Вот из-за Лулу он и оказался здесь. Еще в прошлую поездку в Нью-Йорк он, как обычно, ночевал у Лулу. И вот, уже вызвав себе такси, он от нечего делать, перелистывал старые журналы, которых у любовницы было полно. Она очень интересовалась светской жизнью.

Взгляд его остановился на красочной фотографии, изображавшей шикарную свадьбу. Некая Виржиния Фризи сочетается браком с английским аристократом, Джереми Ковердейлом.

Он расхохотался. Лет семь назад он знавал эту самую Виржинию. Не в библейском смысле, правда. Но и то лишь потому, что ему было некогда крутить романы. Она же была не прочь. Несмотря на то, что в то время в ее любовниках числился довольно состоятельный арабский бизнесмен, его тогдашний деловой партнер. Вместе они провели несколько дней на яхте у берегов Греции. Что сказать? На таких не женятся.

И вот, оказывается, он ошибся. Виржинии удалось окрутить пожилого респектабельного джентльмена. Хитрая штучка, нечего сказать.

Да Бог с ней, с Виржинией. А это кто на фотографии? Среди подружек невесты стояла настоящая богиня. Достопочтенная Оливия Ковердейл. Взрослая дочка жениха, судя по всему. К такой не подступишься. Высокая тонкая блондинка с гордой осанкой. Олицетворение непорочности и чистоты, словно небесный ангел или фея из сна. Молочно-белая кожа, прозрачные светло-серые глаза, красиво очерченные губы. Но ничего кукольного в прекрасном облике с правильными чертами...

Пару недель назад он столкнулся с Виржинией и ее мужем на каком-то благотворительном балу, которых он посещал бессчетное количество. Реклама, связи и хорошенькие скучающие дамы — где можно все это найти одновременно? На таких вот балах. Теперь-то он понимал, что напрасно не последовал совету своего консультанта. Тереза знает, что чего стоит. У нее и жизненный опыт, и необыкновенное деловое чутье. Под стать ему. И Тереза категорически не советовала ему связываться с покупкой земли. Даже с перспективой устроить на участке фешенебельный загородный клуб. Вот если бы можно было прикупить и дом — старый чудесный тюдоровский особняк — тогда другое дело. Но отдавать такое чудо под гостиницу — просто святотатство. Это настоящий шедевр, а он ценил красоту в любых проявлениях. Разбогатев, он принялся скупать все красивое — картины, всякие редкости. Его дом в Испании — настоящая сокровищница.

Подумать только! И это несмотря на то, что вырос он в порту Малаги, и бабкой его была портовая шлюха-цыганка, а юная мать не замедлила пойти по ее стопам. А папашей был гуляка-матрос с торгового судна. В честь этого смуглого красавчика его и назвали Марчелло. Только он давно переименовал себя в Марко.

Жизнь его изрядно потрепала. Осталось ли что-то, чего он не попробовал? Но, имея светлый ум и ловко подвешенный язык, он никогда не переступал черту закона. Довольно быстро Марко сообразил, что трущобы — недостаточные университеты. И принялся за учебу. Учился урывками, но впитывал знания, словно губка. Итог — университетский диплом с отличием по экономике. И понимание того, что трущобы и высшие эшелоны международного бизнеса живут по одним и тем же законам. И там, и там выигрывает сильный. Но и там, и там существуют законы, через которые переступать нельзя.

И вот ему тридцать четыре года. Он обладает таким состоянием, от которого у многих закружилась бы голова. У него феноменальное чутье на малейшие колебания фондового рынка, а деньги он вкладывает в надежную недвижимость по всему миру.

Пожалуй, он мог бы иметь любую женщину. Причем не прикладывая для этого ни малейших усилий. Так почему он потащился за тридевять земель, чтобы взглянуть на девушку, что показалась ему красивой на старой фотографии? Чудеса, да и только, подтрунивал он над собой, покачиваясь на мягком сиденье автомобиля и рассеянно пытаясь поддерживать разговор с новыми знакомыми.

Но когда он вошел, вся его ирония куда-то улетучилась. Бог мой, мысленно ахнул он. Фотограф был просто идиот. Пытаться фотографировать эту девушку — все равно, что рисовать ветер. Как поймать на пленку это неуловимое очарование, эту невероятную притягательность, этот прелестный взмах ресниц, это робкое движение вспугнутой лани, когда она отступила на шаг.

Оливия крепче прижала к себе Джонни и храбро улыбнулась.

