Из головы не выходили надрезанные ремни. Ему могли подменить лассо, если это задумали заранее, только в тот момент, когда он перекинулся парой слов с шерифом.

Но Барт Луби тогда сидел на коне, ожидая сигнала, рядом с Серебряным Боком!

«Быстрая работа!» — подумал Рауди. Его выручило то, что он почувствовал губами надрез. Лопни ремни, и не видать бы ему победы.

Соскочив с коня, он подошел к тесному кругу людей. Возле шерифа Бена Уэллса собрались Касс Уэбстер, Тони Сандовал, Нил Райс и другие. В центре, злобно оглядываясь по сторонам, стоял побледневший Барт Луби.

Рауди протолкался вперед.

— Вот теперь, — взорвался он, — ты свое получишь!

— Погоди, Хорн, — оборвал его Уэллс. — Осади назад! Он теперь за мной!

— Все это враки! — огрызнулся Луби. — На кой мне черт? Мало ли что болтает Уэбстер — не трогал я этого лассо!

— Такие же штучки водились за тобой в Уайт-Роке! — заявил Уэбстер. — Если я, как ты говоришь, лгу, кнут у тебя в руках! Давай, бей!

Уэллс сердито повернулся к нему.

— Заткнись! — приказал он. — С этим лассо достаточно грязное дело, но я арестую Луби за подлог и угон скота.

— Что? — еще больше побледнел Луби. — Что ты болтаешь?

— Что слышишь, — спокойно ответил Бен Уэллс. — Этот малый, — показал он на Райса, — нашел в столе старого дома на ранчо «Слэш Бар» подлинное завещание. Кроме того, обнаружил там документ, с которого содрали печать. А я тем временем послал пару помощников с отрядом полицейских прочесать ту долину, о которой говорил Рауди. Они попали в точку и накрыли Джека Роллика и двоих его парней. Роллик сознался, что помогал тебе, Луби, перетащить тело и подбросить его Рауди. Кроме того, когда я упек за решетку Хорна, то обыскал его и обнаружил то, о чем он начисто забыл, — конторскую книжку Роллика, свидетельствующую, что он угонял коров и продавал их через тебя или тебе. Там даже записано, сколько он отстегивал тебе как наводчику.

— Все это сплошная ложь, — неуверенно запротестовал Луби.

— Пока ты соревновался тут, ордер на арест дал нам возможность заглянуть к тебе домой, — безжалостно продолжал Уэллс, — и мы отыскали поддельное завещание. Райс, вот он, показал мне, как печать сняли с одного документа и поставили на другой. Он также показал, что находившийся у тебя документ не что иное, как адресованное тебе старое письмо Слейтера, которое ты переделал в завещание. Там полно подчисток, одни слова стерты, другие добавлены.

Подняв глаза, Хорн увидел стоявшую рядом Дженни Уэлман с раскрытым ртом. Она испуганно глядела на Луби, потом перевела взгляд на Рауди. Резко повернувшись, побежала прочь.

У Хорна не было никакого желания слушать дальше. Он оправдан. Райс поймал его взгляд.

— Босс, — сказал он, — я поступил, как счел нужным. Ты уехал, пришлось действовать самому.

— Молодец, — похвалил Рауди. — Рад, что так получилось, — добавил он, ища глазами так нужное ему лицо. — Можешь оставаться у меня сколько пожелаешь.

Вахо Рейни выводила из конюшни свою пегую кобылку. Оставив Райса, Рауди подошел к ней. Их взгляды встретились.

— Дорогая, — спросил он, — сколько баранов я должен дать за тебя Клитусу?

— Скорее он будет рад дать тебе баранов, лишь бы сбыть меня с рук, — рассмеялась она. — Он меня любит, но теперь, когда я стала образованной девицей, думаю, представляю для него лишнюю заботу.

— Может быть, ты не захочешь выйти замуж за коровьего пастуха, пусть даже у него есть ранчо.

— Да что ты, Рауди! — весело глядя на него, вдруг рассмеялась она. — Мы же помолвлены или почти помолвлены с тех пор, как получили Серебряного Бока!

— Что? — удивленно вытаращил глаза Рауди. — Что ты имеешь в виду?

Она покраснела, глядя на него счастливыми глазами.

