— А может…

— Договаривай.

— Мы могли бы иметь дом в Вашингтоне, а ты…

— Все ясно: ты предпочла бы жить в Вашингтоне, но чтобы при этом я продолжал служить в армии.

— Много семей так и живут.

— Да, могу себе представить! Ты была бы счастлива и свободна, как птица в полете, очутившись в мире, который знаешь и любишь. Ты была бы неотразима: элегантная юная леди, весело флиртующая с околдованными конгрессменами. Возможно, тебе удалось бы оказывать влияние даже на национальную политику!

— Ты чудовищно несправедлив ко мне.

— Ничуть. Ведь ты сама сказала, что мечтаешь жить на Востоке и купаться в роскоши.

— Я имела в виду нечто иное…

— Разница невелика.

— Если хочешь, можешь выйти в отставку.

— Нет, — твердо заявил Слоан. — И я не позволю тебе жить вдали от меня. И потом, неужели ты согласна расстаться с сестрой?

Сабрина не ответила.

— Мы поедем домой, — тихо повторил Слоан.

— Хорошо. Будем жить там, где сиу убивают белых без разбора, а белые истребляют твоих друзей и родных. Что и говорить, замечательная жизнь!

— Какой она будет, зависит от нас.

Сабрина снова промолчала. Она лежала не шевелясь. В комнате надолго воцарилось молчание. Слоан не сразу сообразил, что Сабрина уснула, но вскоре различил ее ровное дыхание. Он положил ладонь на ее шелковистые волосы.

Его пронзила странная дрожь. Уже в который раз Слоан досадовал на силу влечения к Сабрине. Он размышлял о том, что будет с ними дальше. Неужели он совершил величайшую ошибку в своей жизни? С каждым днем его одержимость возрастала. А Сабрина вышла за него замуж только потому, что жизнь не оставила ей выбора.

Неужели теперь каждую ночь он будет лежать без сна рядом с ней злой, как гризли, голодный, как дикий кот, пойманный в клетку?

Нет. Ребенок родится в положенный срок.

Но удастся ли ему, Слоану, вынести пытку воздержания?

Это покажет время.

Смежив веки, Слоан погрузился в сон.

Он проснулся через несколько часов.

Сабрина тихо стонала и ворочалась во сне. Встревожившись, он сел на постели, взял Сабрину за плечо и осторожно потряс ее. Она мгновенно открыла глаза — должно быть, уже давно не спала.

— Сабрина, что с тобой?

— Слоан…

Она вытянулась и прикусила нижнюю губу. В полутьме на ее лице блеснули слезы.

— Я здесь, я с тобой. Что случилось?

— Больно…

— Где? — вскинулся он, отводя с лица Сабрины влажную прядь волос.

— Не знаю… где-то внизу, ниже поясницы… Весь день мне нездоровилось, но в последнее время меня так часто тошнило, что я решила… А теперь мне так больно! — прошептала она.

— Все будет хорошо, — попытался успокоить ее Слоан. — Сейчас я приведу Джеймса Мак-Грегора.

— Кого?

— Это здешний лекарь, Сабрина.

Она кивнула. Джеймс провел несколько лет на каторге вместе с Дэвидом Дагласом, но Слоан знал: если Дэвид подружился с Джеймсом, значит, этот человек заслуживает доверия. Кроме того, Слоан сам успел близко познакомиться с лекарем: именно Джеймс разыскал его в Америке и привез в Шотландию.

Впрочем, Слоан и сам понимал, что происходит с Сабриной.

Он не знал, откуда у него такая уверенность, но ни на миг не сомневался, что у Сабрины выкидыш.

Очередная ирония судьбы.

Сабрина вдруг впилась пальцами в руку Слоана с такой силой, что оставила на ней ногтями кровоточащие царапины. Она издала резкий, пронзительный крик.

А затем затихла. Ее пальцы безвольно разжались.

— Сабрина! Господи, Сабрина, что с тобой?

Теперь Слоан уже не сомневался: они потеряли своего ребенка.

Неожиданно он принялся мысленно читать молитву, изливая в ней отчаяние и страх потерять не только ребенка, но и Сабрину.

Сабрина больше не чувствовала боли — по крайней мере физической.

Открыв глаза, она увидела рядом Джеймса Мак-Грегора — низкорослого уродливого человечка с добрейшими глазами и улыбкой. Сабрина знала, что Джеймс считался одним из лучших лекарей Глазго, пока один богач не привез к нему свою любовницу, уже умиравшую после аборта. Несмотря на все заботы Джеймса, женщина умерла, а ее покровитель сумел избежать наказания, обвинив в случившемся лекаря и отправив его на каторгу.

