Иногда мечты становятся реальностью. Обычно это происходит тогда, когда чего-то хочется ОЧЕНЬ сильно. А еще хуже, когда детские увлечения становятся страстью на всю жизнь. Скажем, маленький мальчик в детстве собирает игрушечные машинки, потом вырастает — и начинает скупать автомобильные концерны… Впрочем, это не так уж и плохо.

Папа нашей героини с детства увлекался мифами Древней Греции. Мама нашей героини обожала Мэрилин Монро; Папа вырос и стал профессором — пока вроде бы все нормально… Но тут колесо судьбы совершает оборот, профессор знакомится с ослепительной блондинкой-аспиранткой, между ними вспыхивает светлое чувство (благо, профессору на тот момент всего-то двадцать семь), в результате происходит катастрофа.

А как еще можно расценивать тот факт, что вы родились натуральной платиновой блондинкой с голубыми глазами и родители при крещении дали вам имя Ифигения?!

Ифигения Стивенс предпочитала, чтобы ее называли Фиджи, а на многочисленные шутки и анекдоты о блондинках не обижалась. Во-первых, на это не хватило бы и всей жизни, а во-вторых… если честно, не все из этих анекдотов она понимала сразу, а некоторые оставались недоступны ее пониманию и после подробного растолковывания.

Ифигении Стивенс, Фиджи, было двадцать пять лет, она была натуральной платиновой блондинкой с голубыми глазами, на ее ресницы можно было уложить подряд восемь спичек, но редкий ее собеседник мужского пола с первого раза запоминал Фиджи в лицо, потому что в основном пялился на ее грудь. Фиджи относилась к этому философски. Как и к тому, что практически все женщины — от десяти до восьмидесяти — считали ее крашеной дурой с силиконовым бюстом.

Дурой Фиджи не была, не говоря уж о силиконе. Во всяком случае колледж она окончила с отличием, многочисленные курсы перещелкала, как орешки, на досуге много читала и любила ходить в театр больше, чем на дискотеки. Скажем так, она была несколько… простодушна. Легкий юмор — пожалуйста, но вот иронию, а тем более сарказм Фиджи Стивенс не узнала бы, даже выскочи они прямо перед ней из кустов.

В целом она была хорошей, доброй девушкой со сногсшибательной внешностью, а потому подруг у нее не было, а мужчины… мужчины надолго не задерживались. В силу своего простодушия Фиджи совсем не умела льстить, а ведь хорошо известен тот факт, что если мужчине не твердить по восемь раз на дню, как он могуч и прекрасен, а также умен и талантлив, то мужчина хиреет и начинает скучать. Опять же, за платиновым сокровищем требовался глаз да глаз, а это утомляло. Именно поэтому можно сказать, что в любви Фиджи Стивенс пока не везло.

С карьерой ей стало везти тоже не сразу. В Нью-Йорке полно мест, где многочисленные профессиональные навыки Фиджи Стивенс могли бы пригодиться, но беда в том, что в большинстве контор набором кадров ведали дамы не первой молодости… Сами понимаете, внешность Фиджи им была как кость в горле, вот ей и отказывали.

В результате она все-таки смогла закрепиться в Нью-Йорке и работу нашла неожиданно хорошую. Писала короткие рассказы в глянцевые журналы. Про любовь, естественно.

Эту «фишку» считают своим ноу-хау все без исключения дамские журналы. Вроде как в редакцию пришло письмо от одной из читательниц, в котором она рассказала трагическую и прекрасную историю своей любви и жизни… На самом деле все эти «правдивые истории» за некоторую сумму сочиняют вполне жизнерадостные, в меру циничные молодые люди, откровенно потешающиеся над тем, что им приходится писать. Фиджи Стивенс подвернулась под руку главному редактору именно в тот момент, когда он немного подустал от жизнерадостного ржания своих штатных авторов и захотел чуть больше искренности и теплоты…

Фиджи не умела хохмить. Возможно, это было ее слабостью, но кто сказал, что женщину украшает сила? К тому же она ничего не выдумывала, а просто честно пересказывала содержание мелодрам пятидесятых годов — именно эти фильмы обожала ее мать, и дома в Кентукки, у дедушки и бабушки, скопилась громадная видеотека. При кажущейся старомодности эти истории брали за душу именно своей жизненностью и полным отсутствием всякого рода извращений, свойственных современным историям любви. За шесть недель Фиджи Стивенс стала признанным асом любовной колонки, у нее появился свой фан-клуб, и главный редактор предложил ей работать в штате.

