— Что ты делаешь? Ты хочешь, чтобы тебя увидел весь театр? Или ты хочешь, чтобы тебя заметил этот прокисший щеголь или узнал кто-нибудь из его помощников? Сиди, черт тебя возьми! — нервно зашипел его приятель.

Тот подчинился и сел, но находился в таком возбуждении, словно готов был кинуться за кем-то в погоню. Затем снова вскочил на ноги и принялся шептать:

— Ты разве не понимаешь, Пегасо? Сейчас самое время. Это же как раз тот самый номер, Вездесущность! Давай двигай, нельзя терять ни секунды!

Он схватил бедного Пегасо за пиджак и выкинул из ложи на лестницу, которая соединяла партер, сцену и фойе.

Между тем Нэш, Ния, Серафина и, конечно, Сетт пешком добрались до Оперного театра.

Но касса, комната администратора и прочие служебные помещения пустовали. На входе не осталось ни одной билетерши.

— Нет никого! — констатировал Нэш с чувством разочарования и одновременно облегчения. — Как же теперь войти?

Серафина хотела что-то сказать, но Ния ее опередила:

— Смотрите, дверь открыта. Мы можем этим воспользоваться.

Дверь действительно была не заперта. Под галереей, сбоку от трех больших закрытых дверей, над которыми возвышались огромные маски из греческих трагедий, находилась служебная дверь, чуть-чуть приоткрытая… настолько чуть-чуть, что это мог заметить человек с очень острым зрением. Осторожно, на цыпочках, они вошли.

В то время как Маскераде проверял тех, кто оставался внутри магической машины, закрывал ее дверцы, назвав по имени каждого из тринадцати участников, Пегасо и его приятель исчезли из ложи так, что этого никто не заметил.

— Время Вездесущности истекло. И сейчас… в эту МИНУТУ! — провозгласил иллюзионист.

За этими словами последовал оглушительный и ужасающий грохот в сопровождении впечатляющих эффектов. Свет на сцене то гас, то ярко вспыхивал. Наконец софиты стали гореть ровно и не мигая. Тени детей в машине сделались расплывчатыми, и уже невозможно было различить подлокотники и спинки сидений.

Ассистенты Жюля бросились открывать все четыре стенки этого магического ящика. Они быстро и слаженно справились со своей задачей, но то, что они увидели внутри, привело их в изумление. Сиденья находились там же, где и прежде, на своих местах. Но все тринадцать подростков исчезли.

Публика не могла поверить своим глазам. И через несколько мгновений раздался такой гром оваций, каких тут не слышали никогда. Только включенная на всю громкость музыка смогла перекрыть эти оглушительные аплодисменты.

— Спасибо! Спасибо! — прокричал Маскераде, лицо которого выражало абсолютную удовлетворенность. — Такой невероятный эксперимент удается лишь в одном случае из ста! Вам повезло! Это большая удача! — продолжал маг в сильном возбуждении.

В эту самую минуту семейство Блейзов вместо того, чтобы попасть в партер, оказалось за кулисами.

— Нам нельзя здесь находиться! Мы можем получить хорошую головомойку. Вернемся, — прошептала Серафина.

— Да-да, — поддержала ее Ния, неожиданно почувствовав сильное беспокойство.

Сетт, мудрый и мужественный пес, продемонстрировал исключительную проницательность и повернул свою лохматую морду туда, откуда они пришли.

Но Нэш приложил палец к губам и дернул маму за рукав:

— Тсс, вы слышите? Спектакль еще идет! Если мы поторопимся, мы сможем увидеть его конец!

В этот момент неожиданное зрелище поколебало его решимость.

— Кто это, что с ними? — воскликнул он.

Дети шли друг за другом по арьерсцене, направляясь к лестнице, ведущей в трюм, место, предназначенное для того, чтобы хранить бутафорию и декорации.

Ния встретилась взглядом с одним из подростков: это был ничего невидящий взгляд, в широко открытых глазах ребенка стояли слезы, как будто их ослепили лучом света.

«Колдовство. Кто это творит… кто?» — спросила себя Ния. Выражение ее лица, обычно спокойное и даже скучающее, стало озабоченным и внимательным. Она повернулась к Серафине и одними губами произнесла:

— Колдовство. Кто?

