— И это все, кто я для тебя? Только красивый мужчина?

Тон его был игривый, но вопрос он задал совершенно серьезно. Ему, конечно же, хотелось большего.

— Может, немного больше.

Он не отводил от нее взгляда.

— Может быть, гораздо больше, — поправилась она.

Он раздумывал, подходящий ли сейчас момент, и решил, что не очень. Но вопрос все же сорвался с его губ.

— Ты выйдешь за меня замуж?

Вопрос повис в воздухе, и время, казалось, остановилось. Она смотрела на него широко открытыми глазами, не замечая, как кофе пролился из чашки на ее руку.

Иван взял полотенце и промокнул его.

— Застал тебя врасплох, да?

— Ты это серьезно?

— Абсолютно.

Он увидел испуг и растерянность на ее лице и упрекнул себя за такую резкую прямолинейность. Надо было бы пригласить ее в ресторан, преподнести букет цветов. «Да, в этом деле я не силен», — признал Иван. Он всю жизнь избегал всяческих уз и удавок. Он предложил ей руку и сердце, как мог бы предложить сходить вместе на хоккей. Он поцеловал руку, на которую пролился кофе, и сделал еще одну попытку.

— Я люблю тебя, Стеффи, и хочу жениться на тебе.

«Сказать лучше мне все равно не удастся», — подумал он. Решение его не было спонтанным или пришедшим под впечатлением момента. Он долго ждал его и знал, чего хочет.

Стефани не помнила, чтобы когда-либо в своей жизни была так глубоко взволнованна. Замужество! Да она еще не свыклась с мыслью, что у нее есть любовник!

— Это так неожиданно, — пробормотала она. — Я как-то не ожидала. — В душе она, конечно, ждала этих слов, но определенно не ожидала.

— Я могу дать тебе время на размышление, если оно тебе требуется. У нас целая зима впереди, чтобы узнать друг друга лучше.

Она провела рукой по волосам и глубоко вздохнула. Дело было не во времени. Дело было в… она и сама пока не знала, в чем.

— Ты любишь меня?

— Да.

Она почувствовала, что его любовь придает ей чувство уверенности в себе, так не хватавшего ей в последнее время. Она испытывала к Ивану отнюдь не слепое влечение. Это было более серьезное чувство. Она не представляла, что могла бы полюбить кого-нибудь другого.

— Ладно, подумай о моих словах.

Она кивнула.

— Я подумаю, как только смогу унять дрожь в теле.

Он взял чашку из ее рук и захлопнул дверь в каюту.

— Я знаю хорошее средство от холода.

Тошнотворный запах все еще держался в складках штор и в обивке мебели, но окна дома были распахнуты и вентиляция работала на полную мощность, так что ванной наверху уже можно было пользоваться. Стефани выскочила из-под струи душа, быстро оделась в полчаса назад купленные новые вещи и выбежала из дома. Иван поймал ее в свои объятия посередине центральной лужайки и накинул полотенце на мокрые волосы.

— Ты случайно призрака из ада там не встретила? — спросил он с улыбкой.

Стефани встряхнула обмотанной полотенцем головой и сказала:

— Призрак из ада сейчас, пожалуй, где-нибудь в Канзас-сити вместе с Мелоди.

— Я так не думаю.

Она вопросительно посмотрела на него.

— Я узнал пикап, который она вела. Он не из Канзас-сити.

— Узнал? Так почему же ты еще вчера не сказал мне об этом? Надо было постараться задержать ее.

Иван надел на нее теплую кофту и застегнул пуговицы.

— У нас были другие дела.

Стефани вспыхнула, когда в ее памяти пронеслись воспоминания о прошедшей ночи.

— Гм. Да, действительно.

— Теперь, когда гостиница закрылась на неопределенный срок, у нас есть достаточно времени, чтобы совершить маленькое автомобильное путешествие и отправиться на поиски беглянки Мелоди.

