Он старательно отмывал грязь с необыкновенных корзиночек и расставлял их на берегу рядышком, а профессор подносил все новые и новые.

Одна корзиночка была удивительнее другой.

Тонкие серебряные стрелы переплетались в узорчатые решётки. На решётках лежали щиты, украшенные звёздами, листьями, венками. Можно было подумать, что маленькие корзиночки сделаны руками искусного мастера.

Одна корзиночка напоминала чем-то маленький дворец с ажурными башенками, со стрельчатыми окнами. Серебряные решётки поднимались вокруг дворца, точно стены. На этих стенах красовались цветы, оленьи рога и звезды. А другие и вовсе не были похожи на корзинки. Но Карик не бросал их, а ставил рядом с корзиночками.

Это были вырезанные из серебристой кости блюда, вазы, шлемы, шары, звезды, кубки, короны.

— И все разные! — удивлялся Карик.

— Да, — сказал Иван Гермогенович, — они очень разнообразны. Можно изучать их всю жизнь, и всё же ты каждый день будешь открывать все новые и новые формы этих растений.

— Что? — Быстро повернулся к профессору Карик. — Вы сказали, — это растение?

— Да, это одноклеточная водоросль. Диатомея! Вернее, оболочка растения. В этих красивых корзиночках-оболочках живёт простая водоросль — диатомея. Вот в этой, — поднял Иван Гермогенович круглую корзиночку, — живёт диатомея гелиопельта, в этих треугольных — трицератея, в этой ромбовидной — навикула. То, что ты сейчас держишь в руках, — это только скелеты диатомей. Сами водоросли погибли. Но их твёрдые оболочки остались. Пройдут ещё десятки и сотни лет, а эти удивительные корзиночки не рассыплются от времени.

— Ого, — сказал Карик, — они действительно очень крепкие. Смотрите, никак не сломать.

Профессор усмехнулся:

— Потому что оболочка диатомей построена из кремнезёма. А это очень крепкий материал.

— Вы сказали, что это водоросль. Значит, они в воде живут. Так как же они?..

— Ты хочешь спросить, как очутились они на земле? Очевидно, их выбросило на берег наводнением или бурей. А может быть, очень давно здесь было озеро, которое диатомей засыпали сверху донизу.

— Такие маленькие? Как же они могут засыпать озеро?

— Да, они малы, но зато их очень много. Они, как пыль в широком солнечном луче, носятся в толще воды. Миллиарды миллиардов. Их жизнь коротка. Они родятся и, прожив несколько часов, умирают. И день и ночь на дно морей, озёр и рек падает, не прекращаясь, дождь мертвецов. Их трупы ложатся на дно. На трупы падают новые трупы. Слой за слоем, все выше поднимаются миллиарды диатомовых трупов. И вот проходят тысячи лет. Диатомеи поднимаются со дна реки островами, отмелями. Река разделяется на рукава, на дельты. Меняется и русло реки. Изменяется её география. Огромные озера превращаются в болота. Исчезают с географических карт.

На острове недалеко от Ленинграда расположен город Кронштадт. Тридцать километров надо ехать до него по Маркизовой луже. Но через две с половиной тысячи лет из Ленинграда в Кронштадт можно будет пройти не замочив ног. Трупы диатомовых покроют Маркизову лужу плотным, крепким грунтом. Как видишь, эти крошки незаметно для человека меняют и самый вид земли.

Профессор погладил бороду.

— Ну а сейчас, — сказал он, — оболочки диатомей получат новое назначение. Выбирай-ка для своих колобков кошёлки.

Карик наполнил две корзиночки колобками и пошёл следом за профессором в энотеровую рощу.

Положив корзинки с нектаровыми колобками под деревьями, они легли на землю в прохладной тени.

Поглаживая ладошкой живот, набитый вкусными колобками, Карик повернул голову к Ивану Гермогеновичу.

— А знаете, — сказал он, — без вас мы с Валькой непременно погибли бы. Тут все такое незнакомое. Даже не знаешь, что можно есть, что нельзя. Как хорошо, что вы знаете насекомых.

