— Для хорошего стриптиза, знаешь ли, нужен задор, — Тедди старался перекричать грохот диско. — Четыре представления в день — это, знаешь ли, нелегко, и мало кто из девочек может сохранить свой задор. Устают, забывают о публике. Как часто я это видел. Неважно, насколько они популярны, умелый глаз различает, когда звезда начинает гаснуть.

— Каким образом?

— Ну, им ведь приходится танцевать. Знаешь ли, слушать музыку, вживаться в нее. Когда они начинают чуть-чуть опережать ритм, это вовсе не от избытка чувства, как думают многие. Наоборот, это значит, что они устали, выдохлись. К тому же они непроизвольно не завершают движений и портят все впечатление. Знаешь ли, когда анекдот с бородой, его рассказывают без тех подробностей, в которых самая соль. Здесь то же самое, и тут ничего не поделаешь. Язык жестов не подделаешь, а он очень влияет на публику. Девушка сама это чувствует и, чтобы расслабиться и держаться бодрее, немного выпивает перед выходом. А бывает, и не немного. И тогда… — Тедди зажал пальцем одну ноздрю и втянул воздух другой.

Харри кивнул. Все это было знакомо.

— Она решает, что порошок с успехом заменит ей спиртное. К тому же, говорят, от него худеют. Изо дня в день доза увеличивается. Поначалу она принимает наркотики, чтобы полностью выложиться, потом просто не может без них обойтись. И вскоре ощущает последствия. Она уже не в состоянии сосредоточиться и начинает ненавидеть орущую пьяную публику. В один прекрасный вечер она попросту убегает со сцены. В слезах и гневе. Ссорится с менеджером, берет недельный отпуск, потом возвращается. Но она уже не чувствует настроение, работает нечетко, сбивается с ритма. Публика редеет, и девушке приходиться идти на улицу, на совсем другую работу.

Да, Тедди знал, что впереди их ждут проблемы, но это впереди. А пока корову нужно доить. Сейчас эта корова стояла на сцене. И судя по ее виду, большим телячьим глазам и пышному вымени, она была счастливой коровой.

— Не поверишь, кто пришел оценить наше молодое дарование, — Тедди ухмыльнулся и протер лацкан пиджака. — Кое-кто, так сказать, из твоих коллег.

— Немного стриптиза никому не повредит.

— Не повредит, — медленно повторил Тедди. — Но… Если раны не бередить, они и не зудят.

— Что ты хочешь сказать?

— Так, ничего, — ответил Тедди. — Ладно, сменим тему. Почему ты вернулся, констебль?

— Меня интересуют две вещи. Та девушка, которую нашли в Сентенниал-парке, была не такой уж невинной, какой казалась. Анализ крови показал большое количество амфетамина в крови. Провели кое-какое расследование, и следы привели нас сюда. И в частности, мы выяснили, что в тот вечер, перед тем как пропасть, она выступала здесь.

— Да, Барбара… Печальная история… — Тедди попытался сделать грустное лицо. — Стриптизерша не очень талантливая, но классная девчонка. Что вы выяснили?

— Мы надеялись, ты нам поможешь, Монгаби.

Тедди нервно пригладил черные волосы.

— Прошу прощения, констебль. Она была не из моих девочек. Спросите лучше у Сэмми, он, наверно, сегодня здесь появится.

На мгновение огромный, затянутый в атлас бюст заслонил Харри сцену. Затем его сменил бокал с разноцветным коктейлем.

— А вторая вещь, констебль? Их, кажется, было две?

— Ах да. Это личный вопрос, Монгаби. Ты раньше видел здесь моего приятеля? — Харри указал на стойку бара. Стоявший перед ней чернокожий парень в смокинге помахал им рукой.

Тедди покачал головой.

— Уверен, Монгаби? Он очень известен. Возможно, скоро станет чемпионом Австралии по боксу.

Пауза. Глаза у Тедди забегали.

— Что ты хочешь…

— В своем весе, разумеется. — Среди коктейльных зонтиков и ломтиков лимона Харри отыскал трубочку и потянул напиток.

Тедди кисло улыбнулся.

— Констебль, я, может, не прав, но, кажется, мы только что говорили по-дружески.

— Ясное дело, — улыбнулся Харри. — Но потехе время, а делу час.

— Послушай меня, констебль Хоули. Ты зря думаешь, будто я был рад тому, что произошло в прошлый раз. Мне правда жаль. Хотя, знаешь ли, ты тоже виноват. Когда ты сегодня пришел, я подумал, что было, то было. Знаешь, можно обо всем договориться. Мы же с тобой, констебль, понимаем друг друга.

