Валя наклонилась, пошарила и подняла за крылышки маленькую полумёртвую бабочку.

— Эта? — спросил Карик, показывая бабочку профессору.

— Эта! Эта! — обрадовался Иван Гермогенович. — Захватите её домой, но только, пожалуйста, осторожнее… Не сомните крылышек.

— А нам в какую же сторону идти? — спросил Карик.

— Идите прямо к пруду, никуда не сворачивая, а там за прудом вы и сами увидите дорогу в город Одна тут дорога в город!

Карик сорвал широкий лист подорожника, ловко свернул его фунтиком и бережно посадил на дно этого фунтика великого учёного — Ивана Гермогеновича Енотова.

— Ну, а теперь бежим домой, — сказал он Вале. — Только смотри не потеряй драгоценную экофору.

— Постой… Как же мы пойдём по городу голыми?

— Подумаешь! — презрительно фыркнул Карик.

— Нет, нет! — сказала Валя. — Это нехорошо.

— Что значит нехорошо? — удивился Карик.

— Да у меня все кости торчат наружу. Смотри, какая я худая. Надо мной смеяться будут.

— Ничего, добежим.

— Нет, нет, — замотала головой Валя. — Надо одеться.

Валя подняла с земли скомканную рубашку профессора и накинула её на себя.

— Ну и чучело! Посмотри, на кого ты похожа. Рубашка доходила Вале до самых пяток. Рукава свисали до колен. Но всё-таки это была одежда. Валя, засучив рукава, подобрала рубашку, точно шлейф.

— А ты как? — спросила она у Карика, не обращая внимания на его смех. — Надень и ты что-нибудь.

Карику пришлось влезть в брюки профессора.

Он натянул их до самого горла.

— Очень прилично! — одобрила Валя. Утопая в штанах, Карик сделал несколько шагов, споткнулся и упал. Хорошо, что он успел вовремя поднять руку, в которой держал профессора, а то бы потерял его или раздавил.

— Подверни брюки! — посоветовала Валя, помогая брату подняться и справиться со штанами.

Наконец сборы были окончены. Карик взял сестру за руку, и оба, точно сговорившись, запели дружно:

За прудом, точно стрела, лежала асфальтовая дорога. Она вела прямо в город.

Неожиданное нападение. — Биология пригодилась. — Снова дома. — Волнения и радости профессора Енотова. — Нелепые слухи о слонах и мухах.

Был уже вечер, когда Карик и Валя вошли в тёмные улицы города.

В окнах домов светились жёлтые огоньки. Улицы были пустынны. Где-то далеко впереди кричали ребята. Должно быть, они играли в казаков и разбойников.

Над тёмной зеленью сада имени Коминтерна стояли, как голубое зарево, отсветы электрического света. Там гремела музыка, скрипели качели; люди в саду шумели, смеялись; весело позванивали колокольчики, призывно гудела труба.

— Гулянье в саду, — сказал, прислушиваясь, Карик, — значит, сегодня выходной день.

— А мы когда пропали? — спросила Валя.

— Давно уже.

— Недели две пропадали! — вздохнула Валя — А почему-то кажется, что несколько лет. Сад был недалеко от дома.

— Побежим давай! — предложила Валя.

Но лишь только они пробежали несколько шагов, как из-под ворот большого дома выскочила лохматая кривоногая собачонка с оборванным ухом.

Задыхаясь от лая, она набросилась на Карика и Валю, норовя схватить их за пятки.

Карик запустил в неё камнем. Собачонка взвизгнула и, поджав хвост, юркнула под ворота.

— Эй! — крикнул кто-то за воротами. — Это кто же нашего Тузика избивает?

На улицу выбежала толпа мальчишек.

Карик и Валя остановились.

Поддерживая одной рукой сползающие штаны и высоко поднимая над головой другую руку, в которой был зажат лист подорожника с профессором, Карик сказал:

— А пускай ваш Тузик не бросается на людей. Ребята подошли, плотно окружив Карика и Валю. Мальчишка в жилетке сунул руки в карманы по самые локти, лихо сплюнул и осмотрел Валю и Карика с ног до головы.

— Что за люди? — насмешливо спросил он. — Откуда такие взялись на нашей улице?

— Мы — путешественники! — робко сказала Валя. Мальчишки захохотали.

— Она с мамкой на рынок путешествует! — крикнул один.