Серафина схватила Нэша за плечо, а Сетт несколько раз покрутился вокруг ног своего маленького хозяина, так что на лодыжки намотался поводок.

— Что с ними? — спросил Нэш, глядя на эту странную вереницу детей.

— Они загипнотизированы. Или лучше сказать «околдованы», но это долгий разговор. Теперь не время.

В глазах детей был какой-то голубоватый отсвет. Вероятно, если бы они смогли заговорить, то много чего рассказали бы. Быть может, слишком много!

— Сисси, Нэш, вернитесь в фойе и подождите меня там, — распорядилась Ния. — Этот спектакль куда интереснее, чем я предполагала. Это нечто совершенно особенное… — произнесла Ния с необычайным для нее смятением.

— Ты же догонишь нас? — дрожащим голосом спросила Серафина и еще сильнее сжала плечо Нэша, подталкивая его в направлении фойе.

Ния кивнула, незаметно вздохнув. Затем, когда они ушли, она нырнула в темноту арьерсцены и догнала детей, которые как раз направлялись к коридору, расположенному позади сцены.

Она осторожно приблизилась к последнему ребенку из этой вереницы и шепотом, склонившись к самому его уху, спросила, куда они идут. Но он, так же как и остальные дети, спокойно продолжал шествие с бесстрастным лицом, шагая в ногу со всеми, не подавая никаких признаков того, что он ее слышит. Наконец они дошли до маленькой черной двери, ведущей в крохотную квадратную комнатку, обитую черной материей.

Ния расслышала приближающийся звук шагов и спряталась за фиолетовые драпировки, которыми были оформлены арьерсцена и коридор.

Из полутьмы решительным и быстрым шагом вышли два человека. Те самые, голоса которых слышал ночью в театре Нэш и которым приносил обед в баре Артур. Те самые иностранцы, которые так внимательно следили за ходом спектакля вовсе не потому, что их интересовали фокусы.

Они прошли мимо занавесей, за которыми скрывалась Ния, и приблизились к детям прежде, чем те успели войти в маленькую черную деревянную дверь.

— Пегасо, помоги мне. Они околдованы. Проследи, чтобы никто из них никуда не отошел, — прошептал один из них. Пегасо вздохнул и встал в коридоре, загородив проход своей широкой грудью.

Нию бросило в жар, она почувствовала, что стоит перед загадкой, которую во что бы то ни стало необходимо разгадать, но ей не удается этого сделать.

Ей захотелось выйти из своего укрытия и встать на защиту детей, однако это было бы очень неосторожно. Сейчас она, оставаясь невидимой, могла только наблюдать за происходящим.

Не успела Ния все это обдумать, как в коридоре послышались еще чьи-то шаги.

— Быстрее, — сказал Пегасо, внимательно всматриваясь в слабо освещенный коридор. — Кто-то идет!

Человек, которого Пегасо никогда не называл по имени, встал напротив детей и поднял вверх обе руки, сложив большой, указательный и средний пальцы в какой-то магический знак.

Было заметно, как усиливалось напряжение в его руках, словно ему приходилось преодолевать какое-то сопротивление. Затем руки расслабились и он широко развел их. После этого он быстро оглядел одного за другим всех детей. В это самое время яркое сияние холодного, голубоватого оттенка осветило его фигуру и, отскочив от него волнами, обдало детей.

Спустя секунду тринадцать подростков поднесли руки к глазам и принялись тереть их, словно только что проснулись.

— Что случилось?

— Ничего не видно… где мы?

— Ник, это ты?

— Но как мы сюда попали?

Голосов раздавалось все больше и больше, и они становились все громче.

Ния стояла за драпировками, затаив дыхание.

Неизвестный человек сумел вывести детей из гипнотического состояния, в которое они впали, когда исчезли со сцены и появились в непроглядной тьме за кулисами. Он применил нечто вроде противодействующей магии. Это означало, что кроме тех двух персонажей, за которыми сейчас следила Ния, был еще кто-то другой, совершивший этот магический акт. Легко себе представить, кто это мог быть. Судя по поведению ни о чем не подозревающих детей, это было делом рук того, кого не ожидаешь встретить на улицах Думвиля: одного из Темных.