Я, тяжело вздохнув, убрала сапожки поглубже в сумку.

— Не романтичный ты, Лис.

— С какого ляда мне быть романтичным? — огрызнулся юноша и схватился за урчащий живот. — У нас разве любовь и трое детей?

Второй вопрос, на мой взгляд, полностью исключил романтику, но спорить я не отважилась.

Друг с трудом выудил наружу по очереди: продранную желтоватую простыню, проржавевший молоток, буханку хлеба и длинную кость, вероятно, человеческого происхождения. Буханка оказалась насквозь почерствевшей и со стыдливо раскинувшимися по корке зелено-синими пятнами. Лис побил ею по стене и откинул прочь.

— Водичкой залей да кушай, — сочувственно порекомендовала я, усаживаясь на излюбленную лавку. — И прекрати осквернять жилище добропорядочного болга. Нет тут еды. Пойдем, перекусим в таверне.

— Отличная мысль! — В голосе появилось оживление.

Заплетать волосы в косу пришлось на ходу — Лис опять схватил меня за рукав и потащил на выход под надрывную песнь его желудка. Мы воровато осмотрели округу сквозь дырку забора, плотно заперли калитку и только потом рискнули убежать.

Несмотря на раннее утро, народу в каждой харчевне хватало и без нас. Пришлось воспользоваться проверенным методом и откушать чуть ли не отобранной у других гостей города еды прямо на улице. Остывшая каша слипалась комочками и не приносила удовлетворения. Черные точки в ней смутно напоминали безвременно почивших жуков.

Я была настолько разбитой, что хотела улечься на траву и заснуть. Но помешал Лис, зачем-то осматривающий свой локоть.

— Интересно? — без любопытства спросила я, закидывая руки за голову и подставляя лицо жарким летним лучам.

— Как сказать. Вчера одна из крыс умудрилась покусать, да сильно так, зараза. После убиения твоего болга это как-то из головы вылетело, а теперь вот опять напомнило о себе. Печет.

Я стремглав вынырнула из утренней неги и вцепилась в руку друга. Тот зашипел и попытался отдернуться, но я была проворнее.

Шутить с нежитью нельзя: один разок цапнет, а мне умерщвлять нового упыря. Кожа оказалась прокусана чуть ли не насквозь. Четыре ямочки от клыков глубоко входили внутрь.

— Болит?

— Чешется.

— Нужно обеззаразить. — Я потянулась к книге.

— Мелочи. — Он скривился.

— Ну-ну, вначале значения не придают, а потом могилу им копай. Не дергайся.

Взгляд бегал по строчкам, а губы бесшумно двигались, нашептывая простенькие чары против всякой прилипчивой заразы. От монотонности в сон клонило всё больше, и я непроизвольно накренялась на бок.

А сама виновата. По дурости отказалась от хлебосольной работки при князе. Высыпалась, кормили на убой, никакой нежити поблизости — чем не жизнь? Но нет, упрямство взыгралось, собралась в гости к учительнице. Мол, встречай, миленькая, мы тут с другом на постой просимся. Будто недостаточно друг дружке кровушки попортили за годы обучения.

Да и нельзя сказать, что расставание с ведьмой получилось слезливым или теплым. Скорее так: я послала её, куда не следует, и меня выгнали взашей, кинув на прощание многострадальную книгу с чарами. Учительница не проклинала меня, наоборот, заверяла, что я вернусь, а я кричала, что такого не произойдет никогда. И что теперь?

Не только возвращаюсь, да ещё и варрена прихватила. А она тех жутко не терпит, как сейчас помню нелицеприятные высказывания, пересыпанные с горячими грезами о том, что когда-нибудь вся раса «круглоглазых чудовищ» уничтожится за ненадобностью. Якобы, и предпосылки существуют, и способы известны. Осталось подождать.

В общем, девчонка, ты наступаешь на одни и те же грабли с поразительным упорством.

— Слав, — Лис привычно пощелкал перед моими глазами, — ты уснула?

— Думаю о будущем.

— По пути подумаешь. Поехали?

Я отряхнулась от грязи и направилась к конюшням. Старые сапоги натирали пятки, но подарок лучше сберечь до подходящих времен, посему пришлось терпеть.

Лис посвистывал и был весьма бодр.