Именно в этот момент судьба вновь причудливо взбрыкнула — и в квартире Фиджи Стивенс раздался звонок ее давней приятельницы.

— Ифигения?

— О господи. Клер, это ты. Только тебе — и моему отцу — доставляет удовольствие произносить это имя полностью.

— Прости, прости, но я не могла отказать себе в этом самом удовольствии. Как раз сейчас мимо меня проходила целая группа моих коллег. Когда я произнесла «Ифигения», они все дружно шарахнулись, представляешь, как прикольно?

— Представляю. Спасибо за такт и понимание. Чего тебе?

— Фиджи, детка, я звоню тебе, как архангел Гавриил, с благою вестью.

— Я беременна?!

— Тебе виднее, но я о другом.

— Гавриил принес именно эту весть…

— Да? Возможно. В любом случае, к твоей беременности я не имею ни малейшего отношения. Я хочу предложить тебе срубить бабла.

— Срубить кого?

— Баблос. Кэш. Капусту. Мани. Много денег.

— А зачем их рубить?

— О'кей, срублю я, ты их просто получишь.

— А, хорошо. Так что нужно сделать?

— Поехать в одно место с одним человеком.

— Куда и с кем?

— Фиджи, так нельзя. Если я тебе сразу скажу, ты откажешься. А дело стоящее, жаль упускать.

— А почему это я откажусь? Почему меня все держат за идиотку?! Ничего я не откажусь, я вполне взрослая, опытная женщина, я уверена, что…

— Хорошо. В «Сад Наслаждений» с Джорджем Вулфом.

— Нет!

— Вот видишь.

— Клер, так нечестно. Я думала, ты серьезно…

— Я серьезна, как никто и никогда. Послушай. И не перебивай!!! К нам три дня назад обратился Джордж Вулф. Как ты знаешь, наше агентство специализируется — помимо прочего — на предоставлении услуг высококлассных секретарей-референтов, делопроизводителей и тому подобных! сотрудников. Кто такой Джордж Вулф, тебе тоже хорошо известно…

— Сноб, мерзавец, бабник и негодяй!

— Я просила не перебивать.

— Прости, вырвалось.

— Джордж Мортимер Вулф, граф Кентский, герцог Олдершот-и-Беркли, является по совместительству монстром гостиничного бизнеса, миллионером, миллиардером, Крезом и Мидасом нашего времени. Все, к чему он прикасается, — фигурально выражаясь! — превращается в баснословный доход. Он открыл сеть дорогущих отелей у себя в Англии, потом пробежался по побережью Италии и Франции, окучил Майорку и Мальорку, отметился на Карибах и Гаваях, застолбил место на Гоа — и заскучал.

— Еще бы! Глобус подходит к концу.

— К счастью, у него еще есть мы, Соединенные Штаты оф Америка. Именно сюда, а именно в Лас-Вегас, лежит путь нашего миллиардера.

— Перышко ему в…

— Фиджи! Мне стыдно за тебя. Короче, он собирается купить отель в Вегасе. Уже готовый, раскрученный, дорогой и прекрасный, называется «Сад Наслаждений». Однако Джордж Вулф привык все проверять сам, именно поэтому он едет в отель инкогнито…

— Ты же сказала, в «Сад Наслаждений»…

— Инкогнито — это не название отеля. Это то, как Джордж Вулф в него едет. Тайно. В секрете. Как бы постояльцем. И при нем — спутница. Ты.

— Нет!

— Да! Потому что я уже, скажу тебе честно, ему пообещала.

— Какое ты имела право, Клер?!

— Когда ты услышишь, сколько он предложил, ты меня поймешь. Не ори! Ему нужна толковая девица с внешностью, не вызывающей подозрений. Прямо твой портрет, не находишь? Блондинка с навыками секретаря-референта.

— Ты же сама говорила, что я дура?