– Я всегда говорил, что тот, кто не уделяет внимания себе, не может позаботиться о других.

Они обменялись натянутыми улыбками.

– Что ты думаешь о моем заведении? – поинтересовался толстяк.

– Если хочешь знать правду, то на мой взгляд оно несколько помпезно.

Грит пожал плечами. Бармен поставил на стойку его выпивку. Она представляла собой глоток прозрачной жидкости в изящном стакане, вставленном в серебряную чашу со льдом. Грит осушил стакан и жестом попросил повторить. Выпитое не оказало на него никакого видимого эффекта, но Джошуа ни разу не слышал, чтобы кто-нибудь когда-нибудь видел толстяка под воздействием алкоголя или наркотиков. Прежде чем ответить, Грит подождал, пока бармен сменит перед ним весь набор посуды.

– Значит, по-твоему, моему заведению не хватает вкуса? – сказал он. – Возможно. Но большинство моих клиентов не разделяют твоих консервативных взглядов. Они желают, чтобы то, за что заплачено, подавали им на золотом блюде. Отсюда вытекает вопрос: на кого из них ты охотишься?

Джошуа сделал маленький глоток ледяной воды.

– Если это я… то мы вполне можем начать прямо сейчас, – продолжал Грит. – И я надеюсь, что деньги, которые тебе предложили, оправдывают риск и ты успел позаботиться о близких.

Он старался, чтобы в его голосе звучал металл. Но Джошуа посмотрел толстяку в лицо, и в глазах Грита что-то дрогнуло.

– Нет, Бен, – сказал Джошуа. – Насколько я знаю, твои грехи еще никем не востребованы к оплате.

У Грита вырвался вздох облегчения.

– Кто-нибудь из моих мальчиков? Здесь есть двое или трое, которых я должен предупредить, пусть даже это не принесет им особой пользы. Как ты сам понимаешь, каждый человек несет определенные моральные обязательства.

– Его настоящее имя Иннокентий Ходьян. Хочешь посмотреть голоснимок?

– Нет. Я знаю его еще по прежним временам. Он здесь, хотя носит сейчас другое имя. Ему требовалось безопасное убежище, он имел при себе кредиты, так что я поселил его в апартаментах «Вега». Ты идешь по горячему следу – он прибыл сюда всего лишь два дня назад. Но тут есть одна маленькая проблема.

Голова Грита непроизвольно дернулась, когда он увидел, как средний и указательный пальцы Джошуа вытянулись вперед.

– Проблема? – вкрадчиво произнес Джошуа.

– Ничего… ничего такого, с чем нельзя было бы справиться, – поспешно добавил Грит. – Ты знаешь, что он держит при себе телохранителей? Они работают по контракту, и я не могу их отозвать.

Джошуа не проявил интереса к его словам.

– Он только что провернул какое-то крупное дело, – продолжал Грит. – Добычу он хранит в сейфе, который установлен у него в номере.

– Правильнее было бы сказать – полдюжины дел, – уточнил Джошуа. – Он гастролировал по всей Федерации. Ухватил здесь, ущипнул там, как он обычно это делает. Но на этот раз он оставил после себя несколько трупов, и люди решили, что они терпели достаточно. Так что он мой.

Грит скривил лицо.

– Помнится – это было лет десять назад, – я предупреждал его, что нельзя переходить определенные границы. Большинство людей гораздо меньше беспокоит потерянная собственность, чем пролитая кровь. Вероятно, у него просто дурная наследственность.

– Ты все еще не рассказал мне о своей маленькой проблеме.

– Она не связана с Иннокентием. Я не могу вручить его тебе в подарочной упаковке, поскольку здесь есть другие постояльцы, связанные с ним приятельскими отношениями. Но тебе на это конечно же наплевать. Проблема заключается в том, что он уже договорился с покупателем.

– Кто он?

– Его зовут Сутро. Он профессиональный скупщик. Я имел с ним дело и раньше. Если ты схватишь Ходьяна, мне придется дать Сутро какие-то объяснения.

– Можешь говорить ему все, что угодно, – произнес Джошуа безразличным тоном. – Не сомневаюсь, ты, как всегда, что-нибудь придумаешь. Что касается настоящей «проблемы», то, я думаю, ты просто надеялся получить свои пять процентов со сделки.

– Десять, – поправил его Грит. – Плюс стоимость проживания в роскошных апартаментах.

– Ты получишь от меня пятнадцать. Прежде, чем я отсюда улечу.

– Значит, у нас нет никаких проблем, не так ли?

– Ни одной, – согласился Джошуа.

