Святой Николай. Лицевой подлинник Сийского монастыря. XVI в.

По мере надобности и по желанию частных лиц, в исключительных случаях, писались отдельно, вероятно, и другие события; по крайней мере, нам известна одна икона в музее Общества любителей древней письменности, изображающая спасение Чудотворцем мужа Димитрия от потопления, и в правом предалтарии Гостунского собора в Москве икона, изображающая избавление Святителем трех девиц от бесчестия. Но обыкновенно все эти и другие события из истории жизни и славы Святителя пишутся вместе вокруг главного образа Святителя в особых клеймах или отделениях и известны под именем «жития» его, если ряд их заканчивается успением Святителя, или «жития с деянием», если присоединяют изображения посмертных чудес и перенесения мощей, или, наконец, просто под именем «деяний». Трудно решить точно, когда впервые является в церковкой иконографии это «житие с деянием» Святителя. Вполне естественно было бы им появиться вместе с окончательным составлением литературного жития Угодника, т. е. в X веке, причем первоначально они могли представлять собой просто миниатюры к таковому житию. Образцом в данном случае могли служить уже широко развившиеся к тому времени и осложнившиеся и в живописи и в миниатюрах Житие и Деяния Христовы и Божией Матери, а поводом – обыкновение переводить на картинный язык миниатюр не только Евангелие и Апостол, но и другие книги Библии, например, Бытия, и даже книги и сочинения нравоучительного характера, например, Псалтирь, Слова Григория Богослова, «Лествицу духовную» Иоанна Схоластика (XI в.) и т. п. Однако мы говорим, что это только было бы вполне естественно, но как на самом деле было, не знаем, потому что никаких памятников этого рода от того времени – вообще древневизантийских памятников – жития и деяний Святителя в живописи до нас не сохранилось. Самый древний образец в этом роде представляли бы нам «деяния» икон Святителя Зарайской, потом Угрешской, т. е. памятников XIII и XIV веков, не ранее; но и то под тем условием, что «деяния» здесь современны самим иконам, чего решительно признать мы не можем. По-видимому, общий характер живописи в каждой иконе, стиль, колорит, рисунок, все вообще художественные приемы – особенно это заметно в Угрешской – одни и те же, как для главного лика, так и для «деяний»; однако для полного признания этого единства требовалось бы удостовериться в этом гораздо ближе, настолько ближе, чтобы узнать даже, что вся икона исполнена на одной цельной доске. Это нужно ввиду того, что сплошь и рядом к старинным иконам «деяния» приписывались после на других досках, в которые вставлялись сами образа. Не говорим уже про то, что иногда «деяния» еще и поновлялись, тогда как к главному лику, из уважения к древности, кисть реставратора осмеливалась прикасаться гораздо реже. Но удостовериться как в этой цельности, так и в отсутствии всякого поновления в данном случае нет возможности вследствие окладов и риз, покрывающих почти весь образ. Во всяком случае, опираясь на тот факт, что в XVI веке «деяния» в живописи были уже общеприняты, с большой вероятностью можно допустить, что в XV веке «деяния» Святителя в живописи уже существовали.

Святой Николай изгоняет беса из кладезя. XVIII в.

Ближайшим, непосредственным руководством для иконописцев в этом отношении должен был служить сложившийся к тому времени иконописный подлинник, намечавший значительно, хотя и не совсем, содержание и формы этого круга изображений. В пользу этого мнения говорит именно известная определенность, значительное сходство и в содержании, и в приемах исполнения жития и деяний на всех иконах Святителя. Правда, в дошедших до нас и толковом, и лицевом русских подлинниках, как это видно из печатных изданий их, мы не находим деяния; зато мы находим их в подлинниках греческих XVII–XVIII веков, а они несомненно лежат в основе подлинников русских. Затем и это отсутствие деяний в наших подлинниках происходит только от иного плана и сравнительной неупорядоченности иконописного материала в наших иконописных руководствах, а не потому, чтобы они не существовали в нашем иконописном искусстве. В то время как в греческий подлинник, в многосложный план его, под различными графами, входит стройно все, касающееся не только собственно живописи, но и техники искусства, и «житие и деяния» Святителя входят в особую главу о том, как пишутся житие и чудеса различных святых, наши подлинники дают только месяцеслов в лицах или текст иконописного месяцеслова; а все, что выходит из рамок последнего, помещается в нем в начале и в конце в виде особых добавочных статей. В таких-то статьях несомненно существовал и подлинник деяний Святителя, как это видно, например, из рукописного подлинника XVIII века бывшего г. Григорова, теперь СПб. Духовной Академии, где в числе начальных статей – перед месяцесловным текстом – одна содержит «подписи на иконе св. Николая чудотворца с житием».