— Что ты, что ты! Это же дочь того самого тюленя, который дрейфовал на одной льдине с зимовщиками.

— Ничего подобного! Она под стол пешком путешествует.

Карик нахмурился.

— Ну-ка, вы, — сказал он, выставляя одну ногу вперёд, — пропустите нас, а не то…

— А что будет?

— Увидишь тогда!

Мальчишки начали дёргать Валю за длинную рубашку, а Карика за широкие профессорские штаны.

— Перестаньте, пожалуйста! — захныкала Валя. — Нам поскорее домой нужно. Мы давно уже не были дома.

— А вы откуда? — спросил мальчишка в жилетке.

— А вам не все равно? — сказал Карик.

— Ясно, не всё равно. У нас на огороде два чучела пропали: одно — в рубахе, другое — в штанах. Мальчишки засмеялись.

— Эй, ребята, — крикнул один из них, — тащи их на огород, пускай ворон пугают!

— А ну-ка суньтесь! — храбро сказал Карик. Он поднял руку с профессором высоко над головой, вытаращил глаза и страшным голосом закричал:

— Микрога-а-а-стёр немо-о-о-ру-ум! Мальчишки переглянулись.

— Триунгу-ули-и-ина-а! — взвизгнула Валя.

— Кар-р-рабус! — заскрипел зубами Карик.

— Ой, сумасшедшие! — испуганно крикнул какой-то мальчишка, и ребята кинулись врассыпную.

В темноте замелькали белые пятна рубашек, справа и слева захлопали калитки. Улица мгновенно опустела.

— Вот видишь, — сказал Карик, тяжело отдуваясь, — всё-таки биология нам пригодилась… А теперь бежим скорее, чтобы никого больше не встретить… Должно быть, и в самом деле мы похожи на чучел.

Карик и Валя помчались так, что в ушах у них засвистел ветер. Дома, переулки, углы, сады — все это мелькало мимо, словно в кино.

Но вот и знакомые зелёные ворота.

Ребята с разбегу влетели во двор.

— Ивана Гермогеновича не потерял? — спросила, запыхиваясь, Валя.

Карик осторожно отогнул кончик листика:

— Здесь! Сидит!

Во дворе было пусто. Ребята подняли головы и долго смотрели на освещённые окна во втором этаже.

Сквозь занавески было видно, как кто-то — бабушка или мама — переходит от стола к буфету.

— Ужин собирают! — прошептала Валя.

— Ну, мы-то к ужину не опоздаем! — сказал Карик. — Пошли!

— Ой, Карик, страшно!… Мама будет ругаться!…

— Вот тоже! Что ж, мама страшнее осы эвмены? Ребята сорвались с места, толкаясь и перегоняя друг друга, они взбежали по лестнице и остановились у дверей квартиры тридцать девять. Карик торопливо нажал белую кнопку. За дверью затрещал звонок.

После полуминутной тишины, которая показалась ребятам вечностью, послышались торопливые шаги. Загремела дверная цепь. Дверь широко распахнулась. На пороге стояла мама.

— Вы?! — вскрикнула она и заплакала. — Воробушки вы мои! Ну дайте, дайте мне обнять вас!

Она принялась тискать ребят и прижимать их к себе.

— Мама, стой! Подожди! — кричала Валя, вырываясь. — Ты раздавишь Ивана Гермогеновича.

— Валечка, да что с тобой? — сказала мама и заплакала ещё сильнее.

— Постой, мама, не плачь! — сказал Карик серьёзно. — Дай нам сначала маленькую чистую рюмочку.

— Рюмочку?

— Ну да! — кивнул головою Карик. — Мы посадим в рюмочку Ивана Гермогеновича, а то я боюсь, как бы нам не потерять его.

Мама всплеснула руками:

— Оба! Оба помешались! Да что же это такое? Натыкаясь на стулья и опрокидывая их, мама подбежала к телефону, сорвала трубку и крикнула плачущим голосом: «Скорую помощь»! Немедленно! Скорей! Что? Чей адрес? Ах, наш адрес?"

— Постой, мама, — сказал Карик, отбирая у мамы телефонную трубку, — ему нужна только рюмочка, а ты вызываешь целую карету «Скорой помощи»… К чему это? Ведь он заблудится в карете и будет бродить в ней целый год… Дай лучше рюмочку.