Дорожка поднималась в горку. Горожане бесцельно бродили по пустующим улицам. Я теребила застежки на приобретенной куртке. И тут, когда мы почти добрались до вершины уклона, сзади раздалось властное:

— Постойте!

Мы с Лисом не обратили никакого внимания на кричащего — мало ли кто требовался орущему. Не всё ж мне отдуваться.

Но звук бега позади нарастал, и именно к нам подбежал темноволосый мужчина. Я, опять выругав плохую память, попыталась вспомнить, где могла его видеть.

— Хорошо, что я вас нашел, — бесцеремонно заговорил он.

А, ну точно, утопленник. Ожил, приоделся да стал куда лучше прежнего: огромные синие глаза; темные волосы, затянутые в тугой хвост; вычищенная одежда в черных тонах, сидящая ровно по поджарой фигуре. Широкие линии недовольно нахмуренных бровей. Породистый мужик, что тут сказать.

Так, Слава, прекрати рассматривать охотника так, будто сама не прочь поохотиться на него.

— Мы и не прятались. — Лис встал между мною и мужчиной.

— Я забыл, как выглядел дом, на который указала твоя спутница, — смутился «утопленник». — И мне требуется ваша помощь.

— Какого рода?

— В поимке ведьмы.

— Опять я?! — Я, недоуменно выдохнув, отвлеклась от внешности спасенного.

— Практически. — Уголки его губ дрогнули. — Для начала познакомимся. Радислав.

Темноволосый протянул руку Лису, и тот зашелся в беззвучном хохоте.

— А вы похожи, ребята, — хихикнул гадкий друг.

Я насупилась, но ответила вместо ржущего варрена крепким рукопожатием.

— Радослава. Бываю Радой. Или Славой

— Так как называть-то? — хмыкнул практически тезка.

— А, как хочешь, — милостиво разрешила я.

— Значит, ведьма, — недолго размышлял охотник. — Итак, мне срочно требуетесь подмога, иначе бы не стал бегать за вами по всему Выгодску. Присядем?

Присесть-то мы согласились, да вот куда — искали долго. Все места были заняты, в основном — старушками. Те поглядывали на нас искоса и клали рядом с собой сумки, чтоб свободного пространства совсем не оставалось. Через сотню мгновений поисков Радислав все-таки уселся на скамейку, предварительно согнав оттуда пару нежно воркующих голубков. Я проводила опечаленную молодежь отрешенным взором, подняла кулек недоеденных ими семечек и принялась слушать нового знакомого.

— Понимаете, — завел он, — я волнуюсь насчет той ведьмы, от руки которой мог погибнуть.

— И когда именно ты затревожился о ней? — Я раскусила толстую кожуру на семечке.

— Не о ней. — В мимике охотника отразилась полная гамма недовольства. — А по поводу тех неприятностей, которые она принесет городу.

— Поэтому обратился к другой ведьме? — понимающе прошмякала я с набитым ртом.

Лис выдал недобрый вздох, а затем хорошенько стукнул меня по спине. Я зашлась в кашле. Он ударил второй раз, но уже с невероятно счастливой улыбкой. Чуть не высыпанные из бумаги семечки перекочевали к варрену.

— Эй, зачем?! — накинулась я на него.

— Ты же подавилась, — невинно почесал затылок друг. — И, насколько я понял, речь как раз о той ведьме, про которую сплетничали в трактире. Пускай Радислав объясняется.

Тот склонился в насмешливом полупоклоне.

— Понимаете, она точно вернется и убьет кого-то другого. Кодекс охотника четко говорит о необходимости уничтожения нечистых. А кто способен отловить ведьму, если не другая ведьма?

Бестолковое умозаключение. Получается, когда собираешься поймать оленя, то запасись-ка парочкой парнокопытных? На ведьмах обычно не пишут: «Она злая» — чтоб все знали, кого ловить. Или мне предлагается носиться с разноцветным флагом да горланить: «Разыскивается чернокнижница»? И добавлять при случае: «Я такая же, просто требуется родственная душа»? Нет, пока она не проявит себя во всей чародейской красе — ни за что не найти.

Похожими соображениями я поделилась с обомлевшими от словесного потока мужчинами. Те бездумно моргали во время разъяренного монолога, а после Лис вернул мне в руки кулек с лакомством, и я снова погрузилась в размышления.