– Надо у Максима спросить, – вздохнула я, краем глаза замечая, что сборы снимают на камеру. – Я все забыла…

– В двенадцать, – любезно подсказал Матвеев и пошел открывать дверь – привезли цветы и бутоньерку.

– Жених – супер, – сообщила визажист, когда пришла ее очередь работать с моим лицом. Даню она видела мельком – он слонялся по квартире с недовольным выражением лица, которое наверняка считал холодным и отстраненным. У меня, впрочем, выражение было не лучше. Совершенно не праздничное. Я все еще злилась на Матвеева и, кроме того, волновалась. Раздражения добавляли фотограф и оператор, снующие по комнате. Как они умудрялись не мешать друг другу, понятия не имею.

– Ну да, неплохой, – вяло согласилась я.

– Я бы сказала шикарный! Такой торс, такие плечики, – хихикнула визажист.

Я хмыкнула про себя. Матвеев в своем репертуаре – на него все пялятся.

– Вам повезло, – продолжала она. – Посмотрите вверх, пожалуйста. А теперь вправо…

– Цветы положу на подоконник, – появился Матвеев, и на него тотчас напали оператор и фотограф – стали снимать букет, а следом за ним туфли и кольца на подушечке.

Я надеялась, что он уйдет, но Даня не собирался этого делать. Решил ошиваться рядом.

– У вас так много всего, – сказал он визажисту, задумчиво глядя на раскрытый бьюти-кейс с косметикой. – Для чего?

Кажется, все эти помады, туши, крема, кисти, палитры теней, румян и пудр приводили его в недоумение. И если бы у меня было хорошее настроение, я бы шутливо подколола его или прочитала бы ему лекцию про праймер, консилер, хайлайтер, бронзер, шиммер и базу под макияж – чтобы знал, как нелегко нам, девушкам, живется в своем стремлении быть прекрасными.

– Для того чтобы сделать вашу милую невесту красивой, – весело отозвалась визажист, склонившись ко мне близко-близко. – И не только вашу. Все девушки индивидуальны, вот и приходится таскать такую сумку – на все случаи жизни.

– Принято. А почему макияж делается так долго? – не отставал он. – Я понимаю – волосы почти три часа, а лицо?..

– Макияж – это искусство, – заметила визажист. – А искусство не терпит спешки. Вот сами увидите, Максим, какой прекрасной станет ваша будущая жена.

– Она и так прекрасна, – усмехнулся он, явно ожидая от меня какой-то реакции, но я продолжала молчать. Говорить с ним не хотелось. Слушать – тоже. Матвеев, кажется, понял это и куда-то ушел, на ходу доставая телефон. Наверное, Каролина написала.

– Вы очень красивая пара, Даша! Кстати, мейк у вас получится классный, хоть мы и без пробного делаем – очень нежный! Можно, я вас потом сфотографирую для своей личной коллекции? Посмотрите влево…

Я только кивнула, погрузившись в волнительные мысли.

Матвеева я увидела только тогда, когда надела свадебное платье – белоснежное и воздушное. Он смотрел на меня и улыбался. А я ненавидела свет в его глазах.

1.61

Даня ушел на балкон, где прохладный воздух приятно холодил кожу. И потянулся к старой пачке сигарет, которую никак не мог выкурить, – нервничал. Он даже чиркнул зажигалкой, однако так и не закурил. Резко отбросил сигарету на столик, решив, что от него не должно пахнуть никотином в этот день.

Свадьба.

Нет, серьезно, свадьба.

У него. На последнем курсе университета. С девушкой, которая…

Думать о Дашке было мучительно больно.

Даня оперся руками о перила и опустил голову, прикрывая уставшие глаза – этой ночью он почти не спал.

Она не замечала его. Не замечала его взглядов, слов, попыток что-то объяснить – как и почти всегда. Сначала Даню это ужасно злило, и напоминанием этой злости была легкая саднящая боль в костяшках. Потом он сумел успокоиться – правда, не сразу.

Даша должна была его выслушать. Он был готов рассказать ей все. Все, что, черт побери, произошло! Набрался смелости, словно какой-то нашкодивший сопляк, боящийся, что его накажут. Однако она послала его – даже рот не дала открыть. Ей не нужна была его правда. У нее правда была своя. Но чья правда сильнее, Даня не знал.

