После их возвращения Горбачев понял, что Рейган изменил позицию с уничтожения всего ядерного оружия на уничтожение лишь МБР, в области которых СССР был сильнее. Он отказался. Рейган в итоге пошел на попятную и спросил: «Имеется ли в виду… что к концу двух пятилетних периодов будут уничтожены все ядерные взрывные устройства, включая бомбы, тактические системы, крылатые ракеты, БРПЛ, системы среднего радиуса действия и так далее?» Горбачев подтвердил: «Можно сказать, что весь этот список». Шульц сказал: «Так сделаем же это!» Горбачев ответил, что он согласен подписать договор об уничтожении ядерных вооружений, если Рейган ограничит испытания СОИ лабораториями. Рейган, решив последовать совету Перла, отказался и продолжил настаивать на праве испытаний в атмосфере. Переговоры зашли в тупик. Горбачев обратился с последним призывом:
«Если мы подпишем пакет документов, который будет включать значительные уступки со стороны СССР по коренным вопросам, вы без преувеличений станете великим президентом. Сейчас вы буквально в двух шагах от этого… Если нет, давайте остановимся и забудем о Рейкьявике. Но такой возможности больше не будет. Во всяком случае, у меня.
Я твердо верил, что мы достигнем соглашения, иначе не настаивал бы на непосредственной встрече с вами и не приехал сюда от имени советского руководства с целым рядом серьезных компромиссных предложений. Я надеялся, что они будут встречены пониманием и поддержкой с вашей стороны и что мы сможем найти решение по всем вопросам. Если это произойдет, если мы сможем достичь значительного сокращения и полного уничтожения ядерного оружия, все ваши критики не посмеют даже раскрыть рта, ведь тогда они пойдут против мнения подавляющего большинства людей на земле, которые будут приветствовать наш успех. В противном случае, если мы не сможем прийти к соглашению, это, очевидно, станет задачей другого поколения лидеров. У нас с вами времени больше нет.
Американская сторона не пошла ни на одну существенную уступку, не сделала ни одного шага нам навстречу. Сложно вести дела при таких условиях».
После этого советский министр иностранных дел Шеварднадзе «очень эмоционально» сказал, что будущие поколения, читая протоколы этой встречи и видя, как близко ее участники подошли к уничтожению ядерного оружия, никогда не простят их, если те не достигнут соглашения. Рейган ответил, что включение слова «лаборатории» нанесет ему огромный внутриполитический урон. Горбачев возразил, что, если он позволит США перенести гонку вооружений в космос, развернув СОИ через 10 лет, его сочтут безответственным глупцом. Каждый призывал другого уступить. Не уступил в итоге никто101.
Горбачев и Рейган во время саммита в Рейкьявике. Горбачев выступил с рядом весьма конкретных предложений по разоружению, заставших Рейгана врасплох.
Разочарованные Рейган и Горбачев уезжают из Рейкьявика. Лидеры подошли очень близко к полному уничтожению ядерного оружия, но отказ Рейгана прекратить реализацию программы СОИ не допустил полного ядерного разоружения.
Встреча закончилась. США и СССР остановились в одном шаге – на расстоянии одного слова – от ликвидации ядерного оружия. Дамоклов меч ядерных вооружений продолжил нависать над миром. Рейган, подстрекаемый главным неоконсерватором Перлом, пожертвовал надеждами всего человечества ради своей иллюзии – фантазии о «Звездных войнах», беспокойство относительно реализации которой из-за ограничения лабораторными исследованиями, как писал Ричард Родс, «было просто смешным, поскольку в 1986 году еще не был начат даже лабораторный этап»102.
Рейган и Горбачев покинули здание, в котором велись переговоры. Горбачев так описывал эту сцену:
«Смеркалось. Настроение было паршивым. Рейган упрекнул меня: “Вы с самого начала собирались поставить меня в такое положение!”
“Нет, господин президент, – ответил я. – Я готов вернуться прямо сейчас и подписать документы по вопросам, о которых мы уже договорились, если вы откажетесь от своих планов милитаризации космоса”.
“Мне очень жаль”, – ответил Рейган»103.
На публике Горбачев выражал оптимизм, подчеркивая, какого прогресса достигли стороны. «В первый раз нам удалось заглянуть за горизонт», – объявил он. Но в неофициальных беседах не скрывал своего разочарования упрямством США. Он объяснил политбюро, что ему пришлось иметь дело не только с «классовым врагом» – капиталистическими США, – но и с президентом Рейганом, «демонстрировавшим крайний примитивизм, мировоззрение троглодита и умственную слабость». Впрочем, это не было главным препятствием. Главное препятствие, сказал он, заключалось в том, что США переоценили степень «внутренних проблем» СССР, посчитав, что Горбачев будет стремиться к достижению соглашения любой ценой, даже на американских условиях. Второе препятствие было стратегическим: США считали, что могут истощить СССР с помощью гонки вооружений экономически, воспрепятствовав Горбачеву и всему советскому руководству в их планах решения экономических и социальных проблем и таким способом вызвав недовольство народа. Американское руководство, говорил Горбачев, надеялось, что это сможет подорвать отношения СССР со странами третьего мира, и стремилось «с помощью СОИ достичь военного превосходства». Завершая свои размышления, он выразил сожаление относительно поведения американских переговорщиков: «Представители американского правительства – люди без совести и морали. Их линия – это линия давления, обмана и неприкрытой меркантильности»104.
Рейган с подполковником Оливером Нортом и лидером никарагуанских контрас Адольфо Калеро в кабинете советника по национальной безопасности Роберта Макфарлейна. Макфарлейн и Норт, наивный и неуравновешенный морской пехотинец с манией величия и склонностью к фантазиям, были главными идейными вдохновителями схемы незаконной продажи оружия иранскому правительству для финансирования контрас.
Обе стороны надеялись возобновить переговоры. Прежде чем это удалось сделать, правительство Рейгана–Буша сотряс скандал. 5 октября 1986 года сандинисты сбили самолет с тремя американцами, которые везли припасы для контрас. Единственный выживший признался, что работал на ЦРУ. Остальная информация просачивалась по мере того, как слушания в сенатском комитете по разведке и комиссии Тауэра срывали покровы с тайн правительства, обнажая беззаконие, коррупцию, ошибки, интриги вокруг американских заложников в Ливане, продажу оружия Ирану, неспособность помешать как пыткам в некоторых странах, так и убийству резидента ЦРУ в Бейруте, безуспешные попытки создать «умеренное» политическое движение в Тегеране, поддержку Ирака в войне с Ираном и сотрудничество с отпетыми негодяями вроде панамского диктатора Мануэля Норьеги, поставлявшего оружие никарагуанским контрас, что грубо нарушало поправку Боланда (1982), запретившую финансовую помощь силам, стремившимся свергнуть сандинистов.
В оперативный штаб по данному вопросу, помимо Рейгана и Буша, входили директор ЦРУ Джон Кейси, советник по национальной безопасности Макфарлейн и подполковник Оливер Норт, орденоносный ветеран Вьетнама, который после войны провел 22 дня в военно-морском госпитале в Бетесде, леча расстроенные нервы. Направленный в СНБ в 1981 году, Норт был наивным и склонным к фантазиям и мегаломании морским пехотинцем, который после возвращения из Вьетнама и последующей госпитализации стал христианским фундаменталистом. Норт постоянно следил за большей частью мероприятий в рамках операции, координируя деятельность нечистых на руку правых спонсоров, специалистов по тайным операциям и беспринципных торговцев оружием.
