— Пожалуйста, просто уходи, — попросила я.

— Во-первых, мне нужно, чтобы ты спросила меня о всех тех сумасшедших вещах, которые тебе пришлось переварить. Ты не говоришь с Данком, так говори со мной.

— Ты тоже смерть? — спросила я, потому что мне необходимо было знать, должна ли я молиться за мою душу и достать четки Миранды.

— Смерть — это одно существо. Данкмар — это Смерть. Он был и всегда будет.

— Почему ты называешь его Данкмаром?

— Это его имя. Данкмар означает "славится своим духом". Оно подходит. Раньше у него было только одно имя — Смерти. Старая ирландская леди дала его ему прямо перед извлечением души. Она сказала, что он заслуживает более подходящее имя.

Его имя что-то значило? Почему меня это задевало? Он был Смертью, в конце-то-концов.

— Зачем он поет в группе?

Джи залилась смехом.

— Чертовски хороший вопрос. Даже Смерти становится скучно. Каждое десятилетие он кем-нибудь становится. Все началось в первом веке, когда он стал Гладиатором. Список очень длинный, но больше всего меня позабавило то, как в 15-м столетии он был пиратом, в 18-м — преступником, а в 1920-х — гангстером. В начале восьмидесятых он нашел себя в музыке. Так что с тех пор Смерть не только забирает души, но и поет в рок-группе. Вот только, не прошло слишком много времени, как он забросил и ее. Он нашел нечто другое, позволяющее скоротать время. Недавно изменилось и это.

— Так что, Смерть просто ходит по земле? У него нет другого жилья? — Было трудновато переварить все в голове.

— Да. Просто он заполняет его ограниченное свободное время хобби.

— Тогда что ты такое?

— Я проводник. Я забираю душу, когда Данк забирает ее из тела. Я отвожу ее вверх или вниз. В зависимости от того, какой она будет. Будет ли той, которая предназначена другая жизнь. Это довольно просто. Люди же пытаются сделать это сложнее, чем оно есть на самом деле. Творец не часто делает новые души. Только тогда, когда стало так много плохих душ, чье количество превысило допустимый лимит. К примеру, ты — новая душа.

Я была новой душей. Как странно. Люди прожили всю свою жизнь, не зная, имели ли они прошлые жизни. Не зная, получили ли они другую. Но теперь я знала, это был мой первый шанс. Мой первый опыт. Не было прошлого для меня. Это было так; у меня было будущее.

— Мое время пришло? Поэтому ты и Данк находитесь поблизости ко мне? Вскоре ты заберешь мою душу? — Этого я боялась боьше всего. Я не хотела умирать. Разумеется, раз уж это была моя первая жизнь, мне бы хотелось прожить дольше, чем восемнадцать лет.

— Нет, Пегги Энн. Твое время не пришло. Готова поспорить, ты единственный живой человек, у которого неограниченный срок продолжительности жизни.

— Что?

Джи отмахнулась:

— Ничего, забудь, что я сказала. Просто будь уверена, мы здесь не для того, чтобы забрать тебя. Однако, Данк восхищается тобой. Потому ты вне опасности. Если бы он забрал твою душу, то не оставил бы ее себе. Он потерял бы ее. А затем Создатель отнял бы ее. Итак, тебе ничего не угрожает.

Я сидела, давая всей это информации усвоиться. Этот вопрос я не ставила под сомнение. В этом был смысл. И было чертовски безумным, но смысл в этом был. На этот счет я была полностью спокойна. Но была одна вещь, которую мне хотелось прояснить. Я подняла глаза, чтобы встретиться взглядом с Джи.

— Я не хочу видеть Данка вновь. Иметь в качестве знакомого Смерть не является нормальным. Я понимаю, что вне в опасности, но хочу, чтобы меня оставили в покое. Я хочу встречаться с парнями, которые не могут говорить в моей голове и забирать душу из тела. Мне бы хотелось быть с кем-нибудь не бессмертным. Данк привлекательный. Его тяжело оттолкнуть. Если бы он остался рядом со мной, я бы сдалась и подпустила его ближе. Я не хочу этого. Так что, пожалуйста, уходите.

