— Разбуди ее, — сказал Николас.

Он сидел на кровати. Тело Юкио покрылось гусиной кожей, но дыхание казалось спокойным. — Нет. Не сейчас.

Наконец, Сайго встал. Он был одет в черный шелковый костюм, немного старомодный. Его волосы были подстрижены так коротко, что он выглядел почти лысым, и эта черная щетина придавала ему зловещий вид.

— Теперь я, наверное, должен сказать с огорчением, что подтвердились мои худшие догадки. Я имею в виду тебя. Но при этом я покривил бы душой — я нисколько не огорчен. Мало того, я очень рад. Я с самого начала тебя раскусил, как и мой отец. — Сайго покачал головой. — Правда, надо отдать тебе должное — я так и не понял, как тебе удалось это разнюхать.

— О чем ты? — удивился Николас.

Глаза Сайго недобро сверкнули, и губы исказились, будто Николас ударил его. Он бросился к Николасу и схватил его за воротник.

— Ну ладно, — яростно прошептал Сайго, — хватит. Я пытался быть вежливым, но больше не вижу в этом прока. Ты что, действительно думал, что я не замечаю, как ты за мной шпионишь? Неужели я бы тебе это позволил, если бы сам не хотел? Ты и в самом деле дурак.

Николас отбросил от себя руки Сайго. Они стояли напротив и сверлили друг друга глазами, точно два титана перед схваткой за господство над миром.

— Зачем ты это делаешь?

— Я спасаю себя, — ответил Сайго. — По-моему, это очевидно. Я принят а элиту, Николас, в элиту, которая гораздо выше, чем буси. — Он сделал шаг вперед. — И ты можешь к нам присоединиться.

— Что?

— Зачем, ты думаешь, я тебя сюда позвал? Здесь не курорт. А ты привез с собой ее. Идиот!

— Я люблю ее.

— Забудь о ней. Она ничто. Меньше чем ничто. Шлюха. Последняя...

— Заткнись!

— Ах да, я забыл о твоем английском происхождении. Как это благородно! — Сайго подошел к Николасу вплотную. — Кем бы она ни была, это не важно. Ее больше не существует — ни для тебя, ни для меня. Я предлагаю тебе весь мир, Николас. Ты просто не понимаешь. Ниндзюцу — это...

— Но почему черная школа, почему Кудзи-кири?

— Так-так, понятно. Я вижу, ты пообщался с этим ублюдком Кансацу. Да, это черное ниндзюцу, и мы — самые сильные. Кудзи-кири делает тебя непобедимым. Никто в целом мире не сможет тебя остановить. Подумай об этом!

— Меня это не привлекает.

В следующее мгновение Николас уже уклонялся от молниеносных ударов Сайго. Он покатился по полу. Сайго сделал обманный выпад локтем и попытался ударить ребром ладони в горло. Николас блокировал удар, но Сайго всей тяжестью навалился на его левую руку. Николас знал, что ему придется нелегко: в ближнем бою у Сайго было огромное преимущество, благодаря специальным тренировкам. Единственная надежда Николаса состояла в том, чтобы вырваться и увеличить дистанцию.

Он нанес удар коленом, пытаясь одновременно вывернуться из-под Сайго, но тот успел ответить, задев край ключицы Николаса. Их тела ожесточенно сплелись, и долгое время казалось, что они почти не двигаются: пальцы сжимали запястья, локти упирались в ребра — словно какой-то странный механизм, в котором одни детали мешают другим.

Наконец Николас попытался изменить ход схватки и отчаянно ударил вверх коленом. Послышалось фырканье Сайго, и в ту же секунду раздался легкий металлический щелчок у самого лица Николаса и в лунном свете блеснуло короткое лезвие, зажатое между большим и указательным пальцами Сайго. Фокус иллюзиониста. Но это был не цирк, и Николас резко отклонил голову, на долю секунды опередив движение Сайго. Он почувствовал какой-то необычный запах, и его ноздри непроизвольно расширились. Николас напрягся и надавил плечом на руку Сайго, в которой тот держал смертоносное острие. Пот выступил у него на лбу и теперь медленно стекал, угрожая залить глаза.

Но постепенно Николасу удалось ослабить хватку и вскочить на ноги. Его грудь тяжело вздымалась от напряжения последних секунд; он покачивался. Дождавшись, когда Сайго встанет, Николас атаковал. Но его реакция ослабла, и он с трудом сохранял равновесие; ему удалось блокировать удар в глаза, но он пропустил мощный удар в шею.

Николас рухнул на пол; он кашлял и задыхался, его легкие судорожно хватали воздух. Он видел над собой ухмыляющегося Сайго, который знал, что противник уже не опасен.