Лицо Грита расплылось в сияющей улыбке, он расслабился, осушил второй стакан и вновь поднял палец.

– Леонг, – позвал он, – еще два. И выпивка мистера…

– Я выступаю под своим флагом.

– Мистера Вольфа за счет заведения.

Джошуа залпом допил свой бокал, не пытаясь распробовать вкус содержимого. Когда бармен, поставив перед ними очередные порции напитков, удалился на достаточное расстояние, он сказал:

– Спасибо, Бен. В качестве ответной услуги я попытаюсь все сделать без лишнего шума, не нарушая покоя твоих клиентов. Только дам тебе один совет: не пытайся хитрить. Я не люблю сюрпризы.

Грит снова выглядел обеспокоенным.

– Даю тебе слово, Джошуа. У тебя не возникнет никаких проблем ни из-за меня, ни из-за моих людей. Я говорю правду. Ты ведь мне веришь, не так ли?

Джошуа сжал запястье Грита двумя пальцами левой руки, на мгновение прикрыл глаза, а затем раскрыл их во всю ширь.

– Я верю тебе, – сказал он. – Ты говоришь правду. По крайней мере, здесь и сейчас. Не меняйся. Жить честно значительно проще.

– Я дал тебе слово. – Грит поднялся, затем, вспомнив о своем стакане, допил его до дна. – Если вдруг захочешь меня увидеть, я буду где-нибудь поблизости.

– Вот еще что, Бен, – сказал Джошуа. – Бренди, которое подают в твоем баре, никогда не было к Земле ближе чем на пять световых лет. Может быть, тебе захочется с кем-нибудь обсудить эту тему.

Часом позже состоялся выход Лил. Двое у стойки бара развернулись на стульях и широко открыли рты, а тощий старик за соседним столиком внезапно позабыл о своей увешанной драгоценностями спутнице, которая явно не приходилась ему внучкой, и проводил Лил завороженным взглядом.

Джошуа встал, когда она подошла к столику, за который он пересел. Теперь он пил только ледяную воду.

– Ну как? – На Лил было черное вечернее платье классического покроя с высоким воротником, заканчивающееся чуть ниже колен, но имеющее с обеих сторон разрез до середины бедра. Крупный драгоценный камень на ее шее играл всеми цветами радуги в свете спрятанных в потолке ламп.

Джошуа широко улыбнулся, и в уголках его глаз появились морщинки.

– Я польщен, – произнес он светским тоном. – Я могу быть полностью уверенным в том, что сегодня никто не обратит внимания на меня.

Он предложил ей занять кресло и знаком подозвал бармена.

Немного неуклюже проскользнув на свое место, Лил нервно захихикала.

– Я еще не привыкла, – призналась она. – Под платьем у меня ничего нет, и ты единственный, кто имеет возможность рассматривать мои ножки бесплатно.

– Да, сэр? – спросил подошедший Леонг. Он был профессионалом – его глаза почти все время оставались прикованными к Джошуа.

– Шампанского для леди… – Джошуа вопросительно посмотрел на Лил, которая с энтузиазмом закивала. – И воды для меня.

– Ты не пьешь? – разочарованно спросила Лил.

– Может быть, потом немного вина. За ужином.

– Этот наряд на самом деле стоит не так уж много, – торопливо заговорила Лил. – Его выставили на распродажу. Продавец сказал, что платье прошлогоднее, но оно мне очень, очень понравилось. А камень синтетический, так что…

– Лил, закрой рот и постарайся оставаться дамой, – взмолился Джошуа. – Никто не спрашивает у тебя чека.

Подали напитки. Лил сделала глоток из своего бокала.

– Ну а теперь что?

– Теперь мы будем ужинать, – сказал Джошуа.

– Ты ничего не хочешь мне рассказать?

– Когда ничего не знаешь, то ничем не можешь поделиться, – заявил Джошуа.

– Помнится, – начала Лил, – давным-давно, в том месте, откуда я родом, мне довелось услышать одну историю. Возможно, я не смогу рассказать ее точно, но звучит она примерно так. Жили-были два парня. Они были послушниками, или монахами, или кем-то еще, кто связан с религией. Однажды они стали хвастаться друг перед другом своими учителями, наставниками, проповедниками, или как там их зовут. Один сказал, что его учитель может ходить по воде, видеть в темноте и все такое прочее, короче, настоящий волшебник. А второй монашек заявил, что главное чудо, которое творит его учитель, это то, что он ест, когда голоден, и спит, когда устал. В моем пересказе эта история звучит несколько глупо, но я до сих пор не могу ее забыть. Порою мне кажется, что я почти понимаю, в чем здесь смысл. А ты?