— Для простолюдинки она пишет очень хорошо.

— Первые ее письма пестрели ошибками, но Джесс был человек образованный, и под его присмотром она выучилась грамматике.

Карлайл принялся читать вслух:

— «Дорогой мой капитан Скагс! Молюсь, чтоб были вы в добром здравии. Это будет моим последним письмом к вам, поскольку у меня какая-то гадкая болезнь желудка — так, по крайней мере, сказал мне корабельный врач с китобойного судна „Эми энд Джейсон“. Так что скоро я свижусь со своим Джессом. Есть у меня просьба, какую молю вас уважить. В первую неделю апреля этого года оба моих сына и Мэри, дочка Мэрион, покинули остров на борту китобойного судна, которое направлялось в Окленд, поскольку нуждалось в ремонте, после того как его протащило по коралловым рифам. В Окленде дети должны пересесть на любой корабль, отправляющийся в Англию, а потом прибыть к вам в Абердин. Прошу вас, самый дорогой мой друг, приютить детей и позаботиться об их образовании в самых лучших школах, какие только есть в королевстве. Вечно буду вам признательна и знаю, что те же чувства испытывал бы и Джесс, будь он жив. Присовокупляю мое наследство. Пусть оно пойдет в счет оплаты за образование детей. Они у меня очень смышленые и в учении не подкачают. С великим почтением шлю вам горячий прощальный привет. Бетси Дорсетт. Да, вот еще что. Змей шлет вам глубокий поклон». — Карлайл глянул поверх очков. — Опять змей?

— Ну да. Тот, который спас нас от большой белой акулы, — пояснил Скагс. — Он живет в лагуне. Я видел его по меньшей мере четыре раза.

Карлайл снял очки и посмотрел на старинного друга так, будто капитан вдруг рехнулся. Подумав, он счел за лучшее не вникать в это дело.

— Бетси отпустила в далекий путь малых детей без сопровождения?

— Не таких уж малых, — сказал Скагс. — Самому старшему сейчас лет девятнадцать.

— Если они покинули остров в начале апреля, то могут оказаться на пороге твоего дома в любое время.

— Да. Если не застряли в Окленде.

— Боже мой, старина, ты в безвыходном положении.

— Ты хотел сказать, на пороге смерти?

— Тебе рано говорить о смерти, — сказал Карлайл, глядя Скагсу прямо в глаза.

— Нет, — твердо выговорил Скагс. — Абнер, ты отличный делец. Никто не знает этого лучше меня. Поэтому я и хотел встретиться с тобой, прежде чем отправиться в последнее плавание.

— Ты предлагаешь мне взять заботу о детях Бетси на себя?

— Они поживут в моем доме, пока ты не поставишь их на якорь в самых лучших учебных заведениях, куда только можно попасть за деньги.

— Те жалкие крохи, которые Бетси выручила, продавая шляпы и фрукты, и в малой степени не покроют расходов на несколько лет пансиона в дорогих школах. Им понадобятся приличная одежда и частные учителя, чтобы натаскать до нужного уровня знаний. Неужели ты мечтаешь разорить меня?

Скагс глазами указал на клеенчатый мешочек:

— Открой.

Карлайл ослабил тесемки и высыпал содержимое мешочка на ладонь.

— Это что, шутка? Тут ничего нет, кроме обыкновенных камешков.

— Ошибаешься, Абнер. Они необыкновенные.

Карлайл надел очки, выбрал камешек размером со сливу и принялся внимательно разглядывать. Поверхность камешка была гладкой, по форме он напоминал восьмигранник.

— Ну и что особенного?

— Отнеси камни Леви Страузеру, тогда узнаешь.

— Ювелиру?

Скагс моргнул. Долгий разговор утомил его.

— Как пожелаешь, дружище.

Судовладелец убрал в один карман очки и достал из другого часы. Посмотрев на циферблат, он сказал:

— Завтра прямо с утра отправлюсь к Страузеру и вернусь рассказать тебе, во что он оценит это барахло.

— Спасибо, — пробормотал Скагс. — Все остальное само о себе позаботится.