Но, как ни странно, Джеймс не ожесточился, хотя при первой встрече Сабрина перепугалась, увидев это безобразное, похожее на гнома существо. Но вскоре она узнала, что лекарь спас жизнь Дэвида Дагласа.

Джеймс сидел у кровати, омывая лоб и щеки Сабрины прохладной водой. Она заметила, что ее переодели: вместо элегантной белой рубашки на ней теперь была простая голубая сорочка. Боль исчезла, осталась лишь усталость. Видя, как ласково и дружелюбно улыбается Джеймс, Сабрина хотела было заговорить, но едва приоткрыла рот, как из глаз ее хлынули слезы.

— Я убила ребенка! — прошептала она. Господи, какая мука! Ей и в голову не приходило, что потерять ребенка можно так просто. Должно быть, Бог наказал ее за упрямство и гордыню.

— Полно, детка! Ты никого не убивала. На все воля Божья: Бог дает жизнь, Бог ее и отнимает, — мягко проговорил лекарь.

— Но ведь я потеряла ребенка!

Он кивнул, продолжая ласково улыбаться и обтирать ее лицо прохладным полотенцем.

— Сабрина, раз и навсегда надо выбросить из головы мысль о том, что ребенка убили вы…

— Я не хотела его! — в отчаянии прошептала она, заливаясь слезами.

— Любая уличная потаскуха заверит вас, что не хотеть ребенка — еще не значит избавиться от него! Детка, вас похитили преступники-сатанисты, пытаясь расправиться с Дагласами раз и навсегда. Два дня вы пробыли в склепе. В том, что случилось, вы не виноваты: только Богу известно, почему с вами стряслась такая беда… Когда-то я был неплохим лекарем, Сабрина. Да что там кривить душой: меня считали лучшим лекарем в городе. Я не раз видел, как Бог забирает к себе младенцев, когда с ними что-нибудь неладно — сердце слишком мало, мозг недоразвит… Сабрина, важнее всего то, что вы остались жить. Со временем у вас появится другой ребенок.

— Правда? — прошептала она.

Слоан обвинил ее в нежелании вынашивать этого ребенка, даже в умышленной попытке избавиться от него.

А теперь случилось самое страшное, да еще в первую брачную ночь…

Она потеряла ребенка, которого поклялась любить и лелеять…

— О, Джеймс! — в отчаянии прошептала Сабрина. Она перестала сдерживать слезы, сплошным потоком струящиеся из-под ресниц.

— Ну-ну, довольно, детка, с вами все будет в порядке! Вы еще молоды, как заря; у вас впереди десятки лет, чтобы обзавестись целым выводком детишек!

— Для меня важнее всех был этот ребенок! — всхлипнула Сабрина.

— Все дети важны, — мягко возразил Джеймс. — Но никому из смертных не дано отменять волю Божию — нам остается лишь смириться с ней… Вас хотят видеть родные, а мне пора.

— Подождите! — воскликнула Сабрина, когда лекарь поднялся. — Постойте, Джеймс…

Он пожал ей руку.

— Детка, ваш муж не ложился спать всю ночь. Я велел ему покинуть комнату, и теперь он сидит внизу, волнуется и ждет. Сейчас рядом с вами должен быть он.

— Но я…

Джеймс отпустил ее руку и, прежде чем Сабрина успела остановить его, скрылся за дверью. Сабрина прикусила нижнюю губу, искренне желая провалиться сквозь землю. В замке насчитывалось множество тайных ходов, и сейчас Сабрине хотелось навсегда заплутать в их лабиринте.

Она попыталась сесть, но головокружение заставило ее вновь откинуться на спину и закрыть глаза. Она вела отчаянную борьбу с обступающей ее со всех сторон темнотой, а когда вновь открыла глаза, у кровати сидел Слоан. Он был одет в рубашку, бриджи и сапоги, но рубашка была застегнута лишь на половину пуговиц — должно быть, в спешке он забыл об остальных. Волосы растрепались, он казался олицетворением мрачности.

Сабрина почувствовала, как слезы снова подступают к глазам. Ни глаза, ни выражение лица Слоана не выдавали его мысли. Он наверняка считал Сабрину виновной в гибели не родившегося ребенка и досадовал на то, что выкидыш у нее случился после свадьбы, а не до нее.