Их сопровождал агент бюро путешествий, а кроме того — секретарь герцога, его лакей, горничная Кэтрин и она сама.

Врачи заявили, что здоровье герцогини не позволяет ей путешествовать на столь дальние расстояния.

Теола знала, что герцогиня горько разочарована тем, что не сможет присутствовать на свадьбе дочери.

В то же время у нее уже несколько лет было плохо с сердцем, и герцог настоял, чтобы она не подвергала себя риску.

Когда мать и дочь прощались на ступеньках замка, Теоле впервые, с тех пор как она познакомилась с теткой, показалось, что ее глаза увлажнились и жесткие черты лица несколько смягчились.

— Береги себя, дорогая доченька, — сказала герцогиня Кэтрин. — Я буду думать о тебе и, конечно, молиться о твоем счастье.

— До свидания, мама, — ответила Кэтрин без всяких эмоций.

Она села в карету, а Теола подошла к тетке.

— До свидания, тетя Аделаида, — произнесла она своим нежным голоском, сделала реверанс и подумала, не собирается ли тетя ее поцеловать, но герцогиня только посмотрела на нее с выражением явной неприязни.

— Надеюсь, Теола, ты будешь вести себя достойно, — резко сказала она, — и будешь полезной Кэтрин.

— Конечно, тетя Аделаида.

— Я считаю, что твой дядя делает большую ошибку, беря тебя с собой в такую ответственную поездку. Надеюсь лишь, что ему не придется пожалеть об этом.

В голосе герцогини прозвучали ядовитые нотки, и Теоле ничего больше не оставалось, как еще раз присесть и быстро забраться в карету. Она сидела спиной к лошадям и лицом к дяде и Кэтрин.

— Твоей маме грустно, что пришлось остаться, — сказал герцог дочери, когда лошади тронулись по подъездной аллее.

— Во время путешествия она бы непременно заболела, а это было бы очень досадно, — холодно ответила Кэтрин.

— Конечно, ты права, — согласился герцог, — но, возможно, было бы разумнее оставить с ней Теолу. По крайней мере от нее была бы польза.

Теола затаила дыхание.

Неужели в последний момент ее отошлют обратно в замок?

— Теперь уже поздно, папа, — сказала Кэтрин, — а кроме того, Теола пригодится мне самой, особенно после того, как Эмили вернется из Марселя обратно вместе с агентом.

— Было бы совершенно бесполезно брать в такое место, как Кавония, английскую служанку, — заметил герцог, — тем более, как ты уже говорила, Теола может делать все необходимое, пока ты не найдешь местную служанку, которая будет заботиться о твоих нуждах.

В одном герцог был прав, как позже обнаружила Теола.

Эмили, которую укачивало даже в поезде, несомненно, была бы бесполезной на корабле.

Хотя Средиземное море было спокойным, когда они отплывали из Марселя, им пришлось пережить не один шторм, прежде чем они добрались до каблука Италии и повернули в Адриатическое море.

Кэтрин лежала в каюте и беспрерывно стонала и жаловалась. Две стюардессы и Теола с утра до вечера выполняли все ее капризы.

К счастью, на корабле оказался врач, имевший опыт лечения морской болезни. Он прописал снотворное, от которого Кэтрин долгие часы пребывала в забытьи, и Теола оказалась свободной.

На корабле плыло много важных персон из Кавонии, посланцев короля. Они очень понравились герцогу, так как оказались страстными картежниками.

Джентльмены проводили время в курительной комнате, а Теола, которой было ужасно скучно сидеть одной в салоне, вскоре нашла одного кавонийца, согласившегося учить ее своему языку.

Собственно говоря, он был личным адъютантом фельдмаршала, возглавлявшего эскорт, и томился от безделья, когда Теола смиренно, но решительно попросила его научить ее тому, что ей так хотелось знать.

— Почему это вас интересует, мисс Уоринг? — спросил он.

— Я очень давно хотела посетить вашу страну, капитан Петлос.

Ей показалось, что его глаза засияли, и он ответил;

— Надеюсь, наша страна оправдает ваши ожидания.

