Аттар в брюках и белой рубашке стоял, легко опираясь на перила, и с улыбкой ждал меня. Меня охватило трепетное волнение, словно я на свидании.

Тангавор мягким движением приблизился ко мне, протянул руку, обдав ароматом сандала и горного меда, и легонько дернул за прядку.

— Прекрасно выглядишь.

Я зарделась и едва подавила порыв сказать грубое: «Я в курсе», чтобы скрыть свое смущение. Но день общения с Ханной-Мэй не прошел даром.

— Благодарю, — кивнула я.

Аттар проводил меня к столу и выдвинул стул, помогая сесть. Ели мы в тишине, которая, похоже, ничуть не тяготила Тангавора. Он разглядывал меня с задумчивой полуулыбкой, от которой тревожно и томительно ныло внутри. Игра не могла длиться бесконечно. Я боялась, что он прямо сейчас сделает предложение, которое мне не хочется принимать, и на этом все закончится. Сказка, которая меня окружает, завершится, осыпавшись пеплом воспоминаний. Не спорю, чудесных, волшебных, которые будут греть меня всю оставшуюся жизнь. Но так хочется продлить агонию еще чуть-чуть…

— Тут так тепло. — Как нас учили, тема о погоде самая нейтральная при светской беседе.

— В долину проникают только ветра с юга, там горы чуть ниже. И немного с запада. А с востока и севера долина надежно защищена. Тут практически вечное лето. Вина?

— Да, спасибо. Как же так получилось, что в долину до сих пор никто не проник? Скалолазы те же… туристы?

— Барьер. Он кольцом окружает долину прямо по склонам. Забирается такой искатель приключений все выше и выше, и вдруг его начинают одолевать сомнения и страхи. Медленно, исподволь. И вот он уже не уверен, что хочет рисковать и покорять вечно неприступные Такайямские горы.

— Хитро, — невольно восхитилась я, делая маленький глоток вина. — И никто ничего не заподозрит. Ну подумаешь, высоты испугался…

— Да, с морем-океаном по краям осколка пришлось сложнее. Там извечные бури и ураганы, штормы и прочие напасти… Плюс рифы, россыпи необитаемых островов, которые мешают навигации, магнитные возмущения. Ну и тот же страх, заставляющий искателей приключений возвращаться домой, в спокойную гавань.

— Невидимые прутья клетки…

Тангавор промолчал. Я тоже обитатель этой клетки. И до вчерашнего дня даже не подозревала, что что-то не так. Мир казался полноценным и совершенным.

— Ты сказал, что осколков тринадцать, а что на других? И почему наш именно такой?

— Не знаю почему, могу только догадываться о некоторых причинах. Одна из них — ваш язык…

— Язык? В смысле?

— О, ты, наверно, и не знаешь, но в вашем мире было несколько тысяч языков.

Я раскрыла рот от удивления:

— Как же люди общались?

— Ну так и тот мир был больше вашего в несколько десятков раз. И жил один народ, у которого невероятно певучий и богатый язык. Ваш.

— Нас держат в заповеднике ради языка? — Мысль казалась мне абсурдной.

— Не думаю, что только из-за этого, — пожал плечами Тангавор. — Я бывал на некоторых других осколках во время практики. На одном восстановлена эпоха Возрождения. Время интеллектуального и художественного расцвета вашего мира. Там два языка — итальянский и французский. На другом — сплошные острова и дикие племена. Маори. Есть легенда, что они говорят на языке богов. Вполне возможно. Например, Моана на языке маори означает буквально «река». А «ава» — вода.

— Ава-Моана, — вспомнила я, — богиня воды! Остальные имена богов тоже как-то расшифровываются?

— Да. Ра значит солнце, Ранги — воздух.

— Это изумительно! — Я подалась вперед, жадно впитывая рассказ аттара о других Призрачных мирах.

— А еще в одном мире вовсе нет людей, зато живут самые поразительные создания. Предки драконов. Неразумные и кровожадные динозавры. Даже не верится, что мудрейшие произошли от этих монстров. Драконы сами не верят и всячески отрицают. Но каждый, кто видел динозавров, отчетливо замечает родственные черты. — В голосе Тангавора зазвучало веселое ехидство.

— Подожди, драконы существуют? — Я растерялась, не в силах осознать превращение чарующей детской сказки в восхитительную правду. Меня кружил водоворот непередаваемых чувств. Вчера я довольно легко приняла то, что мой мир — это лишь осколок, поддерживаемый магией… но драконы? Я закрыла лицо ладонями. Глупо и необъяснимо. Обида, детский восторг, головокружительное счастье от прикосновения к сказке, трепет и тоска по неведомым, недосягаемым мирам, в которых оживают легенды.