Профессор улыбнулся:

— О, всех насекомых никто ещё не знает. Учёные не знают даже, сколько видов насекомых населяют нашу землю. Может, их два миллиона, а может быть, и десять миллионов. Пока что учёные изучили и описали только около миллиона видов этих удивительных созданий. А вероятно, среди неизвестных насекомых есть немало очень и очень полезных для человека.

— Ну, полезных-то я всех знаю! — сказал Карик. — Это пчелы, которые дают мёд, и тутовый шелкопряд, который делает шёлковые нити. Ах да, теперь ещё знаю, какие полезные муравьи.

— А наездники, которые уничтожают вредителей леса? А стрекозы? А пауки? И как знать, может быть, большие пауки способны выделять паутину ещё более ценную для человека, чем шёлковые нити тутового шелкопряда. У многих пауков, между прочим, паутинные нити удивительно крепкие. Во всяком случае, крепче даже стальной проволоки, если, конечно, проволока будет не толще паутины.

Профессор засмеялся.

— Иногда неожиданно для себя человек находит полезных насекомых среди таких, какие кажутся всем бесполезными. Помню, на одном гигантском строительстве в рабочих бараках развелись клопы. Кровопийцы эти не давали рабочим спать ночью, да и днём от них не было покоя. Клопов травили разными химическими опрыскивателями, окуривали газами, но избавиться от них никак не могли. И вот один профессор посоветовал собирать и разводить… Кого бы ты думал? Тоже клопов. Хищных клопов-редувиев. Собрали их всего полведра и по нескольку десятков расселили по баракам. И что же? Клопы-редувии — пожиратели домашних клопов — расправились с ними за несколько дней. Одних успели сожрать, другие в панике бросились удирать из бараков.

— А потом они не грызли, не кусали людей, эти… редувии?

— О нет! Для клопа-редувия человек такая же неподходящая пища, как для тебя, допустим, доски, дрова, палки.

— А долго надо учиться, чтобы сделаться… этим… ну, который насекомых знает?

— Специалист по насекомым называется энтомологом. А учиться нужно не меньше, чем учатся врачи, педагоги, инженеры. Только, видишь ли, мой друг, энтомологу приходится учиться и после окончания университета. Ведь эта наука — самая молодая в мире и менее всего изучена.

— А что самое нужное людям я могу сделать, если стану изучать насекомых?

— Для человека любое знание может быть только полезным. Но сейчас особенно важно научиться бороться с вредителями мира насекомых. Они крошечные и как будто безобидные. Однако вредные насекомые ежегодно уничтожают столько продуктов питания, что их хватило бы на несколько лет для питания народам Швеции, Бельгии, Норвегии, Болгарии, Голландии, вместе взятым.

— Но почему же их не уничтожают ядовитыми порошками?

— Не так это просто, мой друг. Вот есть на свете такое насекомое, которое называют аптечным жуком. Он проникает в аптеки и, говорят, пожирает разные лекарства. И даже такие, как стрихнин, белладонна, никотин, опий. Для человека это страшный яд, а вот для аптечного жука — лакомство. Чтобы вывести этого вредителя, аптекари насыпали на полках ядовитый порошок для истребления насекомых. И что бы ты думал? Аптечный жук попробовал порошок, и он ему так понравился, что он стал питаться только этим порошком. Ну и, кроме того, многие порошки и химические жидкости уничтожают вместе с вредными насекомыми и полезных, а также домашних животных, рыбу, птиц. Более разумно, конечно, бороться с вредителями с помощью самих же насекомых, но для этого надо знать и вредных, и полезных насекомых. Э, да ты, я вижу, спишь, энтомолог. И немудрёно. Не все ребята твоего возраста способны слушать скучные лекции. Пожалуй, и я вздремну немножко.

Профессор положил под голову руку и тоже заснул.

Иван Гермогенович спал без снов, а Карик видел во сне, будто он построил жуков, гусениц, бабочек и каких-то неизвестных ему насекомых в одну шеренгу и, выйдя перед строем, закричал:

«А ну, которые тут вредные — выходи! Довольно уж вам вредить людям».

Из шеренги вредителей выпорхнула бабочка с радужными крыльями и потрогала Карика длинными усиками, потом сложила крылья и прищемила его нос.

— Вставай! — закричала бабочка человеческим голосом. — Довольно спать-то! Карик открыл глаза. Его теребила за нос Валя.