Он перевел на приемник взгляд, который ясно говорил, что ему хочется проверить его. Но он также хорошо знал, что я главный редактор «Голоса народа».

– Ладно, – сказал он, – но вы беспокоите соседей, мистер Менсон.

– Да, но ведь я сам испугался.

– Говорите, передавали пьесу ужасов?

Он мог легко проверить, но у меня не оставалось выбора:

– Да.

Он кивнул:

– Поздновато слушаете радио, мистер Менсон.

– Разве это запрещено законом?

Мы в упор смотрели друг на друга. Наконец ему пришлось признать, что в этом виде спорта я буду посильнее.

– Времени уже много, – сказал он.

– Я плохо сплю, – объяснил я.

Он кивнул и повернулся к дверям.

– Вы действовали с похвальной быстротой, сержант.

Он холодно кивнул и отчужденно взглянул на меня:

– Это входит в мои обязанности.

Я смотрел, как он идет к машине, как что-то говорит своему партнеру. Потом оба сели в машину.

Фреда вышла из спальни.

– Классно сработано, красавчик, я начинаю вас уважать.

– Бросьте, как будто вы способны кого-то уважать. Ведь вы даже не знаете значения этого слова. Ну-ка, живо обратно в спальню!

– Значит, сообразили наконец. Вам уже ясно, что мое место давно в постели.

Она вошла в спальню. Я погасил свет и отодвинул край плотной шторы. Полицейская машина стояла на прежнем месте. Через несколько минут она отъехала. Голова у меня еще болела, но не так сильно, и мои мысли больше не путались. Две пленки! Пленка, отнятая у меня, уличала в кражах всех этих глупых, ничтожных женщин, включая и Линду… Но другая пленка, которая должна была принести Горди большие деньги… очевидно, на ней была заснята Мейбл Криден. Она могла послужить достаточной причиной для убийства, и из-за нее вполне могли пристрелить Горди. Я стоял в темноте у окна и думал. Я понял, что вторая пленка стоимостью в миллион, пожалуй, приобретает теперь большее значение, чем первая, так как она способна уличить убийцу.

Я вошел в спальню. Странно было видеть чужую женщину в постели, которую я больше года делил с Линдой. Она лежала, прикрытая лишь простыней. Комнату скупо освещала лампа на ночном столике.

– Ну, дружок, забудем сегодняшние дела, – сказала она. – Иди ко мне.

Часы на ночном столике показывали 1.35. Голова болела не переставая, и я чувствовал усталость, но не чрезмерную.

Я сел на кровать и посмотрел на Фреду:

– Ну, что вы там говорили насчет второй пленки?

– Господи! Вы опять за свое. – Она откинула простыню, чтобы я видел ее голое тело. – Раздевайтесь и давайте позабавимся.

Я прикрыл ее простыней:

– Так как же насчет второй пленки?

– Идите к черту! Если от вас нет никакого толку, так убирайтесь!

– Вы что-то говорили про миллион долларов.

У нее заблестели глаза:

– А вас это интересует? Вы получите четверть, остальное забираю я.

– Почему бы и нет?

– Да нет, это не для вас. Вы не смогли бы шантажировать.

– А вы смогли бы?

– За такие деньги? – Она посмотрела на потолок. – Миллион долларов! Вы представляете, что можно сделать с такими деньгами?

Если бы мне удалось вытянуть у нее, где эта пленка!

– Да… это большие деньги… и что от меня требуется?

– Пленка у меня. Джесс боялся держать ее. Он отдал, чтобы я ее спрятала, сказал, что с мелочью справится сам, а за большую рыбу надо браться вдвоем.

– Значит, пленка у вас. Где она?

Она закинула руки за голову и улыбнулась мне:

– Ага, правильный вопрос, только ответ на него стоит в этот раз чертовски дорого. Пленка эта у меня, и я ценю ее в миллион.

– Если вас пристрелят из-за нее, она не будет иметь никакой цены.

Она ухмыльнулась:

– Кто бы ни застрелил Джесса, пленка убийце не досталась, и, если он поступит так со мной, будет то же самое.

Она с вызовом посмотрела на меня.

– Кто эта крупная рыба?

– Джесс мне не говорил, но сказал, что там снята какая-то баба. Нужно только посмотреть пленку, и я буду знать, кто она.

– Почему вы решили, что узнаете ее?

