Шли мгновения. Они затекали за шиворот липким, тягостным ожиданием. От прохлады, таящейся в коридорах, спина покрылась мурашками.

— Неужели ошиблись? — Лис протер пот с висков чистой ладонью.

— А вы думали, будто все надписи гласят правду? — Охотник скривился. — Читали когда-нибудь послания с заборов?

Я почти согласилась с ним, но тут раздался треск. Кровяная капля заполнила последнюю черточку рун. С потолка посыпался песок, по полу прошла рябь. Меня от встряски откинуло к стене, но я не успела влететь в неё — Радислав принял удар на себя. Лис прижался к двери, и мы с охотником видели, как он отползает влево вместе с цельным куском мрамора.

Из открывшегося пространства дохнуло невыносимой жарой. Воздух словно раскалился. А глаза слепило от ярких красок. От жара по щекам потекли слезы.

Мы, придерживая покачивающегося Лиса, шагнули в неизвестность.

И перед нами предстал очередной зал, напоминающий по размерам луг. И пересекала «луг» длинная, змееподобная яма, в которой, словно вода в реке, бурлила лава. Подлинная, о какой деревенские детишки рассказывали в страшилках; какая, должно быть, текла в жерле вулканов, располагающихся на юге страны. На юг я не заезжала, но и описаний хватило для того, чтобы в убеждении сказать: «Да, это лава». Кипящая рыжей лисицей, выдыхающая тяжелый воздух вместе с жарким паром. Её причисляли к бесовским проискам, ибо откуда взяться смертоносному потоку, уничтожающему всё вокруг и выбирающемуся наружу без чьей-либо помощи? То ли бесы постарались, то ли — боги. Но боги по определению не могут быть столь злы к людям, значит, виновата преисподняя.

Знаниями о вулканах я не блистала. Например, я слышала, что лава плавит камни, но островки (размером от двух ладошек до хорошей сажени), похожие на монеты для великанов, утыкали собой всю «реку», и с одного острова на другой при усилии был шанс перепрыгнуть. Неизвестно, откуда лава брала начало и где кончалась; не было ей конца или обрыва. Непонятно, каким образом оказалась в толще обыкновенных Пограничных гор. Но она существовала и жалила своей близостью.

Спина разом взмокла, а лоб покрылся испариной. По бровям, носу, подбородку потек пот. И если рубашка вся покрылась им, то высокие теплые сапоги словно холодили ноги от пяток и до конца голени. Почему?

Мы разглядывали представшее зрелище, дерзкую пляску раскаленной жижи, и не могли выдавить и слова. Не ожидали увидеть подобное. Молчание было лучшим доказательством тройного ошеломления.

Как горячо… Дышать нечем, губы пересохли. Я дотронулась до пола. Ощущения напомнили раскаленный городской тротуар в засушливое, жаркое лето. Босиком точно не походишь.

— Где мы? — Я облизала сухие губы.

— Это необъяснимо… — Радислав фыркнул. — Нет, я всякое предполагал, но лава в горах? Смотри, там опять что-то написано.

Он ткнул в монолитную плиту, возвышающуюся над нами как величественный надгробный камень. Испещренный привычными и совершенно непонятными символами. Их было столько, словно на плите описывалась история чего-то большого. Я разобрала три знака: «ведьма», «смерть», «виверна». Они встречались чаще всего, едва ли не в каждой строчке.

— Переведешь? — с надеждой спросила я, взглянув на Радислава. Пот с того тек водопадом.

Лис, что удивительно, выглядел бодренько, разве что раскраснелся, как девка на смотринах. Его слабость после потери крови неведомым образом исчезла, и, кажется, друг сам изумился приливу сил.

— Переведу, — подумав, решил охотник. — Не отвлекайте.

И не собирались. Радислав неслышно двигал губами и напрягал скулы — наверное, не мог вспомнить слова, — а я делала крохотные шажочки к бесоподобной лаве. Голова раскалывалась от жара и духоты. Перед глазами поплыли назойливые черные пятна.