Тангавор стремительно обогнул стол и опустился передо мной на колени. Схватил за руки и отвел их от лица.

— Варя, ну что ты?

— Ерунда, просто от нахлынувших чувств.

Я — девочка из мертвого мира далеко на периферии, а где-то живут драконы и…

— Колдуны и волшебники тоже не сказка? — спросила я и неловко рассмеялась. Надо же… драконы… Какая девочка в детстве не мечтала о драконах! И о принцах тоже…

— Колдуны и волшебники тоже есть, — ответил на мой вопрос Тангавор и нежно провел ладонью по моей щеке.

От его прикосновений по коже бежали мурашки и глупое сердце стучало быстрее. Тигр, прячущий когти. Ощущая, что по самоубийственной глупости кладу голову зверю прямо в пасть, я завороженно вглядывалась в рыжие всполохи внутри его темных глаз. Аттар неуловимо приблизил лицо и поцеловал меня в лоб. Так сладко и так горько. Губы предательски заныли.

— Только мы зовемся магами.

Магия, драконы… Сейчас я поняла истинное значение слов «мертвый мир», собственный родной мир вдруг показался примитивным и плоским… Как я после всего вернусь домой?

Тангавор встал и потянул меня за руку к перилам террасы. Послушно поднялась и вцепилась в теплое дерево, устремив взгляд на долину, залитую щедрым солнцем, и на величественное, непостижимое Идайн-Тсури. Вздохнула, пытаясь утихомирить расшалившееся сердце. Манеры, контроль над чувствами. Мучительно и пьяняще.

— Расскажи мне о драконах.

Тангавор положил руки на перила по обе стороны от меня, заключая в незримые объятия.

— Мудрые и прекрасные даже для нас, — дыхание аттара шевелило волосы на моей макушке, — они живут в отдельном мире, куда нет ходу никому… Изредка они показываются нам. Живут невероятно долго, кто знает, возможно, и вечно. Они по-особому ощущают магию, могут пользоваться одновременно шестью стихиями. Среди них много прорицателей. Есть предание, что в свое время они предсказали обращение вашего мира в пыль. Но боги не послушали драконов. Когда же выяснилось, что они были правы, младшие боги-дети разгневались. Кто знает, может, просто нашли крайних в момент горя и отчаяния. Но мать Тьма и отец Свет укрыли драконов от необоснованного гнева детей своих. Они подарили драконам умение ходить по чужим снам, растворяться в свете и проникать сквозь тьму. Дары, которые сделали драконов невидимыми для всех, даже для богов.

Легкий ветер шевелил юбку платья. Мне казалось, я слышу далекую музыку, хотелось вдохнуть всей грудью и раскинуть руки. Идайн-Тсури, залитый солнцем, тонул в тонком мареве играющего воздуха. Вокруг него порхали едва различимые стайки белоснежных птиц. Древо Жизни. Небоскреб, заполненный жильцами. Сзади стоял Тангавор, не касаясь меня, но так близко, что я ощущала тепло, идущее от его тела, слышала запах, который волновал меня. Я была счастлива. Я тонула, растворялась в безмолвном празднике жизни, наслаждалась каждой секундой. Как же хорошо. Вдох-выдох. Вдох-выдох. И где-то, незримые и прекрасные, летали драконы… Я в блаженстве закрыла глаза.

«Чем этот финал лучше?» — спросила я вчера Тангавора.

«Надеждой», — ответил он.

Долина Идайн

После позднего обеда Тангавор уехал. Я нуждалась в тишине и уединении и, признаться, была этому рада. Он обещал приехать на следующий день до заката. Сутки наедине с собой. Сутки в обществе Ханны-Мэй, дарующей мне умиротворение, и с видом на Древо Жизни, наполняющим меня необъяснимым чувством надежды.

Ранний закат я встретила там же, где и рассвет, — на крыше дома, сидя с чашкой горячего какао и кутаясь в нежный плед. Передо мной разворачивался завораживающий спектакль: синие глубокие, отбрасываемые горами тени поглотили сначала наш дом, а потом неумолимо поползли к дереву. Дотронулись до его основания, прошмыгнули мимо корней и набросились на живой небоскреб, затягивая его в пучину темноты. Тьма ширилась, заполняла собой долину. Последние лучики мазнули по макушке Идайн-Тсури, прощально сверкнули на белоснежных вершинах восточных пиков и пропали, оставив после себя вязкую фиолетовую тишину вечера.