Ранним утром под моросящим дождичком Карлайл отправился в старинный деловой район возле Каслгейт. Сверившись с адресом, направил шаги к одному из множества ничем не примечательных домиков, сложенных из местного серого гранита, которые всему Абердину придавали вид цельный, если не сказать тусклый. Латунная табличка на двери возвещала: «Страузер и сыновья». Карлайл потянул за ручку звонка. Открывший дверь клерк препроводил его в спартански обставленную контору, предложил сесть в кресло и принес чашку чая.

Прошла томительная минута, прежде чем через боковую дверь вошел приземистый мужчина с поседевшей бородой до самой груди, облаченный в длинный сюртук. Вежливо улыбнувшись, он протянул руку:

— Я Леви Страузер. Чем могу служить?

— Меня зовут Абнер Карлайл. Меня послал к вам мой друг капитан Чарлз Скагс.

— Капитан Скагс предупредил меня через посыльного, что вы придете. Для меня честь принимать в своей скромной конторе самого знаменитого купца Абердина.

— Мы с вами встречались когда-нибудь?

— Не думаю. Вы не из тех, кто тратится на драгоценности.

— Моя жена умерла молодой, и больше я не женился. Вот и незачем было покупать дорогостоящие безделушки.

— Я тоже рано потерял жену, но, к счастью, нашел прекрасную женщину и она родила мне четырех сыновей и двух дочерей.

За много лет Карлайлу частенько случалось вести дела с евреями-купцами, но никогда не приходилось сталкиваться с ювелирами. Попав в незнакомую сферу, он чувствовал себя неловко. Он достал клеенчатый мешочек и положил на стол:

— Капитан Скагс просил вас оценить находящиеся внутри камни.

Страузер постелил на стол белую бумагу и высыпал на нее содержимое мешочка. Посчитал камни. Их было восемнадцать. Без спешки, через лупу, Страузер рассмотрел каждый камень. Затем вытянул на ладони самый большой и самый маленький.

— Будьте добры потерпеть немного, мистер Карлайл, я хочу устроить этим двум камням кое-какую проверку. Я попрошу сына угостить вас еще одной чашечкой чая.

— Да, благодарю вас. Мне нетрудно подождать.

Страузер вернулся в комнату через час. Карлайл хорошо разбирался в людях. В двадцать два года он купил свое первое судно и с тех пор с успехом провел переговоры по более чем тысяче сделок, требовавших коммерческой сметки. А потому понял: Леви Страузер нервничает. Внешне это не было заметно: никаких дрожащих рук, никаких мелких подергиваний уголков губ, никаких капель пота. Волнение таилось в глазах. Страузер походил на человека, узревшего Бога.

— Позвольте спросить, откуда эти камни?

— Точно указать место не могу, — признался Карлайл.

— Копи Индии выработаны, и ничего подобного не может прийти из Бразилии. Вероятно, какое-нибудь новое месторождение в Южной Африке?

Карлайл пожал плечами:

— А что? Эти камни чего-то стоят?

— Вы не знаете, что это такое?! — спросил пораженный Страузер.

— Я не специалист в минералах. Мое дело — судоходство.

Подобно древнему чародею, Страузер сомкнул пальцы над кучкой камней.

— Мистер Карлайл, это алмазы! Самые прекрасные необработанные алмазы, какие я только видел.

Карлайл по коммерческой привычке скрыл изумление.

— Не смею ставить под сомнение вашу порядочность и компетентность, мистер Страузер, но неужели вы говорите серьезно?

— Наш род, мистер Карлайл, имеет дело с драгоценными камнями на протяжении пяти поколений. Верьте мне, когда я говорю: перед вами лежит целое состояние. Камни не только отличаются потрясающей чистотой, но и имеют изысканный фиолетово-розовый оттенок. Благодаря своей красоте и редкости они стоят дороже самых лучших бесцветных камней.

Понадобилось время, чтобы Карлайл снова обрел твердость духа.

— Сколько же за них можно выручить?

— Сейчас трудно сказать, поскольку подлинные свойства алмаза становятся очевидными лишь после огранки и шлифовки. Самый маленький из камней весит в сыром виде шестьдесят карат, а самый крупный — более девятисот восьмидесяти. Это крупнейший из известных необработанных алмазов в мире.

— Насколько я могу судить, с точки зрения вложения средств правильнее будет отдать их обработать, прежде чем продавать.

— Я готов предложить вам хорошие деньги за необработанные камни.