— Попробую, — Радислав прокашлялся. — Правда, обойдусь без стихов. Тут что-то вроде легенды… Про то, как воины обеих сторон беспощадно убивали всякого, будь то мужчина с оружием или старик. О человеческих ведьмаках, которые уничтожили стражей-виверн во время войны между варренами и людьми; брали органы защитников гор для порч и черной волшбы, топтали их… скорлупу… Нет, яйца. Виверны ненавидели темных ворожей и уничтожали их, оставив воинам воинов. Именно ведьмаки наслали проклятье на страну за Пограничными горами. Сказано про пожары, идущие по полям и лесам Галаэйи. Как гибли дети варренов, задыхаясь от кровавой пены. И про то, что ни одна чернокнижница не вернется из Галаэйи живой, и виверны не видят в ведьмаках союзников, и они накинутся на любого из них да разорвут его в клочья. Если, конечно, останутся живы.

— Получается, не остались, — глухо закончила я.

— Или нет. — Радислав указал на завершающие строчки. — Здесь говорится, боги смиловались над Галаэей и заточили последнюю виверну в каменной… темнице, кажется. Что путь к ней ведет через… озеро огня, — он многозначительно посмотрел на лаву. — И что виверна эта принесет мир и покой, если её «восстановят» и вернут.

— Восстановят? — переспросила я.

— Так написано. Ну, похожее слово. Я не настолько хорошо знаю язык, и так половину додумал, а не перевел.

— Значит, та статуя на входе что-то значила? Или для красоты?

— Как дань памяти? Алтарь для приношений? — предположил Лис.

— Вполне… Так вот почему варрены не выносят мой род и готовы повесить нас при первой встрече. Лис, не слышал эту сказку?

Друг заметно напрягся и, по-моему, соврал:

— Нет. Мало кто помнит, откуда взялась ненависть. Как кровная вражда — началась столетия назад, а продолжается из-за традиций. В каждом варрене осталась крупица её, но откуда — никто не помнил.

— И в тебе тоже есть?

— Я не зря охотился на тебя с ножом…

— Страшная история. Не про нож, про войну. Ради чего все эти смерти?

Я поежилась.

— Меня пугает другое. Нам следует идти туда? — подал голос Радислав.

За бурлящей жижей, далеко, виднелись очертания арочного проема. Он чернеющей дырой призывал войти в себя.

— Надеюсь, не придется скакать козликами по лаве. — Лис взъерошил волосы. — Поищем проход?

Полная трещин, но цельная стена за нашими спинами как бы ответила ему: «Ага, щас».

— Ведьма не объясняла, как поступить? — продолжал допрашивать охотник, расстегивающий пуговицы на рубашке. Хорошо ему. Моя мокрая блуза намертво прилипла к телу.

— Ни слова. Поверь, я поражена не меньше.

— А я — нет, — вставил Лис. — Было бы слишком просто, если б всякий путешественник вошел в пещеру и наткнулся на разгадку. Восстановить виверну… Хм…

— Какая скукота, точно! Споткнуться или не допрыгнуть гораздо веселее.

— Неуклюжестью страдаешь одна ты, Слава. — Лис гаденько подмигнул.

— Куда я ввязалась…

— Я ведь предлагал остаться в Капитске. Детей бы для князя вынашивала, жирела да управляла городом.

— Иди к бесам!

— Только после вас. — Варрен галантным жестом показал на лаву.

— Замолчите! — Рычание Радислава отрезвило. Во всяком случае, паника утихла. — Если вы соизволите двигаться дальше, то решайте, что берем с собой, а что оставляем на этом берегу.

Он прав. Лис, разом прекративший атаковать, начал разбирать сумку. К нему присоединилась и я, пристыжено опустившая ресницы, а позже — Радислав, явно наслаждающийся победой в словесной перепалке.

Выбрать нужное сложно. Вроде и блузки ни к чему, и посуда лишняя, и те листы с рецептами снадобий не пригодятся, но оставлять-то жалко. А если обратно пойдем иным путем? Хорошо бы взять всё.

Но спутники заявили, что пожитки потащу на себе, и жадность меня покинула. Я оставила карту, книгу, воду и куртку, в которую, как в сверток, укутала вещи.

Мужчины побросали в рюкзак пищу, проверили, прочно ли держится оружие. Остальное свалили в неприглядную кучу и одинаково грустно вздохнули на прощание.

— После вас. — Я кивнула на островок, находящийся в расстоянии хорошего прыжка.

— Угу. — Радислав подтянул меч, забросил на свободное плечо сумку и, разбежавшись, перепрыгнул кусок рыжего озера.