После короткого раздумья она сказала:

– Да, тут вы правы. Здесь полно богатых сук.

– Я узнал бы ее. Моя профессия требует знать в этом городе всех, у кого есть деньги. Послушайте, почему бы нам не заняться этим сообща? Где вы спрятали пленку?

– Я подумаю. Может, вы и взаправду дело говорите. Ладно, так идете вы ко мне или нет?

Я встал:

– В другой раз.

Мне показалось, что она испытала облегчение:

– Тогда выметайтесь, я хочу спать.

Я оставил ее на своей кровати и пошел стелить в комнате для гостей. Как ни старался я уснуть, в голове моей роились беспорядочные мысли. Наконец я встал, пошел в ванную и принял снотворное. Это было ошибкой.

Меня разбудили настойчивые звонки телефона. Я посмотрел на часы и, к своему ужасу, обнаружил, что уже 9.54. Шишка на темени еще отзывалась на каждое неосторожное прикосновение, но голова уже не болела. Я снял трубку.

– Это вы, Стив? Вы хорошо себя чувствуете? – произнесла Джин.

Я боролся с остатками сонливости:

– Да, все в порядке… я проспал.

– Вы нужны мистеру Чендлеру.

– Скажите, что я сейчас буду.

– И еще вы назначили на десять часов Ларри Шершу.

Шерш был нашим художником, и встреча с ним не имела особой важности.

– Пригласите его в следующий раз. – Я выбрался из постели. – Как почта?

– Ее сегодня уйма.

– Хорошо, я сейчас приеду.

Я положил трубку. И тут вспомнил о Фреде. Оставить ее у себя я не мог, так как днем должна была прийти Сисси. Я пошел в спальню, ожидая найти ее спящей, но постель оказалась пустой. Оглядевшись, я пошел на кухню. В раковине стояла немытая чашка из-под кофе.

– Фреда!

Никакого ответа. Я обошел весь дом, но она исчезла. Затем вымыл лицо холодной водой, побрился и привел в порядок комнату для гостей, где спал. Кровать в спальне я оставил неприбранной. Мне не хотелось, чтобы Сисси видела, что спали в обеих комнатах. Я быстро оделся, недоумевая, куда могла деться Фреда. Вряд ли она пошла пешком за целых полмили отсюда. Оказалось, Фреда взяла машину Линды. Я вернулся в дом, нашел в справочнике ее номер телефона и позвонил. Через секунду она отозвалась.

– Это я. Имен называть не надо. Как у вас дела?

– Я укладываюсь и уезжаю отсюда.

Мне казалось, что она говорит немного запыхавшись.

– Вы взяли мою машину.

– Да, взяла. Я оставила ее на Двадцатой улице. Ключ под ковриком. Слушайте, красавчик, мне нужны деньги на дорогу. Ждите меня сегодня вечером у бара на Двадцать второй улице. И принесите с собой полторы тысячи. Мы наверняка столкуемся. – Она дала отбой.

Я положил трубку. В тот момент, когда я выходил из дому, перед ним остановилась полицейская машина. Из нее вышел лейтенант Голстейн. Пока он приближался, я запер дом.

– Мистер Менсон, вы не могли бы уделить мне немного времени?

– Сейчас не могу, лейтенант. Я спешу к мистеру Чендлеру. Он ждет.

Он внимательно посмотрел на меня.

– Мы могли бы поговорить по дороге в город, – сказал он.

– Пожалуйста.

Я открыл гараж, вывел машину и подождал, пока Голстейн усядется в нее. Отъезжая, я заметил в зеркальце, что полицейская машина следует за нами.

– В чем дело, лейтенант?

– Речь идет об убийстве Горди. У нас есть основания полагать, что некоторые жители Истлейка совершали кражи в универмаге. Там установлены скрытые камеры. По всей видимости, Горди интересовался фотографией и съемкой. Однако ни в магазине, ни в его доме не было найдено ни кусочка пленки. Это похоже на шантаж.

– Возможно, вы и правы. – Я старался говорить безразличным тоном.

– Да, а теперь я стараюсь побеседовать со всеми, кто делал покупки в универмаге. Вы бывали там?

– Нет.

– А ваша жена?

– Она… да.

Он немного помолчал, потом спросил:

– Регулярно?

– Думаю, да.

Я смотрел прямо перед собой, так как движение было довольно интенсивным. Это устраивало меня, так как не давало возможности смотреть на своего собеседника.