— Ее светлость так великодушна, что делится вашим обществом со мной, — улыбнулся маркиз.

Он не желал выпускать ее пальцы из своих рук. Все это казалось давно знакомым, но Джорджиана не могла отнести Уэстбрука к одной категории большинства ее женихов. Джону были не нужны ее деньги, и поэтому его присутствие здесь выглядело несколько загадочным.

— Зачем вы хотели видеть меня, Джон? — спросила она.

— Я не мог противостоять желанию видеть вас. — Он сжал ее руку, потом отпустил, не свойственное ему растерянное выражение появилось на его красивом лице. — Я не знаю, как объяснить, чтобы не выглядеть… глупо, но мне нужно это сказать.

— Так говорите, в чем же дело.

— Джорджиана, как вы знаете, я не женат и имею значительное состояние. Я не хочу хвастаться, но это правда. Я пришел сказать… я безумно влюблен в вас и прошу вас стать моей женой.

Джорджиана ничего не почувствовала при этих словах, кроме сомнения в том, что Уэстбрук за всю свою жизнь когда-либо испытывал «безумные» чувства, тем более к ней.

— Джон, я…

— Я знаю, вы, может быть, не питаете ко мне таких же чувств, но я готов подождать. — Он поморщился. — Я знаю, что Дэр в последнее время преследует вас, и под его влиянием вы можете быть не уверены, как вам поступать в будущем.

— Я не понимаю.

— Я стараюсь говорить как джентльмен о джентльмене, но ради вас я скажу прямо. У меня возникли подозрения, что Дэр еще не забыл пари, которое он заключил шесть лет назад относительно вашей добродетели, и он может опять попытаться сбить вас с пути истинного.

О Боже! Если бы Уэстбрук знал, как далеко она отклонилась от пути истинного, он пришел бы в ужас и тотчас же отказался бы от своею предложения.

— У вас есть какие-либо доказательства?

— Я полагаюсь на собственную интуицию, к тому же я лично знаю Дэра. Он известный негодяй и развратник. Кроме того, он почти банкрот, что не оставляет сомнений в том, почему вы его интересуете.

— Вы хотите сказать, что он хочет опозорить меня, а затем жениться, чтобы получить мои деньги, — сказала Джорджиана.

— Этого я и боюсь.

— Вы защищаете собственные интересы, Джон, или хотите опорочить лорда Дэра?

— Я забочусь только о вашем благополучии и знаю, что вы не можете здраво рассуждать, когда речь идет о Дэре. Но мы с вами понимаем, что я больше подхожу вам.

Умом она понимала, что он прав, но ее сердце настаивало на другом.

— Джон, вы сказали, что можете подождать. Вы дадите мне несколько дней, чтобы обдумать ответ?

— Да, конечно. — Маркиз снова приблизился к ней. — Я хотел попросить у вас поцелуй, дабы подтвердить серьезность моих намерений.

Отогнав неприятную мысль, что она в какой-то степени изменяет Тристану, Джорджиана кивнула. Если не считать заявления, что ему нужно не только ее тело, Дэр никогда по-настоящему не делал предложения. Она сама подбирала факты, подтверждавшие это его намерение.

Уэстбрук с легкой улыбкой взял в ладони ее лицо и, наклонившись, прикоснулся к губам. Поцелуй оказался коротким, осторожным и очень благопристойным. Невинный поцелуй, вполне подходящий для невинной молодой леди, какой, предполагалось, она и была.

— Можно мне навестить вас завтра, Джорджиана?

Она опустила глаза.

— Можно.

— Тогда я покидаю вас. До свидания, миледи.

— До свидания.

Не прошло и нескольких минут, как в комнату ворвалась Фредерика:

— Ну как?

— Все было очень мило, тетя Фредерика.

— Это не важно. Он сделал тебе предложение?

— Да, сделал.

— И?

— И я сказала, что подумаю.

Герцогиня упала в кресло.

— Ох, Джорджиана.

— А чего вы ожидали? Я не люблю его.

— Какое это имеет значение? Ты же не слушаешь советов своих легких или почек, не так ли?

— Что?..

— Так и не очень-то слушай свое сердце. Дэр — не тот человек, за которого выходят приличные леди с такими великолепными данными.

Джорджиана уперлась кулачками в бока.

— Вы подговорили Уэстбрука?

— Конечно, нет.

