По воскресеньям адмирал курсировал вдоль берегов реки Потомак на старом двустороннем вельботе, который купил, переплатив, у Военно-морского флота и перестроил. У небольшой, восьмиметровой, посудины была своя история. Сэндекер по документам восстановил ее биографию начиная с 1936 года, когда судно было построено на верфи в Портсмуте, штат Нью-Гэмпшир, а затем переправлено в Ньюпорт-Ньюс, штат Виргиния, и погружено на борт только что спущенного на воду авианосца «Интерпрайз». Все годы войны вельбот служил Быку Хэлси [16]личной посыльной шлюпкой. В 1958 году, когда «Интерпрайз» списали и пустили на металлолом, стареющий вельбот оставили догнивать в затоне для старья на задворках нью-йоркского дока. Там его и отыскал Сэндекер, чтобы любовно восстановить во всей красе. Теперь судно смотрелось так, будто только что покинуло портсмутскую верфь.

В это воскресенье адмирал, вслушиваясь в мягкое тарахтенье древнего четырехцилиндрового дизельного движка, перебирал в памяти события минувшей недели и планировал свои действия на неделю предстоящую. Больше всего его тревожили акустическая чума, алчность Артура Дорсетта, которая опустошала Тихий океан, и негаданное исчезновение Питта и Джордино. Сэндекера злило, что эти проблемы не удавалось разрешить.

Члены конгресса, к которым он обратился, отвергли его призыв пойти на самые решительные меры, чтобы остановить Артура Дорсетта. В скудоумии своем они посчитали, что нет достаточных свидетельств его причастности к случаям массовой гибели: ход рассуждений, который, безусловно, был щедро оплачен лоббистами «Дорсетт консолидейтед». «Деловой паритет, — подумал расстроенный Сэндекер. — Бюрократы никогда не начинают действовать, пока не становится слишком поздно». Оставался единственный выход: уговорить президента принять экстренные меры. Однако без поддержки двух (а лучше больше) видных членов конгресса это были пустые хлопоты.

Легкий снежок падал на реку и мгновенно таял. Вельбот Сэндекера в одиночестве скользил по реке. Дневные небеса льдисто голубели, дул свежий ветер. Сэндекер поднял воротник весьма поношенного бушлата, натянул черную вязаную шапочку на самые уши и направил вельбот к причалу на мэрилендском берегу. Подходя к стоянке, он увидел, как из четырехприводного джипа вылез человек и зашагал по причалу. Даже с расстояния в пятьсот метров адмирал по странной торопливой походке узнал Руди Ганна.

Развернув вельбот поперек течения, Сэндекер убрал обороты дизеля до едва отличимых от холостых. Приблизившись к причалу, он заметил, как печально выражение лица Ганна. Почувствовав холодок ужасного предчувствия, адмирал перебросил через левый борт резиновые кранцы, оберегавшие корпус от ударов о причал. Потом он бросил конец Ганну, который подтащил судно к стенке и пришвартовал нос и корму к кнехтам, болтами закрепленным на посеревшем дереве.

Адмирал достал из кладовки чехол на лодку, и Ганн помог ему укрыть вельбот. Сэндекер сошел на причал. Ганн, не отрывая взгляда от вельбота, произнес:

— Если когда-нибудь захотите продать судно, я буду первым в очереди с чековой книжкой наготове.

Сэндекер взглянул на него и понял, что у Ганна тяжко на душе.

— Ты же не затем сюда приехал, чтобы катером полюбоваться.

Ганн подошел к самому краю причала и уставился на мутную реку.

— Сообщение о Дирке и Але…

— Что там?

— Через десять часов после того, как яхта Дорсетта исчезла с наших спутниковых камер…

— Разведывательные спутники упустили их? — сердито перебил Сэндекер.

— Системы нашей военной разведки вовсе не обязаны рассматривать Южное полушарие как очаг враждебной деятельности, — едко заметил Ганн. — При наших нынешних бюджетах на орбитах нет спутников, способных фотографировать Землю в мельчайших подробностях.

— Мне следовало бы учесть это, — раздосадованно буркнул Сэндекер. — Продолжай.