Минут через сорок они свернули с главной дороги. Стефани с интересом ощупывала и разглядывала чудесную кожаную обивку черного «форда Бронко», который Иван недавно купил. Она думала, что машина очень подходит ему, как, пожалуй, подошел бы и элегантный «мерседес 560». Он был очень разносторонней натурой, полной неожиданностей и всяческих противоречий. Он молчал всю дорогу от Камдена, и она понимала, что он дает ей возможность подумать об их отношениях, подумать о замужестве. Замужество… Господи, это с трудом укладывалось у нее в голове, и комок подкатывал к горлу при мысли о нем. Иван Расмусен хотел жениться на ней. Даже в самых своих смелых снах она не помышляла о таком. Предложение пугало ее и в то же время оно притягивало множеством соблазнительных искушений. Она никак не могла в него поверить. Стефани Расмусен. Абсурд. Но какой заманчивый!

Они проезжали через маленький городок среди местных достопримечательностей. Всего лишь заправочная станция, магазинчик, в каких продают все, от подковы до кровати, маленькая белая церковь и несколько несуразных домиков в стиле ранчо вдоль дороги. Да еще поодаль, в окружении кукурузных полей, двухэтажный фермерский дом. Сразу всплывало в памяти выражение «уединенная ферма». «Не живет ли в таком же невзрачном доме и владелец пикапа?» — спрашивала она себя.

— Ты все молчишь. Так и не сказал, кому принадлежит машина, на которой уехала Мелоди.

— Теду Грешему, человеку, научившему меня когда-то делать вонючие взрывпакеты.

Стефани потерла руки.

— Так-так, круг сужается. Кто этот Тед Грешем? Ты мне о нем раньше ничего не говорил.

— Друг, — ответил он коротко.

— Ах, вот оно что.

— Вот именно. Меня самого это смущает. — Иван сбросил скорость на въезде в еще один городок, состоявший из маленьких ухоженных домиков с чистенькими лужайками. На северной его окраине они свернули на стоянку рядом с массивным зданием красного крипича, которое напоминало шерстепрядильную фабрику в Камдене.

— Что это?

Иван вздохнул и поерзал на сиденье.

— Это… — он перевел дыхание. — Это кожевенное производство Расмусенов. Когда я унаследовал Хабен, мне в придачу досталось и оно. — Он почесал пальцем кончик носа. — Это обувная фабрика.

— Не слышно радости в твоем голосе.

— Я ненавижу ее. Сколько себя помню, я всегда ее ненавидел. Я даже туфли носить не любил.

Стефани усмехнулась, представив Ивана Расмусена обувным бароном, настолько этот образ был нелеп. По тому, как сорвался голос Ивана, когда он выражал отвращение к этой части своего наследства, было понятно, что он тоже чувствует смехотворность такого словосочетания.

— Не смешно, — сказал он, улыбаясь. — Я чувствую себя в дурацком положении. Можешь ты представить меня управляющим обувной фабрики?

— Нет.

— Мой прапрадед начал свой кожевенный бизнес, когда шкур в округе было навалом. Постепенно дело выросло до обширного обувного производства, К сожалению, и ты сама могла в этом убедиться по дороге: фабрика — единственное предприятие на многие мили вокруг. Люди, живущие здесь, работали на ней из поколения в поколение. Без кожевенного производства Расмусенов город умрет. Это нужно понимать.

Он вышел из машины и открыл дверцу Стефани.

— Мы пройдем к дому Теда. Он немного дальше по улице. Тед работает на фабрике мастером. Когда я был ребенком, отец часто брал меня с собой, чтобы я посмотрел, как делают обувь. Я ненавидел фабрику, но я любил Теда. Он умел здорово бросать камушки, так что они перепрыгивали до другого берега реки, той, что течет позади фабрики. И еще он плевал дальше всех в мире.

— И он умел делать взрывпакеты.

— Ага, он был большой специалист в этом деле. Черт бы их побрал. — Иван подобрал камень и швырнул его в сердцах в кусты. — Когда отец умер, я изучил бумаги этой несчастной старой фабрики и понял, что ей скоро конец. Я очень любил своего отца. Он был добрым и неглупым человеком, но он не был создан для бизнеса. В течение пятидесяти лет здесь ничего не менялось. Фабрика была в таком плачевном состоянии, что я не смог найти никого, кто дал бы денег на ее модернизацию. Поиски спонсоров оказались безрезультатными, и тогда мне пришлось…

Стефани остановилась и посмотрела ему в глаза.

— Боже, и тогда ты продал Хабен, чтобы спасти фабрику, ведь так?