Что касается самого содержания иконописных подлинников по отношению их к житию Святителя, то здесь повторяется то же, что мы наблюдали в них по отношению к самому типу Святителя, с одним только различием, что мы не знаем лицевых подлинников с житием Святителя и говорить будем только о толковых. Снова мы должны различать древнейшие и новейшие редакции подлинников, простейшие и сложные, более краткие и пространные. В первых приводятся только заглавия изображений, и число изображений меньшее; во вторых описывается содержание каждого изображения, и число изображений бывает больше. Так, в греческом подлиннике, «Книге о живописном искусстве Даниила священника, 1674 г.», «житие св. Николая пишется так: 1) св. Николай рождается. 2) Ходит в училище. 3–5) Рукополагается во диакона, пресвитера и митрополита Мирликийского. 6) Обогащает бедного и дочерей его. 7) Во сне является царю Константину и епарху Евлавию. 8) Избавляет от смерти трех оклеветанных мужей в Ликии. 9) Изгоняет бесов и разрушает храм Артемиды. Наконец, 10) пишется успение его». Очевидно, это простейшая редакция «деяний», потому что она ограничивается самыми немногими и выдающимися событиями жизни Чудотворца и не содержит ни одного изображения посмертных чудес его. Число отдельных изображений здесь не более двенадцати.

Что касается русских иконописных «деяний» Святителя, то останавливая свое внимание на живописном «деянии» одного из самых древнейших образов – Зарайского, мы находим здесь уже такой перевод деяния: 1) Рождество святого Николы. 2) Крещение святого Николы. 3) Святый Николае исцеляет сухорукую жену. 4) Приведение св. Николы учиться грамоте. 5) Поставление Святого во диаконы. 6) Поставление св. Николы в архиепископы. 7) Святый Николае изгоняет бесов из кладезя. 8) Николае явися трем мужем в темнице. 9) Святый Николае избави корабль от потопа. 10) Св. Николае явися царю Константину во сне. 11) Св. Николае избави трех мужей от меча. 12) Св. Николае изводе Дмитрия из дна моря. 13 и 14 (В двух отделениях) св. Николай берет ковер у мужа и «св. Николае дает жене его ковер. 15) Святый Николай избави Василия, Агрикова сына, от Сарацин. 16) Проставление св. Николы. 17) Пренесение мощей св. Николы».

Древний образ святого Николая. XVI в.

Нельзя не заметить того, насколько сильно усложнилось и изменилось здесь деяние Святителя сравнительно с приведенными выше житием и чудесами его в греческих подлинниках. Пишется оно в семнадцати отделениях. При этом, изображения посмертных чудес, равно как и события перенесения мощей Святителя, свидетельствуют о влиянии на художника уже полного литературного жития Святителя. Последнее событие, равно как и чудо с ковром, вместе с тем указывают на местную русскую, а не византийскую редакцию этого жития, а еще два новые сравнительно с греческим отделения: «св. Николай исцеляет сухорукую жену» и «св. Николай изгоняет бесов из кладезя» заставляют нас видеть кроме того в этой редакции уже обработку жития самую позднейшую, такую, какую мы встречаем только в XV–XVI веках, потому что ранее ни в Метафрастовой, ни в русской древнейшей обработке этого жития об этих двух событиях нет никакого упоминания.