— Вы быстро доехали! Я как раз собиралась уложить Джонни спать.

А голос! Негромкий, с отчетливым аристократическим выговором, в нем слышится и позвякивание льдинок в бокале, и шелест южных смоковниц.

— Не торопись милая, — улыбнулся ее отец.

Оливия обожала отца. Как хорошо было, пока не появилась его новая жена! Но Оливия всегда отгоняла непрошеные мысли. Ведь без Виржинии не было бы Джонни!

— Не торопись, — повторил Джереми. — Подойди, познакомься с нашими гостями.

Оливия застенчиво взглянула на гостей. Подтянутая красивая женщина лет тридцати пяти в элегантном дорогом костюме, деловая и уверенная в себе. Приветливо и равнодушно улыбается ей. А рядом... Оливия взглянула и сразу же отвела глаза.

— Моя дочь Оливия. — Словно со стороны она услышала голос отца. — А это Марко Ферреро и его консультант, Тереза Силлерс. Они сегодня наши гости. Мы приехали пораньше. Сегодня такой чудесный вечер, что грех сидеть в конторе. А о делах мы и здесь поговорим, правда?

— Как поживаете? — промолвила Оливия, улыбаясь Терезе. ? Простите, не могу подать руки — видите, я должна уложить Джонни.

Тереза ласково кивнула.

Оливия осмелилась взглянуть на мужчину. С улыбкой врожденного гостеприимства она повернулась к гостю. И словно обожглась о горящий взгляд черных глаз. В ушах у нее зашумело, а сердце бешено затрепыхалось где-то у горла.

Она стояла и беспомощно смотрела на него, потрясенная исходившим от него ощущением животной силы.

У нее было немало знакомых мужчин. Но Марко Ферреро был самым необыкновенным, самым притягательным мужчиной из всех, кого она знала. Нет, таких необыкновенных мужчин она не видела даже в кино.

Высокий. Такой высокий, что даже отец рядом с ним казался некрупным. А в их породе все высокие! Прекрасно скроенный костюм не скрывал мощи и силы его тела. Казалось, он мог играючи согнуть чугунную решетку перил, на которые она слабо опиралась, придерживая одной рукой малыша. Кожа у него была загорелая, но не темная, глаза непроницаемо черные, а улыбка белозубая и веселая.

— Очень рад познакомиться с вами, мисс Ковердейл! — проговорил он.

Голос у него был негромкий, проникновенный, с хрипотцой, и говорил он, глядя ей прямо в глаза.

Возможно ли это? В чопорном английском доме Он видит перед собой настоящее олицетворение женственности и чистоты. Мадонна с младенцем. Он взирал на Оливию с почти религиозным восхищением. Бывало, он терял голову от желания. Но никогда в жизни он не встречал женщины, которой хотелось служить, поклоняться, к ногам которой хотелось бросить весь мир.

Она повернулась и пошла вверх по лестнице, а он смотрел ей вслед в немом восхищении.

Ее светлые распущенные волосы отливали платиной. Они колыхались при каждом шаге, касаясь прямой стройной спины, достигая упругих ягодиц... О чем он думает?! Она — богиня, она неземное создание кристальной чистоты! И лицо у нее такое безмятежное, с правильными тонкими чертами, с чистой белой кожей. А губы пухлые, чуть влажные, чуть вздрагивают в уголках, когда она робко переводит взгляд с одного незнакомого лица на другое. Чувственные и, одновременно, невинные губы. Он сначала чуть скользнет по ним губами, потом осторожно коснется горячим языком, и она распахнет их и впустит его, и закроет глаза, и тогда он сожмет ладонью ее затылок и не даст ей отвернуться, и станет целовать ее жадно, горячо, не давая опомниться, пока она не ослабеет в его руках, позволяя ему все, все...

О чем он думает! Ей всего восемнадцать лет, и она дочь хозяина! Она чистая и непорочная девушка! Но только... Он хорошо знал, какое впечатление производит на женщин, и от его глаз не укрылся легкий румянец, разлившийся по ее щекам, и внезапная слабость в коленях, когда она оперлась о перила лестницы. И ресницы у нее дрогнули, когда он улыбнулся ей своей самой неотразимой улыбкой, а глаза потемнели и затуманились. Но она гордая девушка, настоящая аристократка. Когда она повернулась и пошла по лестнице, шаг ее был твердым, а осанка гордой и прямой. Сильная девушка. Но он сильнее. В ту же секунду он решил, что получит ее. А он всегда получал то, что хотел.