За стенами домика уныло свистел полночный ветер.

Путешественники лежали, и каждый думал о большом мире, в котором они ещё так недавно жили.

— Все ерунда! — с шумом вздохнул наконец профессор. — Не может быть, чтобы мы не вернулись… Вернёмся, друзья мои, не унывайте.

Карик и Валя ничего не ответили. Они уже спали крепким, здоровым сном. Тогда Иван Гермогенович сладко зевнул, повернулся на бок и, положив голову вместо подушки на кулак, раскатисто захрапел.

Путешественники спали так крепко, что даже не слышали, как ночью снова хлынул проливной летний дождь.

Необыкновенный воздух. — Профессор угощает ребят яичницей. — Иван Гермогенович открывает фабрику одежды. — Пчела Андреевна. — Профессор и Карик исчезают.

Над холодной землёй густыми волнами перекатывался белый туман. Он точно молоком залил притихший тёмный лес, заполнил глубокие лога и овраги.

Вершины деревьев то погружались в туман, то появлялись снова.

Утренний холод и сырость ползли в пещеру сквозь щели баррикады, и скоро здесь стало так же прохладно, как под открытым небом.

Ребята беспокойно ворочались во сне, поджимали колени к самому подбородку, но от этого теплее не становилось.

Наконец Карик не выдержал, вскочил, протёр сонные глаза, зябко поёжился и с недоумением посмотрел на покатые стены. Они были серебристо-белые, точно покрытые инеем. Карик прикоснулся к ним.

— Нет, это не иней. Это ковры. Серебристые ковры. Брр, хо-о-лодно!

На полу на ковре лежала, свернувшись в комочек, Валя. Она подтянула колени к закрытым глазам, а голову прикрыла руками. Во сне она тихонько стонала и всхлипывала.

Карик запрыгал на одном месте, стараясь согреться, потом побежал вдоль стены в конец коридора.

Ему стало как будто немного теплее.

Он повернул обратно и с разбегу перекувырнулся через голову — один раз, другой, третий и вдруг шлёпнулся прямо на Валины ноги.

— Что? Что такое? — закричала Валя, вскакивая. — Уже нападают?

Дрожа и ёжась, она смотрела на Карика заспанными, испуганными глазами.

— Чего ты? — удивился Карик. — Это же я. Очнись… Ты совсем замёрзла… Синяя вся… Ну-ка, давай бороться. Сразу согреешься. Начали!

Он подскочил к Вале и, прыгая вокруг сестры, принялся тормошить её.

— Отстань! — оттолкнула Карика Валя. Но, падая, он вцепился в сестру, и они покатились по мягкому, пушистому полу.

Валя захныкала:

— Уйди! К тебе не лезут, и ты не лезь.

— Эх ты, улитка-недотрога! Я ж согреть хочу тебя.

— А я спать хочу, — пробурчала Валя и опять улеглась.

— Ну и спи, — рассердился Карик. За стенами кто-то возился, стучал, кашлял и вдруг громко и весело запел:

Это был голос профессора.

— Вот видишь, — сказал Карик, — все уже встали, поют, а ты валяешься…

Он подбежал к выходу из ковровой пещеры и крикнул:

— Иван Гермогенович, где вы?

— Здесь! Здесь! Вставайте, друзья мои. Завтрак уже готов.

— А что на завтрак?

— Прекрасная яичница.

— Яичница?

О, это было интереснее, чем мёрзнуть, а поэтому Валя быстро вскочила на ноги.

— Пошли!

Ребята откинули ветки и сучья, которыми был завален вход в дом ручейника, и выбрались на свежий воздух. Но лишь только Валя ступила на землю, как тотчас же испуганно попятилась назад.

— Что это, Карик? Где мы? — зашептала она, крепко сжимая руку брата.

Ни земли, ни неба, ни леса не было видно.

В воздухе плавали тучи блестящих пузырьков. Пузырьки кружились, сталкивались, медленно опускались вниз и снова взлетали вверх.

Вокруг кружилась пурга светящихся пузырьков.

— Иван Гермогенович! — крикнул Карик. — Что такое? Что это кружится?

— Туман! — услышали ребята голос профессора. Иван Гермогенович был тут же, где-то поблизости, совсем рядом, но ребята не видели его.

— Разве туман такой бывает? — недоверчиво спросила Валя.