На секунду повисло молчание. Внезапно музыка стихла. Тедди задержал дыхание. Харри с громким хлюпаньем втянул последние капли коктейля.

Тедди сглотнул.

— К примеру, я знаю, что у Мелиссы нет особых планов на вечер, — он умоляюще посмотрел на Харри.

— Благодарю, Монгаби, звучит неплохо, но времени у меня маловато. Сделаю что хотел и пойду.

Он достал из-за пазухи черную полицейскую дубинку.

— Так много дел, что даже не знаю, успею ли избить тебя до полусмерти, — посетовал Харри.

— Какого чер…

Харри встал.

— Надеюсь, сегодня дежурят Джеф с Иваном. Мой приятель хотел с ними познакомиться. Знаешь ли.

Тедди попытался встать со стула.

— Закрой глаза, — сказал Харри и ударил.

— Да?

— Алло, Эванс?

— Возможно. А кто говорит?

— Привет. Это Биргитта. Подружка Ингер из Швеции, помнишь? Ты видел меня пару раз в «Олбери». У меня длинные, светлые, слегка рыжеватые волосы. Припоминаешь?

— Помню, конечно. Так ты Биргитта? Как дела? Откуда у тебя мой телефон?

— По-разному. You know. [95]Жалко Ингер, и все такое. Но ты и так знаешь, не буду тебя расстраивать. Твой номер мне дала Ингер на случай, если надо будет позвонить ей в Нимбин.

— Понятно.

— Да, я тут узнала, что у тебя есть то, что мне нужно, Эванс.

— Например, что?

— Ну то самое…

— Понял. Не хочу тебя расстраивать, но боюсь, ты не по адресу. Послушай… э, Биргитта…

— Нет, ты не понял. Мне нужно с тобой увидеться.

— Спокойно. Полно людей, которые достанут то, что ты хочешь. Есть даже «горячая линия» — можешь позвонить. Только лишнего не говори. Извини, если разочаровал.

— То, что мне нужно, — на букву «м», а не на «г». А это есть только у тебя.

— Чушь.

— Да знаю, кое-кто тоже продает, но им я не доверяю. Мне нужно много. И я хорошо заплачу.

— Биргитта, мне некогда. Пожалуйста, не звони мне больше.

— Погоди! Я могу… я кое-что знаю. Знаю, что тебе нравится.

— Нравится?

— От чего ты… тащишься.

— Погоди.

…

— Извини, пришлось кое-кого выставить из комнаты. Здесь настоящий дурдом. Ну? И что же мне, по-твоему, нравится?

— Разговор не телефонный, но… Но у меня светлые волосы и… и мне это тоже нравится.

— Ну и ну! Все-то ты знаешь. Я думал, Ингер никому об этом не рассказывала.

— Когда мы встретимся, Эванс? Ну же?

…

— Послезавтра я лечу в Сидней, но могу прилететь пораньше…

— Да!

— Хм.

— Когда мы…

— Тише, Биргитта, я думаю.

…

— Ладно, Биргитта, слушай внимательно. Завтра в восемь вечера пойдешь по Дарлингхерст-роуд. Остановись по левую сторону, у бара «Голодный Джон». Увидишь черный «хольден» с затемненными стеклами. Если до полдевятого его там не будет, уходи. И позаботься о том, чтобы я видел твои волосы.

— В последний раз? Ну, как-то ночью Кристина мне неожиданно позвонила. Кажется, она была пьяной. За что-то ругала — не помню. Наверное, за то, что я разрушил ее жизнь. Ей частенько казалось, будто окружающие постоянно разрушают то, что ей удается создать.

— Знаешь, так бывает у девочек, которые росли одни, играя в куклы, — заметила Биргитта.

— Может быть. Но опять же, я не помню. Да я и сам, наверно, был не очень трезвый.

Харри приподнялся на локте и посмотрел на море. Волны вздымались, белая пена на мгновение повисала в воздухе и, сверкая на солнце битым стеклом, опадала на скалы близ Бонди-Бич.

— А потом я ее один раз видел. Она зашла навестить меня в больнице, тогда, после аварии. Когда я открыл глаза и увидел ее рядом с кроватью, бледную, почти прозрачную, то сначала подумал, что сплю. Она была такая красивая, как в первый день нашего знакомства.