Рейф, казалось, был сильно уязвлен подобным предположением.

Шаан снова закрыла глаза. Ее охватила такая апатия, что она лишь печально улыбнулась возмущению Рейфа.

Но ведь он ее действительно презирал. И если виной тому было не ее происхождение, то тогда что же?

– Отдохни немного, – резко сказал Рейф. – Мы поговорим об этом позже.

«Да, позже», – мысленно согласилась она. Напряжение, которое сковывало ее мышцы, начало внезапно ослабевать. Они еще успеют поговорить…

– Я все решил.

Рейф вошел в кабинет своей решительной походкой. Казалось, он и выйти-то еще не успел, а уже входил обратно.

Впрочем, Рейф действительно не оставлял ее одну больше чем на несколько минут за последние сорок восемь часов. Даже в минуты краткой передышки, когда его властное присутствие не давило на нее, ее все равно не покидала внушенная Рейфом уверенность, что он вернется через несколько секунд. Вернется, чтобы убедить Шаан в том, что у нее не будет времени заниматься тягостным самокопанием, которое каждую минуту грозило нарушить ее хрупкое душевное равновесие.

– Мы поженимся утром, в тот день, когда твои дядя и тетя отплывают в круиз.

– Ox! – Девушка побледнела. Сердце ее болезненно сжалось, снова и снова предостерегая от такого решительного шага.

Рейф смотрел на нее, и взгляд его помрачнел, когда он заметил, что Шаан прикусила полную нижнюю губу.

– Джемма согласилась стать свидетельницей с твоей стороны, – твердо продолжал он. – Она хочет поговорить с тобой. Я сказал, что ты позвонишь ей. – Рейф едва заметно усмехнулся. – Она беспокоится, что я держу тебя здесь против твоей воли, так что ты должна уверить ее, что она ошибается, ясно?

Вызов, Шаан почувствовала вызов в этих словах.

– Я…

– В твоих чемоданах есть что-нибудь белое? – перебил ее Рейф, не давая возможности ответить на первый конкретный вопрос, который он задал за последние двое суток.

– Я… да… н-нет… я не знаю… а зачем? – растерянно пробормотала Шаан.

– Чтобы выйти за меня замуж, – нетерпеливо вздохнул Рейф и сунул руки в карманы брюк, не отрывая взгляда от ее темных озадаченных глаз. – Ты порвала свой свадебный наряд в клочья, помнишь?

Шаан содрогнулась при этом упоминании. Помнила, как яростно сдирала с себя свое изумительное платье, а потом стояла, обнаженная, перед Рейфом. Он был свидетелем ее физической слабости. Он уговорил ее разрешить ему занять место своего брата…

Она позволила ему лгать ее родственникам, позволила заточить себя в этом доме, который сразу превратился в неприступную крепость. Огромные чугунные ворота были заперты для всех посетителей, а на группку репортеров, постоянно толпившихся за ними, никто не обращал ни малейшего внимания.

Никогда еще Шаан не сталкивалась со столь непреклонным человеком, который так решительно добивался задуманного. С того момента, как она уступила его уговорам, Рейф ни разу не дал ей шанса отказаться от своего согласия.

Стоило Шаан открыть глаза, и она видела перед собой Рейфа. Не важно, был это день или ночь. Он всегда находился поблизости и сразу начинал распоряжаться: вставай, садись, выпей это, съешь то, прими душ, ложись в постель, спи.

Без особых усилий Рейф фактически завладел ею. Он требовал, чтобы она соглашалась с каждым его пожеланием или приказанием. Если вдруг Шаан случалось впасть в задумчивость, Рейф моментально выводил ее из этого состояния. Его резкий гортанный голос неумолимо прерывал всякое воспоминание о Пирсе.

Пирс… Стоило Шаан подумать о нем, и острое отчаяние захлестывало ее, а слабый румянец бесследно исчезал с лица девушки.

– Шаан!

При этом окрике Шаан вздрогнула, заставляя себя снова посмотреть на Рейфа. Его глаза, устремленные на нее, сжигали в ее сознании все, заполняя его целиком присутствием Рейфа.

– Белое, – повторил он. – Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж в белом. Подумай. Есть что-нибудь подходящее среди твоих вещей?

Белое. Девушка вся похолодела, пытаясь вспомнить, из чего состояло ее заботливо приготовленное приданое. Вдруг она истерически рассмеялась. При этом лицо Рейфа стало мрачным и сердитым.