— Несомненно, я смогу оценить ее гораздо лучше, если буду разговаривать с людьми и понимать их.

Капитан Никиас Петлос отыскал в библиотеке несколько книг и раздобыл бумагу и перья. Теола понимала, что он не испытывает особого оптимизма насчет того, что она приобретет глубокие познания в его родном языке за короткое время путешествия.

Но на второй день после отплытия из Марселя он воскликнул:

— Это просто изумительно! Я даже не представлял себе, что кто-то может схватывать все настолько быстро, как вы!

— Мне очень повезло, что многие слова имеют греческое происхождение, — с улыбкой объяснила Теола.

— Конечно, мы ведь представляем собой смесь греков и албанцев, — согласился он, — и как вы уже убедились, греческого в нас больше.

К тому времени, когда они миновали Сицилию, Теола говорила уже почти бегло, а понимала практически все, что капитан Петлос говорил ей.

— В это невозможно поверить! — воскликнул он однажды. — Мне бы хотелось… Капитан Петлос замолчал.

— Что вы хотели сказать? — с любопытством спросила Теола.

— Кое-что такое, чего мне лучше не говорить.

— Почему?

— Потому что это может быть воспринято как критика.

Теола оглядела пустой салон и улыбнулась.

— Будьте смелым и скажите это, — предложила она. — Здесь нет никого, кроме нескольких пустых стульев.

Капитан Петлос рассмеялся.

— Мне просто хотелось бы, чтобы король умел говорить на языке своего народа.

— Разве он не умеет? — недоверчиво спросила Теола.

Капитан Петлос покачал головой:

— К несчастью, нет.

— Но почему? Он живет в Кавонии уже десять лет. Не может быть, чтобы он не говорил по-кавонийски.

— Я уверен, что у его величества есть очень веские причины предпочитать собственный язык, — чопорно ответил капитан Петлос.

— Конечно, — согласилась Теола. — Но в то же время это выглядит странно. Как же с ним беседует ваша кавонийская знать?

— Они учатся говорить по-немецки! На лице капитана Петлоса появилась легкая улыбка, словно это было забавно.

— Но это же смехотворно! — начала Теола, но осеклась. — Извините… теперь я принялась критиковать.

— Вот этого вам никогда не следует делать во дворце, — серьезно произнес капитан Петлос. — Я говорю это для вашего же блага, мисс Уоринг. Если бы король узнал о нашей с вами беседе, уверен, я был бы разжалован в рядовые, а вас отослали бы домой.

Теола посмотрела на него широко раскрытыми глазами.

— Это правда? — спросила она через секунду.

— Я вас предупреждаю, потому что англичане часто очень откровенны. В Вене такого не потерпели бы, а в Кавонии тем более.

— Мне это кажется очень странным, — заметила Теола.

— Вот поэтому, мисс Уоринг, я и взял на себя смелость предупредить вас, чтобы вы были очень осторожны, — сказал капитан Петлос.

Он оглянулся через плечо, прежде чем прибавить:

— И потом, фельдмаршал находит весьма необычными наши длительные совместные занятия. Теола виновато посмотрела на него.

— Простите, если я навлекла на вас неприятности.

— Для меня это было огромным удовольствием, — ответил он, — я говорю это совершенно искренне.

Он улыбнулся Теоле, и она подумала, что впервые после смерти родителей кто-то разговаривает с ней как с обыкновенным человеческим существом.

Она так стремилась выучить кавонийский язык, что почти не думала о капитане как о личности. Он всего лишь учил ее и рассказывал о том, что ей хотелось узнать.

Но теперь Теола осознала, что он очень приятный юноша и вполне человечный под своей внешностью военного.

Она положила перо и попросила по-кавонийски:

— Пожалуйста, расскажите мне о своей стране.

— Правду или то, что можно прочесть в путеводителе? — спросил капитан.

— Правду, конечно!

— Кавонийцы — веселый народ, если их не угнетают. Они хотят смеяться и плясать, петь и заниматься любовью.

И, помолчав, он добавил тихо:

— Уже несколько лет все это дается им нелегко.

— Почему? — спросила Теола.

— Им пришлось перенести много тягот.

— Почему?