И хотя сам Рейган считал это немыслимым, он отмечал, что «некоторые в Пентагоне все еще считали, что в ядерной войне можно победить». Он назвал их «безумцами» и начал понимать, почему Советы относятся к ним так настороженно. В октябре он сказал Шульцу: «Возможно, мне надо встретиться с Андроповым и предложить уничтожить все ядерное оружие»69.
Советское руководство не просто опасалось убийственного удара, о возможности нанесения которого говорилось в президентской директиве № 59 и о котором на каждом шагу трубили члены КСУ. Оно предприняло конкретные шаги для сохранения своей системы ядерного сдерживания, разработав систему передачи полномочий, подобную той, которая в США была при Эйзенхауэре. Еще больше опасения СССР усилило размещение американцами в 1983 году ракет «Першинг» и крылатых ракет в Европе: это означало, что у советского руководства оставалось гораздо меньше времени на принятие решения об ответном ударе. Как писал Дэвид Хоффман в своей книге «Мертвая рука»[140], получившей в 2009 году Пулитцеровскую премию, советские руководители стали рассматривать возможность создания полностью автоматизированной системы «Периметр», в рамках которой ответный ядерный удар в случае уничтожения политического и военного руководства страны был бы нанесен компьютерной системой. Но, испугавшись перспектив, подобных описанным в книге «Доктор Стрейнджлав» и названных полковником Ракетных войск стратегического назначения (РВСН) Валерием Ярыничем «полнейшим безумием», они вместо этого решили создать систему, в рамках которой право осуществить запуск имело небольшое число дежурных офицеров в глубоких подземных бункерах. Система была испытана в ноябре 1984 года и вскоре введена в строй70.
Ярынич задался тем же чрезвычайно болезненным вопросом, который часто преследовал командование американских стратегических сил: запустят ли советские дежурные офицеры ракеты, зная, что их страна уже уничтожена? Он объяснял:
«За пультом сидит молодой подполковник. Линии связи уничтожены. Он слышит грохот. Снова. Все трясется. Он ведь может и не запустить ракеты. Не запустит – не будет ответного удара. В чем смысл такого удара, если половина земного шара уже уничтожена? Уничтожить вторую половину? Бессмысленно. Подполковник может сказать: “Нет, не хочу”. Никто его не осудит и не расстреляет. Будь я на его месте, я бы не запустил».
Ярынич понимал, что реакция офицера будет непредсказуемой вне зависимости от эффективности ответного удара. Он также считал иррациональным вариант, при котором СССР стал бы скрывать наличие такой системы, вместо того чтобы объявить о ней во всеуслышание 71.
Рейган заявлял, что его стремление уничтожить ядерное оружие появилось еще во время самых первых докладов ему, как президенту, об этом оружии:
«Один из первых докладов с конкретными цифрами, которые я выслушал, вступив в должность президента, был одним из самых пугающих и отрезвляющих в моей жизни. Я никогда его не забуду. Пентагон сообщил, что в случае ядерной войны с СССР погибнет по меньшей мере 150 миллионов американцев, и это лишь в случае нашей “победы”. Сложно представить, какой стала бы жизнь американцев, переживших этот конфликт. Планета была бы отравлена до такой степени, что “выжившим” просто было бы негде жить. Даже если бы ядерная война и не привела к уничтожению человечества, она означала бы гибель цивилизации в том виде, как мы ее знаем. Никто не может “победить” в ядерной войне»72.