– Белая шелковая ночная рубашка и такое же неглиже! – Шаан вспомнила тот день, когда примеряла эти вещички в дорогом магазине нижнего белья в Уэст-Энде.

Вспомнила восхитительную дрожь предвкушения, которую испытала, рассматривая себя в огромном зеркале и воображая, как Пирс увидит ее – в белом цвете невинности и дразнящей пикантной полупрозрачности неглиже, соблазнительно намекающего на обнаженную женскую плоть под ним. Плоть, ожидающую его ласки. С полными, округлыми холмиками грудей и манящими темными сосками, плоским девичьим животом и тонкой талией…

– Вряд ли ты захочешь, чтобы я надела на себя это. – Шаан натянуто усмехнулась.

Рейф нахмурился, внезапно отвернувшись от нее.

– Позвони Джемме. Скажи, чтобы купила что-нибудь подходящее и привезла сюда… Потому что, видит Бог, – вздохнул он, – ни ты, ни я не осмелимся выйти за эти проклятые ворота, пока не покончим с этой чертовой историей.

Рейф устало провел ладонью по волосам и вышел из комнаты. Шаан некоторое время стояла, покусывая нижнюю губу, внезапно осознав, что для него все это является, пожалуй, не менее суровым испытанием, чем для нее.

И все-таки… Рейф не потерял любимого человека: он просто собирался жениться на нелюбимой женщине.

Шаан позвонила Джемме, как ей и было велено, но неохотно. Она еще была не готова с кем бы то ни было разговаривать, а с Джеммой – тем более. Ее подруга отнюдь не дурочка. Она прекрасно понимала, как слепо и безоглядно Шаан была влюблена в Пирса.

– Что происходит, Шаан? – воскликнула Джемма, как только узнала голос подруги. – Ради Бога, милая, что ты творишь? Нельзя заменить одного брата другим! Ты же окончательно сделаешь себя несчастной!

«Моя жизнь и так сплошное несчастье», – горестно подумала Шаан, пытаясь подавить навернувшиеся на глаза слезы.

– Но я делаю это по своей воле. Мы оба хотим этого, – тихо сказала она.

– Но ведь Рейф тебе никогда не нравился! – почти раздраженно воскликнула Джемма. – Ты ведь говорила, что даже побаиваешься его!

– Я боялась тех чувств, которые он внушал мне, – возразила Шаан, думая, что это не так уж далеко от правды: она всегда чувствовала в Рейфе угрозу своему счастью.

– Ты хочешь сказать, что постепенно влюблялась в него?

Любовь. Что такое любовь? – пронеслось в сознании Шаан. Теперь она не была уверена, что понимает значение этого слова.

– Да, – сказала девушка.

– И хочешь выйти за него замуж вместо Пирса?

– Да, – повторила Шаан. – Но почему ты сердишься? Ты ведь не уважала Пирса.

– Пирс неискренний человек, – пыталась объяснить Джемма. – Тот, кто с такой готовностью улыбается, обязательно что-нибудь скрывает. Но вот о чем я никогда не думала, так это о том, что в его жизни может быть другая женщина.

Эти слова причинили Шаан такую душевную боль, что она невольно поежилась.

– Зато как ловко мы перетасовали все карты, правда ведь? – горько пошутила она, воскрешая в памяти заголовок одной из еженедельных газет, который гласил: «Братья Дэнверс в результате сенсационной любовной борьбы меняются невестами!»

«Какая ложь ради одного лишь броского заголовка», – печально подумала Шаан. Рейф не любил ее, и Мэдлин никогда не была его невестой!

Зато сейчас Мэдлин уже молодая жена Пирса. В статье говорилось: Пирс Дэнверс женился на Мэдлин Стейнер всего через час после того, как должен был предстать перед алтарем с Шаан Сакета.

Выходит, Пирс всегда лелеял мысль о разрыве помолвки…

В статье еще что-то было написано, но тогда в кухню ворвался Рейф и отобрал у нее газету. Он в ярости накричал на экономку за то, что женщина принесла ее в дом, отчего та побелела как мел. Шаан же в это время содрогалась от отвращения при мысли о том, насколько лживым оказался Пирс.

– Ты сможешь купить мне что-нибудь подходящее для завтрашней церемонии? – спросила Шаан подругу, мысленно снова возвращаясь к тому дню.