Он осторожно отодвинул дверку шкафа. Там красовалось несколько шелковых платьев и множество мехов — от длинной шубы из русского соболя до броского манто из серебристой рыси. Внизу выстроились в ряд дорогие модельные туфли.

На ворсистом коврике между кроватью и шкафом лежал черный шелковый пеньюар. Кроукер обошел его и приблизился к кровати. Кровать была сделана на заказ, в форме полукруга. Поверх темно-синих перкалевых простыней лежало скомканное одеяло в шелковом пододеяльнике. Оно обвивало лодыжки Анджелы Дидион, словно морской прибой, готовый вот-вот ее поглотить.

Дидион лежала наполовину на кровати, голова свешивалась с края, длинные золотистые волосы касались пола. Глаза были подведены, щеки нарумянены, губы подкрашены. Она была совершенно нагая, если не считать тонкой золотой цепочки вокруг талии; других украшений на ней не было. Тело занимало правую половину кровати. Левая была пуста, но примятая подушка позволяла предположить, что недавно там кто-то лежал. На простынях виднелись какие-то пятна, еще влажные. Крови нигде не было. Под спину Анджелы Дидион была подложена подушка.

Кто-то хорошо над ней поработал. Ее шея, грудная клетка, живот были покрыты синяками, которые уже начали темнеть. Спина Анджелы Дидион была странно выгнута. Лицо её ничего не выражало: никаких следов боли, или страха, или страсти.

Эта смерть могла показаться Кроукеру очередной нелепой смертью — он видел их слишком много, — если бы жертвой стал кто-то другой. Но это была Анджела Дидион. “Очевидно, она была необыкновенной женщиной, — думал Кроукер, глядя на тело убитой. — Ее красота оказалась сильнее даже смерти “; Кроукер сознавал, что перед ним прекрасный образец человеческого рода, и было грустно, что это тело так безжалостно разрушено. Впрочем, чувство жалости часто охватывало лейтенанта при виде мертвых тел, если только они не принадлежали подонкам, которые были уничтожены собственными пороками и без которых городу легче дышалось.

Он оторвал взгляд от кровати, обошел ее и наклонился над черным шелковым пеньюаром на ковре. В полумраке спальни пеньюар был почти незаметен на темно-синем фоне.

Кроукер нагнулся, осторожно поднял его одним пальцем и поднес к носу: он ощутил слабый запах духов. Лейтенант выпрямился и подошел к туалетному столику. Он поочередно просмотрел набор костяных гребней и щеточек, зеркальце в овальной черепаховой оправе, тушь для ресниц, румяна, пудру, кремы. На серебряном подносе стояли два флакона духов. Кроукер медленно принюхался к каждому из них, затем вернулся к шелковому пеньюару. Его догадка подтвердилась: пеньюар пах другими духами и принадлежал другой женщине.

Кроукер потратил на это дело много времени и сил и, наконец, напал на след. Теперь он с нетерпением ждал, когда агент узнает имя и адрес той женщины. Любовницы Анджелы Дидион. Точнее, одной из ее любовниц. Она, разумеется, не была убийцей — судя по размеру пеньюара, она была слишком хрупкой, чтобы нанести такие повреждения. “Не было использовано никаких предметов — только кулаки”, — заключил патологоанатом. Значит, убийца был крупным и очень сильным.

Нет, та женщина не была убийцей, но Кроукер не сомневался, что она была свидетелем убийства. “Она знает, — думал лейтенант, — знает. И до смерти запугана тем, что видела. Никто до нее не доберется. Никто, кроме Кроукера”.

“Ну, давай же, звони, говори, кто она!” Кроукер посмотрел на свою руку и с удивлением заметил, что она дрожит. Ему нужно было раскрыть это убийство — никогда в жизни он так этого не хотел. И черт подери, он знал, кто убил Анджелу Дидион. Но без свидетеля лейтенант ничего не мог сделать. У него не было ничего, кроме предположений и косвенных улик, о которых Маккейб даже слушать не станет, не говоря уже об ордере на арест. Господи, как он ненавидел зависимость от других людей! Но Кроукер возился с этим агентом уже семь лет, и вот-вот окажется, что не зря. Если бы только он справился! “Нет, — поправил себя лейтенант, — вопрос только в том, когда он справится”.