— Знаешь, я сказала Кочино, что у твоего народа существует обычай, по которому невеста должна привести в дом мужа пони, причем самого лучшего пони. Вот об этом он и говорил утром у конюшни. Он заявил, что единственное, о чем просит взамен коня, которого он дарит мне для тебя, так это чтобы ты хорошо заботился о своей женщине!

Рауди не удержал смеха.

— По-моему, сделка что надо, — то ли в шутку, то ли всерьез заметил он. — Черт побери, ни один конь не обходился мне так дешево!

Никто никогда не узнает, сколько людей ушло на Запад и там сгинуло. Одни убиты при налете индейцев, другие умерли от жажды, третьих растоптали бегущие в панике стада. Да мало ли еще иных несчастных случаев! Повседневный труд первопроходцев опасен и тяжел. Зачастую им приходилось работать в одиночку. Если случалось несчастье, помощи ждать не от кого, выкарабкивались кто как мог. На обочинах дорог осталось множество могил со стершимися от непогоды именами.

Напрасно ждали писем оставшиеся на Востоке родные и друзья. Женщины подчас думали, что их бросили, но всему виной был ненасытный Запад. Этот дикий край поглощал людей, не оставляя следа. Гибли даже отчаянно смелые и сильные, пропадали за понюх табаку.

Но некоторых, таких как Джим Дрю, герой следующего рассказа, не так просто удавалось отправить на тот свет.

В моем романе «Конагер» на вопрос, не принадлежит ли его герой к любителям попалить из револьвера, отвечают: «Нет, но он из числа тех, кого подобные любители оставляют в покое. Если им хватает ума».

И таких встречалось много. Они не являлись ни стражами порядка, ни бандитами, ни картежниками, о которых так много писали газетчики и историки. Эти простые крепкие парни отстаивали свое право на существование. Один из них Керк Джордан, выставивший из Доджа знаменитого мастера пальбы Билли Брукса; другой — полковник Фрэнк Норт, известный как один из лучших стрелков, но никогда не ввязывавшийся в драки. В Аризоне я встречал старого индейца, которому, как говорили, за девяносто (я так и не узнал его настоящий возраст, но если судить по лицу, то он прожил не меньше двух жизней), — он бил перепелов в голову. Я не раз сам видел, как этот индеец стрелял себе на пропитание по две-три штуки за раз.

Его не называли среди знаменитых ганменов (хотя поговаривали, что на его счету числилось несколько трупов), но сам он плевал на такую славу.

День клонился к вечеру. Тэнди Тайер, рослый парень с соломенной шевелюрой, ехал по речной долине. Легкая сутулость свидетельствовала о проведенных в седле долгих часах и многих годах. Спокойный уверенный взгляд говорил о том, что он человек сильный и знает, чего хочет. Не доехав до запруды, он осадил серого и стал озираться, будто разыскивая отсутствующую часть рельефа.

Поворачиваясь в седле, он чуть напряженно вглядывался в выжженные солнцем красные скалы. Все ориентиры в точности совпадали. Именно здесь, на этом месте, должно находиться ранчо старины Дрю. Вот он, бьющий из земли ключ, а справа неподалеку шумит река. Высоко слева словно стрелка указателя — белый зубчатый выступ скалы.

До настоящего момента все детали картины фут в фут соответствовали имевшимся у него подробным описаниям. Только ни конюшни, ни корраля, ни дома, ни самого Джима Дрю — и ничего вообще, что свидетельствовало бы о их существовании, он обнаружить не мог.

Соскочив с седла, Тэнди потянул за поводья. Серый охотно, но без торопливости двинулся к пруду и опустил морду в прозрачную воду. Тайеру и самому хотелось пить, но загадка не выходила из головы. Быстрым характерным жестом он сдвинул на затылок шляпу, обнажив простое обветренное лицо, и принялся внимательно изучать местность.

Заслышав стук копыт, повернулся к тропе, по которой сам только что прискакал. Еще один всадник. Откуда?

Прямо к нему на могучем гнедом с белой отметиной на лбу и белыми чулками на трех ногах направлялся рослый, крепкого телосложения мужчина с холодными голубыми глазами на широком загорелом лице. Нарочито небрежная посадка, сдвинутая набекрень плоская, с узкими полями шляпа.