Николас попытался встать, но у него не было ног; он попробовал поднять руку, но ничего не произошло. Он растерянно смотрел на свое непослушное тело.

Сайго склонился над ним со злобной улыбкой.

— Ты думаешь, на этот раз я пришел неподготовленным? — проговорил он почти дружелюбно. — Нет, все было рассчитано с самого начала. Да, Николас, даже приезд Юкио. Она все знала. Больше того, она даже кое в чем мне помогла. Ты удивлен?

Николас мог только беззвучно шевелить губами, как выброшенная на берег рыба; язык не слушался его. “Нет, — подумал он яростно. — Нет! Это ложь!”

— Не стоит удивляться, Николас. Я же говорил тебе, она шлюха. Она, конечно, рассказала тебе, что мы были любовниками? Да, я в этом уверен.

Сайго отвернулся, и в полумраке Николас увидел, как он приближается к Юкио. Он схватил спящую девушку и стянул ее с кровати. Перед Николасом зажглась лампа, и он замигал, приспосабливаясь к яркому свету. Юкио! — закричал он безмолвно. — Юкио!

Сайго посадил ее перед собой. Он разломил небольшую ампулу и поднес ее к лицу Юкио. Она качала головой из стороны в сторону, будто не хотела просыпаться.

Наконец глаза Юкио раскрылись, и лицо ее медленно растянулось в улыбке, рабской и похотливой; ее руки потянулись к Сайго. Он грубо поцеловал девушку, и ее губы раскрылись, как цветок. Юкио!

Сайго ласкал ее так, чтобы Николасу было хорошо видно.

Он потер ее груди, и соски набухли и задрожали; потом провел рукой между ее бедрами. Юкио начала стонать.

Сайго перевернул ее, поставил на колени перед кроватью и сбросил свои черные шелковые брюки.

Юкио кричала. Николас попытался закрыть глаза, но стоны и крики безжалостно обрушивались на его мозг, и он снова открыл глаза, чтобы не сойти с ума.

Юкио судорожно цеплялась руками за покрывало, сминая его в потные комки; ее веки были плотно сжаты. Вдруг она вскрикнула; покрывало треснуло в ее побелевших пальцах, и ее бедра резко содрогнулись. В эту минуту Сайго оставил девушку, и с ее губ сорвался вздох разочарования.

Сайго подошел к Николасу и перевернул его на живот. Только теперь Николас понял, что происходит. Его обожгло болью, он почувствовал тяжесть Сайго на своей спине и услышал его тяжелое сопение.

Полковник вернулся домой очень поздно. Он долго сидел за рулем машины и курил трубку, ни о чем не думая. Казалось, прошло несколько дней с тех пор, как он курил последний раз, и теперь он наслаждался вкусом табака. “Наверное, через некоторое время мне захочется чего-нибудь выпить”, — подумал он.

Луна смутным пятном висела низко над горизонтом. Полковник медленно поднял окно и собрался уже выйти из машины, когда его вдруг охватило какое-то странное оцепенение. “Этого следовало ожидать”, — решил он. Полковник посмотрел на темные очертания дома и подумал о Цзон. Как она ему дорога. И как он ее подвел. Ее, и себя, и особенно Николаса. Полковник сделал то, что он должен был сделать, но знал, что этого далеко не достаточно. Он давно совершил эту ошибку, и сегодняшний вечер просто немного смягчил старую боль.

Он думал о том, что ему предстоит солгать Цзон. Полковник никогда не обманывал ее прежде и не хотел делать этого теперь. Но другого выхода не оставалось: он слишком хорошо представлял последствия.

Наконец, полковник выбрался из машины и мягко захлопнул за собой дверку. Ночь показалась ему очень холодной.

Он медленно подошел к дому и увидел кучку листьев, которые собрал Атаки, чтобы наутро их сжечь. Полковник стал на колени и поджег листья, задумчиво слушая громкий треск и вдыхая едкий дым.

Он смотрел на огонь. “В такие минуты всплывают странные воспоминания, — подумал он. — Как подводная лодка, неожиданно вырвавшаяся из глубины”. Полковник вспомнил солнечный летний день и то историческое совещание премьер-министра Ёсида с Джоном Фостером Даллесом, генералом Брэдли и министром обороны Джонсоном. На совещании обсуждались возможные последствия Корейской войны. Даллес приехал в Токио потому, что среди первых в Корею отправлялись войска, которые с 1945 года стояли в Японии. Но при этом без присмотра оставались военные базы и семьи офицеров, что, конечно, не нравилось американцам, и они усиленно советовали японцам создать собственные вооруженные силы.