— Вот и хорошо. Я не нуждаюсь в том, чтобы один из немногих людей, чьим советам я доверяю, превратился в сваху.

— Я всего лишь хочу, чтобы ты была счастлива. И ты это знаешь.

Вздохнув, Джорджиана смягчилась. Меньше всего ей хотелось ссориться со своей грозной теткой.

— Я знаю. Пойдемте, помогите мне выбрать платье для обеда у Грея и Эммы.

Вечер был похож на один из тех волшебных вечеров, запомнившихся Джорджиане с тех времен, когда Тристан начинал ухаживать за ней, а она была наивной дебютанткой только что со школьной скамьи. Те обеды устраивали чаще у тети Фредерики, а не у Грея, и не все братья Карроуэй одновременно находились в городе, но все равно в этом вечере было что-то очень знакомое.

Они с тетей приехали в Брейкенридж-Хаус первыми и поднялись наверх, где застали Эмму, пытавшуюся научить Грея игре на арфе. По раскрасневшимся щекам Эммы можно было догадаться, что они занимались совсем другим, но, помня о собственном недавнем поведении, Джорджиана не осуждала их. Тем более что Грей с Эммой были женаты.

Грей отошел от жены и арфы и поцеловал Фредерику, затем и Джорджиану.

— Скажи-ка мне, — он взял ее за руки и отвел в сторону, — пускать мне Тристана сегодня в дом или нет?

В его взгляде она увидела и беспокойство, и любопытство и не удержалась от улыбки.

— В данный момент мы друзья, — сказала она. — Но останемся ли мы ими хотя бы до десерта, трудно предположить.

Кузен взял ее под руку и подвел к окну, выходящему в сад.

— Ты слышала, его исключили из «Уайтса»?

— Да, он говорил мне.

— И объяснил, за что?

Джорджиана кивнула.

— Не считай своим долгом защищать меня от него, Грейдон. Ваша дружба не должна страдать. И уверяю тебя, я вполне способна за себя постоять.

— Ты не такая крепкая, как притворяешься, моя дорогая. А я не такой глупый, как вам с моей матерью хочется думать. — Герцог с нежностью взглянул на жену, болтавшую с Фредерикой. — Спроси Эмму, как я ее раскусил.

— И при этом чуть было не сделал несчастными пятьдесят школьниц.

— Вот именно, что «чуть было не», Джорджи. Не уклоняйся от темы.

— Могу сказать, что, если мне нужна будет помощь, я попрошу ее.

— Так было бы лучше. Не забывай, что я больше и злее, чем ты.

— Разве я могу об этом забыть? Я в ночных кошмарах чувствую пиявок, присосавшихся к моему носу.

Герцог рассмеялся раскатистым добродушным смехом. Она не могла не улыбнуться в ответ и сжала его руку.

— Я рада, что ты счастлив, — сказала она. — Ты этого заслуживаешь.

Улыбка исчезла с его лица.

— А ты счастлива?

Она пожала плечами:

— Сейчас я просто в растерянности.

— Растерянность — это не так уж плохо, кузина. Ты слишком привыкла думать, что знаешь ответы на все вопросы.

— Не знаю, как…

В этот момент, словно выбранный автором пьесы герой, вошел Тристан, ведя под руку Милли, за ним следовали остальные члены семьи Карроуэй.

Тристан подошел к ней, взял ее руку, коснулся губами и выпрямился. Он посмотрел ей в глаза, и вместе с привычным возбуждением, которое вызывало его присутствие, она почувствовала, как что-то холодное коснулось ее сердца.

— Что случилось?

— Нам надо найти время, чтобы поговорить. — К ним приближались Эмма с Брэдшо, и он отпустил ее руку. — Но не сейчас.

Множество предположений замелькало в ее голове. Зная Тристана, она могла ожидать чего угодно. Кто-то сложил клочки бумаги с записями ставок, и все началось сначала, или кто-то догадался, что не только личное оскорбление вызвало гневный поступок лорда Дэра, и к утру ее репутация будет окончательно погублена. Или он узнал о предложении Уэстбрука и убил маркиза.

Во время обеда и последовавших игр в карты и шарады она не переставала волноваться. Тристан, как всегда, всех очаровывал, был остроумен и даже сумел рассмешить тетю Фредерику. Джорджиане было нелегко. Она не предполагала, что любить — это так трудно. Конечно, любить просто, если двое влюбленных абсолютно честны, не обижают друг друга, не ссорятся и не обманывают.