Наконец, Келсон поднялся на ноги, опираясь на край саркофага Никкола, и Морган с Дугалом также встали. Лайем пристально наблюдал за ними, а Матиас стоял рядом, склонив голову, теребя одной рукой образок на груди. Дугал кивнул им обоим.

— Ну что ж, я готов встать на караул, — бодрым тоном заметил он, указывая на вход в гробницу. — Граф Матиас, вы дали какие-то особые указания своим друзьям, что ждут снаружи или они будут просто дожидаться там, пока мы не выйдем сами?

Чуть заметно вздрогнув, Матиас поднял глаза.

— Они уже имели возможность убедиться, что это место не таит для нас никакой опасности. Теперь, если какие-то тревожные звуки не привлекут их внимания, или мы не останемся здесь слишком надолго, то они не осмелятся нам помешать. Со своей стороны, мы постараемся вернуться как можно скорее, дабы не возбуждать подозрений.

— Тогда я с пользой проведу время, любуясь местом упокоения принца Никкола, — с легкой улыбкой промолвил Дугал, — и буду держаться поблизости от входа.., на тот случай, если у стражников любопытство пересилит чувство приличия.

Матиас кивнул с благодарностью и, сглотнув, обошел саркофаг с другой стороны, а затем встал на плиту Портала рядом с Келсоном и Морганом.

— Лайе, я буду ждать тебя, — заявил он, бросив на Лайема напряженный взгляд… И тут же исчез во мгновение ока.

Чуть слышно вздохнув, Лайем встал на то же самое место, где только что находился Матиас и протянул вперед обе руки ладонями вверх, встретившись взором с королем.

— Не будем терять время, у нас его и так немного, — заявил он. — Честное слово, я вполне способен сделать это, — добавил он, покосившись на Моргана.

— Правда, до сих пор я не пробовал переносить с собой больше одного человека, но разница не столь уж велика, и я хорошо знаю конечный пункт назначения.

Без малейших колебаний, ибо теперь он окончательно принял решение, Келсон сделал шаг вперед и взял Лайема за руку. Спустя несколько мгновений за ним последовал и Морган.

— Ну, давай, — прошептал Келсон, закрывая глаза и опуская щиты.., полностью открываясь перед Лайемом.

В том вечном миге, что длился от одного удара сердца до следующего, прежде чем земля покачнулась у них под ногами, он ощутил, как Морган тоже убрал защиту, затем пришло скоротечное головокружение и потеря ориентации, которые тут же миновали, стоило Келсону открыть глаза. Морган по-прежнему был рядом с ним и Лайем тоже, — но они оказались уже не в Николасеуме.

Первое, что ощутил Келсон в этом новом месте, был запах благовоний и медовый аромат восковых свечей. Они оказались в дальнем углу крошечной часовни. В дрожащем огне лампад мозаики на стенах и на высоком куполе казались почти живыми.

Светильники свисали со сводчатого потолка на длинных золотых цепях и являли собой чаши тончайшей филигранной работы, украшенные рубиновым, изумрудным и сапфировым стеклом. Длинноликие святые и позолоченные ангелы взирали с раскрашенного иконостаса. Иконы по обеим сторонам дверей, что вели в святилище, и которые отец Кароли именовал Царскими Вратами, — были полностью закрыты окладами, богато выложенными самоцветами, так что на виду оставались одни только лица. Сами Врата оказались закрыты, но их створки были высотой всего от плеча до колена.

— Сойдите с Портала, — шепотом велел им Лайем, увлекая гвиннедцев к центру часовни. — Я не могу позволить вам узнать, где мы находимся.

Морган невольно напрягся, но именно об этом и был их уговор с самого начала. Келсон ободряющим жестом тронул друга за локоть, и вместе с Лайемом они встали посреди часовни, пытаясь отыскать впотьмах следы Матиаса. Его нигде не было видно, однако он не чувствовал здесь никакой опасности; скорее, ощущение мира, покоя и подлинной благости, хотя внешне это святилище и казалось для него совершенно чуждым. Лайем, ненадолго обернувшись к иконостасу, поклонился и перекрестился на святые образа, а затем вновь с неуверенной улыбкой взглянул на своих спутников.

— Матиас пошел обновить защиты, окружающие это место, чтобы мы были в полной безопасности.

Надеюсь, вы не станете возражать?

Келсон невольно подумал, что уже слишком поздно для возражений, если Лайем и впрямь завел их в ловушку, но вместо ответа лишь согласно кивнул. Почти в тот же миг он ощутил, как встают вокруг стены защиты, плотные и умело выставленные.