— Агентство национальной безопасности перехватило телефонный разговор по спутниковой связи. Артур Дорсетт с борта своей яхты беседовал со смотрителем шахт на острове Гладиатор, неким Джоном Фергюсоном. В разговоре сообщалось, что Дирк, Ал и Мэйв Флетчер пущены по морю в маленькой беспомощной лодчонке гораздо южнее пятидесятой параллели, где Индийский океан сливается с Тасмановым морем. Точное местонахождение не указывалось. Далее Дорсетт уведомил, что возвращается на остров.

— Он вверг собственную дочь в ситуацию, грозящую ее жизни? — воскликнул Сэндекер, не веря собственным ушам. — Немыслимо! Ты уверен, что сообщение понято правильно?

— Никакой ошибки нет.

— Вот бесчувственный убийца! — возмутился адмирал. — Это означает, что их бросили у кромки «ревущих сороковых». [17]В тех широтах большую часть года дуют шквальные ветры.

— Дело обстоит еще хуже, — угрюмо заметил Ганн. — Дорсетт бросил их беспомощно дрейфовать прямо на пути тайфуна.

— Давно?

— На плаву они находятся… если находятся… уже больше сорока восьми часов.

Сэндекер покачал головой:

— Если они еще целы, то отыскать их будет невероятно трудно.

— Скорее даже невозможно, если принять во внимание тот факт, что ни у нашего военного флота, ни у австралийского нет кораблей или самолетов для ведения поисков.

— Ты веришь этому?

Ганн отрицательно повел головой:

— Ни на минуту.

— Каковы их шансы быть замеченными каким-нибудь проходящим судном?

— Они крайне далеко от любых судоходных путей. Если не считать редких транспортов с припасами для антарктической научно-исследовательской станции, то единственные, кто заглядывает в эти воды, — это китобои. По сути, море между Австралией и Антарктикой — гигантский пустырь. Вероятность того, что их там подберут, ничтожна.

Интуиция подсказывала адмиралу, что Руди Ганн духовно истомлен и готов сдаться. Играй они в одной футбольной команде, где тренером был бы Сэндекер, Питт ведущим защитником, а Джордино задиристым блокирующим полузащитником, Ганн оказался бы в высокой будке аналитика. Его необходимость чувствовалась во всем, он пребывал в постоянном воодушевлении — вот почему Сэндекер поразился, увидев его таким подавленным.

— Как я понимаю, ты не веришь, что они выживут.

— Это нереально на неуправляемом плотике, в окружении воющих ветров и вздымающихся волн, без еды и питьевой воды. Дирк с Алом не единожды уже выходили живыми из разных передряг, только боюсь, на сей раз войну им объявили силы природы.

— Я знаю Дирка, — произнес Сэндекер тоном, не допускающим возражений. — Он наплюет в глаза шторму и останется в живых, даже если ему придется веслом толкать этот плотик до самого Сан-Франциско. — Адмирал сунул руки глубоко в карманы старого бушлата. — Подними по тревоге все исследовательские корабли НУМА в радиусе пяти тысяч километров и направь их в этот район.

— Извините, адмирал, в данном случае помощь слишком малочисленна и бесполезна.

— Я на этом не остановлюсь. — Взгляд Сэндекера вспыхнул решимостью. — Я потребую организовать массированный поиск, а не то, Богом клянусь, я такое устрою ВМФ и ВВС, что они пожалеют о том, что когда-то были созданы.

Сэндекер ужинал с Ганном в своем любимом ресторане, тихом заведеньице на окраине Вашингтона. Когда в кармане запищал мобильник, Сэндекер не спеша запил вином проглоченный кусочек филе-миньона и ответил на вызов.

— Говорит Хайрем Йегер, адмирал. Извините за беспокойство.

— Не нужно извинений, Хайрем. Я и без того знаю, что ты не связался бы со мной в воскресенье, если бы не что-то срочное.

— Вам удобно сейчас приехать в центр данных?

— Слишком важно, чтобы изъясняться по телефону?

— Да, сэр. Новость не для посторонних ушей.

— Через полчаса мы с Руди Ганном будем у тебя. — Сэндекер сунул мобильный телефон в карман и вернулся к еде.

— Что-то стряслось? — спросил Ганн.

— Если я верно понял, Хайрем получил новые данные по звуковой чуме. Хочет доложить мне с глазу на глаз.