Снова пришло сообщение. И снова от Каролины.

«Спасибо, – было написано на экране. – Я тебя очень люблю, несмотря ни на что».

«Люби себя, – напечатал Даня в ответ. – И найди хорошего парня».

«Смогу ли?.. – тут же ответила Каролина. И ее ответ заставил Даню нахмуриться. – Хотя, какая разница. Самолет в девять. Мне жаль только, что ты не сможешь меня проводить».

Действительно, не сможет.

«Похороны дяди уже завтра. И я до сих пор не могу поверить. Спасибо, что был со мной в этот момент, друг», – прилетело новое сообщение.

«Это просто нужно пережить».

Он всегда говорил себе это.

Просто. Пережить. Переждать. Перетерпеть.

«Если хочешь… Я буду в «Айриш» днем, с двух до четырех. Приходи».

«Прости, не смогу».

«Ничего страшного, не переживай, Дан. И помни, что ты лучший!»

На этом их переписка завершилась. Даня спрятал телефон в карман джинсов, в которых ходил по дому, совершенно не чувствуя себя женихом – фальшивая свадьба казалась ему огромной глупостью. Однако именно эта глупость, прихоть Стаса, дала ему возможность получить от Чернова не только деньги, а то, что он так искал. То, о чем хотел рассказать Сергеевой.

Даня оглянулся и через стекло стал разглядывать сидящую в комнате Дашку. Девушка так и не замечала его, а он не мог оторвать от нее взгляда. Он наблюдал, как Дашка смешно смотрит то в одну сторону, то в другую, пока красят ее глаза. Смотрел на вырез ее нарядного алого халатика из атласа – и откуда только она его взяла? Любовался ею, зная, что хотя бы это ему не запрещено.

Она действительно ненавидит его?

Должно быть, так и есть. Вот идиот. Он отчаянно добивался этого, а теперь бесится. Что ж, это его выбор. И он должен принять последствия.

Все же он идиот.

Только почему ему так больно? Почему он чувствует себя так фигово?

Когда Дашка появилась перед ним – с макияжем, красивыми локонами, в белоснежном платье с пышной юбкой и обнаженными плечами, то он не смог сдержать улыбку, полную проклятой нежности, которую никак не получилось в себе уничтожить.

Смотрел на Дашку и улыбался, как конченый урод.

Она была прекрасна в этом своем чудесном платье. Как куколка.

Даня и не думал, что невесты могут быть такими красивыми – раньше ему было плевать на все эти свадебные дела. И он не думал, что эти платья созданы не только для того, чтобы любоваться ими, но и для того, чтобы срывать их.

– Ну как? – сердито спросила Даша.

– Нормально, – пожал плечами Даня, мысленно говоря себе: «Тише, придурок, тише, не переборщи. Не кинься на нее, мать твою».

Он так хотел быть с ней, что не мог быть ни с кем другим. И это еще раз подтверждает его исключительную тупость.

Дыхание слегка участилось, когда он представил, как снимает с нее это платье. И снова мысленно себя оборвал, зная, что этот образ станет личным маст хэв его фантазий. Очередной образ.

Он усмехнулся. Сергеева явно поняла его усмешку не так и моментально нахмурилась. Она вообще часто все не так понимала.

– А по-моему, Дашенька прекрасна, – заявила визажист, которая помогала Сергеевой надеть платье. Дане было жаль, что помогал не он. – И вообще – вы чудесная пара.

– Я знаю, спасибо, – ответил он с улыбкой.

Но больше ничего не сказал – слишком злым стал взгляд Дашки. Он просто пошел одеваться. Темно-синий костюм-тройка из какой-то там коллекции, белоснежная рубашка, блестящие ботинки…

С галстуком пришлось повозиться – их Даня не носил и, как следствие, завязывать умел плохо. Кроме того, он нервничал, хоть и пытался оставаться спокойным.

– Долго ты еще копаться будешь? – раздался за дверям гардеробной недовольный голос Дашки.

– Нет.

– Что ты делаешь? Спать лег? Нам уже ехать пора.

– Галстук завязываю.

– Ты же не в трусах? – зачем-то спросила Дашка и заглянула в гардеробную. – Убери руки. Я сама, – решила она.