И потоки энергии устремились вверх вдоль стен, загибаясь и смыкаясь наверху, над головой, образуя защитную сферу, совпадавшую очертаниями с помещениями часовни.

Лайем отступил в сторону, когда какая-то тень шевельнулась в проходе у иконостаса. Вскоре оттуда появился Матиас, распахнув перед собой двойные врата, а затем тщательно закрыв их. Украшенная эмалью иконка Девы Марии вспыхнула у него на груди, словно драгоценное украшение.

— Благодарю вас за доверие, — произнес он негромко. — Уверяю вас, что я высоко ценю это. Я постараюсь быть кратким, ибо не хочу, чтобы нас хватились. Я прекрасно понимаю, что после моего рассказа у вас может возникнуть множество вопросов и сомнений.

— И все же, что это за место? — спросил его Келсон.

— Здесь нет никакого обмана, это просто часовня, моя личная часовня. Одна из тех, где я люблю бывать.

— В Торентали? — полюбопытствовал Келсон.

— Нет, и даже не рядом с Белдором. Однако еще раз повторяю, что в этом месте против вас не умышляется никакого обмана. Но вот братья мои попытаются обмануть вас даже в самой Хагия-Иов…

Они твердо намерены сделать это и хотят предать нашего короля. Я не могу этого допустить.

— Продолжайте.

Матиас склонил голову.

— Они считают, что я с ними заодно. Мы с Теймуразом, а также граф Ласло и Бранинг должны будем установить Скользящую Защиту на церемонии восшествия на престол Лайема-Лайоса. Надеюсь, отец Кароли объяснил вам, о чем идет речь… Это большая честь, и требует значительных магических способностей. Задача Скользящей Защиты — охранять будущего короля перед инаугурацией, в те моменты, когда он будет наиболее уязвим, прежде чем овладеет всей полнотой мощи Фурстанов.

Он немного помолчал, а затем продолжил:

— Но Махаэлю принадлежала часть этой силы, пока он был регентом, и теперь он не желает расстаться с ней. Он скорее готов уничтожить Лайе, нежели лишиться хоть толики своего влияния. Что же касается Ронала-Рурика, то он либо погибнет, в поднявшейся суматохе, либо с ним вскоре произойдет «несчастный случай», в точности, как с его братом Алроем-Арионом. В любом случае, королем станет Махаэль.

— Но какова же роль Мораг во всем этом? — спросил Келсон. — Участвовала ли она в заговоре против Алроя и готова ли теперь содействовать убийству своих оставшихся двух сыновей?

— Ответ — нет, на оба вопроса, — отозвался Матиас. — Хотя она и была регентом при обоих своих сыновьях, но женщина не способна владеть магией Фурстанов. Конечно, сила ее и без того велика, ведь она сестра Венцита хо-Фурстаноса… Однако ей не с руки тягаться с Махаэлем, когда тот получит дополнительную энергию Скользящей Защиты.

— А Ронал-Рурик?

Матиас пренебрежительно пожал плечами.

— Ему всего десять лет, и он не владеет фурстанской магией. Лайе взял на себя ее малую часть, когда был препоясан державным мечом, однако он будет вынужден расстаться с ней и полностью опустить защиты, прежде чем сможет овладеть всей полнотой своего могущества. И в этот миг он будет чрезвычайно уязвим.

Именно столь подлого замысла и ожидал Келсон от Махаэля, а в сознании Матиаса сейчас он читал самое искреннее отвращение перед подобным злодейством. Сам Лайем, слушая дядю, побледнел, как полотно, и изо всех сил стиснул зубы. Морган, судя по всему, также верил в правдивость торентца.

— И что вы предлагаете? — спросил его Келсон.

Матиас стиснул в кулаке образок, висевший у него на шее, и с растерянным видом нахмурил брови.

— Чтобы спасти своего короля, я вынужден предать братьев, — прошептал он едва слышно. — Перед Господом Богом и Богоматерью я клянусь, что никогда не желал принимать участия в интригах и борьбе за власть, которые сгубили стольких моих родичей. Герцог Аларик, я говорил правду, когда утверждал, что величайшее счастье для меня — это растить виноград и воспитывать детей. Я хочу, чтобы сын мой повзрослел у меня на глазах, хочу увидеть дитя, что растет сейчас в утробе матери. И если замысел мой постигнет неудача, я буду навсегда лишен этого счастья.