— Да, Валек, это туман. Такой он бывает под микроскопом.

Голос профессора звучал глухо, как будто доносился из глубокой ямы.

Ребята протянули руки, пытаясь поймать пузырьки, но они лопались, растекались холодной водой по пальцам.

— Ну где вы там застряли? — крикнул из гущи тумана Иван Гермогенович. — Бегите скорее!… Тут есть у меня кое-что поинтереснее тумана.

Карик и Валя, осторожно ступая, двинулись на голос профессора.

— А много яичницы у вас? — крикнула Валя.

— Если поторопишься, может быть, и тебе удастся попробовать её, — отозвался Иван Гермогенович. — Иди скорее, пока я не съел все сам.

Вдали в тумане заблестел синий огонёк.

— Огонь! — крикнул Карик.

Неужели профессор развёл костёр? Но где же он взял спички?

Валя во весь дух помчалась к огню.

— Костёр, костёр! У нас костёр! — кричала она. Впереди, разбрасывая тучи пузырьков тумана, плясало пламя костра.

Высокий столб зелёного огня поднимался до самых вершин чёрного, мокрого леса. У костра на корточках сидел профессор. Толстой палкой он ворошил хворост, корчившийся на огне с весёлым потрескиванием.

— Ура! — закричали ребята. Они подбежали к огню и, взявшись за руки, принялись отплясывать дикий танец.

— Гоп-ля! — кричала, прыгая, Валя.

— Гоп-ля-ля-ля! — кричал раскрасневшийся Карик.

— Тише, тише! — останавливал ребят профессор. — Так вы у меня, пожалуй, всю посуду перебьёте. Садитесь-ка лучше да поешьте.

От костра тянуло таким жаром, что невозможно было стоять даже далеко от него. А между тем сучьев в костре было не так-то уж и много. Валя схватила охапку сухого хвороста и хотела подкинуть в костёр, но Иван Гермогенович остановил её:

— Не надо! Яичница уже готова.

— А костёр?… Он же потухнет.

— Нет, он не потухнет… Садитесь, друзья мои, завтракать, — сказал Иван Гермогенович и поставил перед Кариком и Валей прямо на землю огромную белую посудину с неровными краями; она была доверху наполнена дымящейся яичницей.

Не ожидая повторного приглашения, ребята с жадностью набросились на еду. Обжигаясь и дуя изо всех сил на пальцы, они глотали кусок за куском.

Валя раскраснелась. У Карика нос покрылся потом. И только Иван Гермогенович ел не спеша, орудуя, точно ложкой, куском сложенного вдвое лепестка.

Ребята не съели ещё и половины яичницы, как почувствовали, что сыты по горло.

— Ну, — сказал профессор, вытирая клочком лепестка бороду, — надеюсь, вы сыты?

— Ещё как! — засмеялся Карик. — У меня даже живот перекосился набок.

— И у меня перекосился, — сказала Валя.

— Прекрасно! Замечательно! — улыбнулся профессор. — Я очень рад, что яичница понравилась вам.

— А из чего вы её состряпали? — спросила Валя.

— Ясно, из чего делают яичницу, — из яиц, — перебил её Карик. — Это же просто. А вот как костёр вы разожгли? Где спички достали? И потом — почему огонь столбом стоит, почему он зелёный и почему костёр горит без сучьев?

— Тебе не нравится костёр без сучьев? Ну что ж, тогда подбросим в огонь вот эту охапку.

Иван Гермогенович подбросил в костёр сучьев и, поправив их палкой, весело подмигнул ребятам.

— Вы думаете, я бездельничаю ночью? Ничего подобного. Я всю ночь ел поджаренную ветчину с зелёным горошком, горячие пироги, бифштексы, борщи, фрукты, торты. Но, к сожалению, все эти кушанья подавали мне во сне… Проснулся голодный как волк. Ну, вскочил и побежал искать чего-нибудь съедобного. Однако отойти далеко от нашей роскошной квартиры побоялся… Видите, какой туман стоит… За два шага ничего не видно. Заблудишься, чего доброго, или свалишься в какую-нибудь пропасть. Что делать? Ждать рассвета?… Идти на авось?… Подумал я, подумал и решил развести костёр. К счастью, ещё вчера вечером я нашёл в лесу два кремешка. Они-то и выручили меня… Набрал я сухих веток, сложил их в кучу и принялся работать…