Несмотря на все свое отвращение к ядерной войне, изнанка личности Рейгана фантазировала о победе над врагом с помощью такого оружия. Подобное мышление привело к шокирующим результатам, когда Рейган пошутил во время проверки радиоканала перед официальным выступлением: «Сограждане-американцы, рад сообщить вам, что сегодня я подписал закон, навсегда ставящий Россию вне закона. Бомбардировка начнется через пять минут». Рейган не знал, что запись была включена73. И в стране, и за рубежом реакция была быстрой и безжалостной. Сенатор от штата Колорадо Гэри Харт предположил, что «недальновидное заявление» Рейгана могло быть вызвано стрессом в результате кампании по переизбранию на второй срок, но выразил беспокойство относительно того, что «именно в такие моменты проявляются настоящие чувства человека. И это пугает больше всего»74. New York Times сообщила, что эта история вышла на первые полосы всех европейских газет. Парижская Le Monde заявила, что психологам следует выяснить, являются ли подобные комментарии «выражением подавленного желания или же актом изгнания ужасного призрака», терзавшего Рейгана. Западногерманские социал-демократы назвали Рейгана «повелителем жизни и огненной смерти в Западной Европе» и «безответственным стариком, неспособным отличить съемки в фильме ужасов от управления сверхдержавой», а их соотечественники из партии «зеленых» охарактеризовали его действия как «извращенную шутку, от которой стынет в жилах кровь у любого здравомыслящего человека»75. ТАСС процитировало слова западных лидеров, назвавших Рейгана человеком, «который шутит по поводу возможной гибели огромного количества людей», и осудило «лицемерие его мирной риторики». «Известия» назвали его заявление чудовищным76.
В самой Америке не утихали споры. Комментаторы высказывали сомнения в соответствии Рейгана своей должности. Признание заместителя главы аппарата Белого дома Майкла Дивера, что Рейган часто спит на заседаниях кабинета, не улучшало положения. Джон Оукс, бывший главный редактор New York Times, задался вопросом, могут ли американцы в случае кризиса доверять человеку со столь «поверхностными и безрассудными взглядами». Он, как и многие другие, отмечал неосведомленность Рейгана в вопросах политики, в частности его взаимоисключающие заявления по вопросам налогов, и считал, что Рейган не соответствует занимаемой должности77. Бывший президент МТИ Джером Визнер, научный консультант Кеннеди и Джонсона, назвал рейгановский «юмор висельника» «словесным эквивалентом теста Роршаха»[141] и усомнился в его компетентности для дальнейшего пребывания на посту, позволяющем запустить ядерные ракеты78. Некоторые даже подняли вопрос о психическом здоровье президента. Журналистов особенно встревожило последнее интервью Рейгана на его ранчо, когда президенту задали вопрос о контроле над вооружениями. Корреспондент Los Angeles Times Роберт Шеер так описал эту сцену: «Ответа не было. Несколько мгновений президент США пребывал в смущении. Он выглядел потерянным и молча жестикулировал. Затем его жена, Нэнси, спасла положение, прошептав одними губами: “Делаем все, что можем”. “Мы делаем все, что можем”, – повторил Рейган»79.
Окружение Рейгана вмешалось и стало защищать его всеми способами. Джордж Шульц попытался воззвать к той его стороне, которая предпочитала переговоры воинственной риторике. С помощью Нэнси Рейган и Майкла Дивера Шульц начал борьбу с фанатиками в правительственных кругах. Рейган дал Шульцу «зеленый свет» на улучшение отношений с СССР. В середине 1982 года США и СССР начали обсуждать новый Договор о сокращении стратегических наступательных вооружений, или СНВ. Но Рейган продолжал потворствовать причитаниям КСУ о слабости Америки. «Вы часто слышите, – сказал он в конце 1982 года, – что США и СССР ведут гонку вооружений. Но правда в том, что в этой гонке лишь один участник – Советский Союз… Сегодня он обладает решительным преимуществом практически во всех военных областях». Несмотря на эти страшные сказки, именно США на тот момент обладали небольшим преимуществом80. В 1985 году у них на вооружении было 11 188 стратегических боеголовок против советских 9907. Общее соотношение боезарядов: стратегических, средней дальности и тактических, – составляло 20 924 у США против 19 774 у СССР. И глобальный арсенал продолжал расти, достигнув в 1986 году численности более 70 тысяч ядерных боеголовок, чья общая разрушительная мощь равнялась примерно 1,5 миллиона бомб, сброшенных на Хиросиму81.