Его мысли вернулись к ниндзя. Дело обрастало все новыми подробностями, но не было видно никаких просветов. Кроукер знал из собственного опыта, что это очень опасно. Это означало потерю контроля над ситуацией, что могло привести к скверным последствиям.

А еще этот Николас Линнер. Лейтенант чувствовал, что Винсент был прав. Он действительно оскорбил Линнера своими словами. Он сразу понял, что сморозил глупость. Теперь Кроукер понимал, что только Линнер может помочь ему распутать это дело. “Он знает о ниндзя больше, чем кто бы то ни было в Японии и за ее пределами, — сказал Винсент перед тем, как проститься. — Доверяйте ему. Он знает, что делает”. “Но Линнер уже работает на этого подонка Томкина”, — подумал Кроукер. У него возникло сильное искушение пустить все на самотек. Скорее всего, Томкин погибнет. Но Кроукер знал, что никогда этого не сделает. Он должен разделаться с Томкином, но не так. И потом, были еще четыре смерти. Если ниндзя охотится за Томкином, зачем он убил этих четверых, которые не имеют к Томкину никакого отношения? Никто не мог ответить на этот вопрос, и уж, конечно, ни с кем в полиции лейтенант не мог это обсудить. Все сходилось на Линнере. Если у кого-то и был ключ к решению этой загадки, то только у него.

Кроукер посмотрел на часы и решил было позвонить Линнеру, но потом передумал. Телефон — не лучший способ общения; к тому же, он слишком много выпил. Кроукер вздохнул и допил сакэ из бутылочки. На сегодня достаточно.

Он не мог примириться с мыслью, что придется возвращаться домой. Ему нужна была женщина. Перед глазами Кроукера возникло женское лицо, и он внезапно оцепенел. Где он видел это лицо? Может быть, нигде. Или на какой-нибудь афише. Эта женщина всплыла из далеких глубин его памяти. Наверно, он знал ее очень давно. Или ее просто никогда не было.

Винсент сделал судорожный выдох, пытаясь очистить легкие от тошнотворного тумана. Он знал, что это бесполезно, но его тело не могло с этим смириться, и мышцы рефлекторно сокращались.

Глаза Винсента начали гореть и слезиться. Он наощупь потянулся к дверной ручке. Зажегся зеленый свет, и такси рванулось вперед, когда Винсент уже наполовину выбрался из машины. Он сделал последнее усилие и покатился по мостовой. Откуда-то издалека до него донесся скрип тормозов и яростные крики. Винсент с трудом поднялся на ноги и неуклюже побежал, шатаясь и широко расставив руки. Наконец, он добрался до тротуара.

Винсент услышал, как за его спиной резко затормозило такси и распахнулась дверка.

— Эй! — кричал водитель. — Постой! А деньги! Винсент, натыкаясь на прохожих, бежал по улице. Черные лица провожали его удивленными взглядами. “Какой гад”, — думал Винсент. Он налетел на огромного негра в майке и бордовых штанах в обтяжку.

— Эй, парень, потише! Смотри, куда прешь. Пробираясь сквозь толпу, Винсент пытался оценить, сколько времени у него еще оставалось. Он прекрасно знал, какой туман попал в его легкие. Даже не почувствовав характерного запаха, он сразу понял, что это нервно-паралитический яд.

Винсент обернулся, но не увидел своего преследователя. Он попытался пробраться к бордюру и сесть в попутное такси: не стоило дожидаться, пока появится полиция. Но тут же он заметил, как от толпы отделился человек и бросился к нему.

Винсент снова нырнул в плотный поток пешеходов. Он снова побежал, сознавая, что этим только ускоряет действие яда. Его сердце бешено колотилось, а кончики пальцев онемели: плохой признак. Но если этот человек все еще гонится за ним, значит, есть шанс, что он не успел вдохнуть смертельную дозу.

Винсент знал, что смерть очень близка — она затаилась внутри его, как хищник в ожидании добычи. Теперь Винсент понял, как сильно ему хочется жить. Это неожиданное открытие придало ему сил. Чтобы победить этого дьявола, понадобятся все силы. Противник превосходил его, но Винсент гнал от себя эту мысль и продолжал бежать среди ночных огней.

Он кашлял и задыхался. Ему не хватало кислорода. Руки Винсента безвольно висели, и каждый шаг стоил огромных усилий. Отчаянно пробиваясь сквозь толпу, он услышал за собой громкий крик и топот ног.