Джи не ответила. У нее не было остроумного возражения или умного замечания. Через несколько секунд я посмотрела вверх, и она исчезла. Ни "до свидания". Ни Джи. И никакого Данка.

Данк

Я ввязался в игру и проиграл.

Джи молчаливо присела рядом со мной. Она сделала то, о чем я просил ее. Пэган сделала свой выбор. Даже прежде, чем узнала, что был выбор. У меня никогда не будет шансов выиграть. Она не хотела, чтобы я был рядом с ней. Она не хотела видеть меня снова. Я не смогу ходить по этому миру, кроме как во время работы. Я не смогу смириться с тем, что она здесь, и я не могу с ней заговорить. Прикоснуться к ней. Сняв ожерелье, которое она дала мне, я зажал его крепко в руке. Это было все, что у меня было от Пэган — Пэган, которая любила меня, которая приняла меня тем, кем я был, и все равно хотела меня. Я не мог существовать, имея что-то, что напоминало бы о ней. Я должен был оставить воспоминания позади. Я должен был помнить, кто я и что должен делать. Нет больше жизни в человеческом мире.

— Она хочет, чтобы я оставил ее в покое.

Это был не вопрос. Я просто пытался привести факты. Я хотел бы сделать что-нибудь для нее. Я хотел для нее счастья. Она не была счастлива со мной. Она не любила меня. Будет ли она когда-нибудь способна полюбить меня в этом мире, где ее жизнь не стояла на кону, и она не боролась за нее, со мной на ее стороне? Я начинал понимать, что это было невозможно. Пэган, которая влюбилась в меня во время ее жизни, когда она не боялась душ. Когда все решали чувства к ней. Она нуждалась во мне и я был там, чтобы защитить ее. Она просто любила меня из-за обстоятельств? Если бы это было так, то все это время знало ли об этом Божество?

— Она не знает, чего хочет, Данк. Она растеряна и напугана, — убежденно сказала Джи.

Хотел бы я поверить в то, что это правда. Но реальность была такова, что теперь все было по-другому. Та связь, что сформировалась между нами, для нее больше не была прежней. Она испугалась меня. Она хотела выкинуть меня из своей жизни. Пэган, которая не прожила всю свою жизнь, видя душ, не хотела полюбить меня. Осознание этого было самой худшей разновидностью боли.

— Я не могу оставаться здесь. Она не хочет меня. Для нее я всего лишь Смерть.

В комнате Пэган было темно, и ее медленное дыхание говорило мне о том, что она спала. Я подошел к ее столу и тихо положил ожерелье, которое однажды она хотела, чтобы было у меня, потому что ее любовь была бесконечной, как этот кельтский узел, теперь уже лежащий на крышке ее ноутбука. Он принадлежал ей; я не мог хранить его, но не мог допустить, чтобы он оказался у кого-либо еще. Оно принадлежало Пэган. Это было единственное воспоминание обо мне, которое я могу ей оставить.

Я подошел, чтобы в последний раз стать рядом с ее кроватью. Я позволил себе понаблюдать за тем, как она спала. С самого первого момента, когда я впервые увидел ее, я наблюдал, как она спит. Такое миролюбие я испытывал только рядом с ней. Она научила меня тому, что я был способен любить. Она научила меня смеяться. Она научила меня, что это такое лелеять что-то или кого-то полностью. Я двинусь дальше и оставлю ее в этой жизни, но то, что между нами было, всегда будет напоминать мне о том, что однажды я имел. Когда придет время для того, чтобы ее душа покинула это тело, я должен буду найти в себе силы позволить единственному воспоминанию обо мне потеряться навсегда.