Поверьте, я испытываю глубокое удовлетворение от возможности некоторое время находиться среди вас, причем на том месте, где нам надлежит возвести зримый знак нашего волеустремления[1], — того устремления, при помощи которого мы хотим теоретически и практически углубиться в духовную науку.

Поскольку это духовнонаучное устремление связано с наиболее внутренним, наиболее интимным в человеке, мы будем время от времени возвращаться к вопросу о том, каков, собственно, основной характер нашего устремления. И, надо сказать, что в современной трагической ситуации основной характер нашего устремления встречает ярко выраженное неприятие. Мы ведь наблюдаем, как уже более трёх лет в мире распространяется нечто такое, что поначалу не требуется подробнее характеризовать. Ибо все мы это чувствуем, все ощущаем и должны сказать: то, что теперь проносится над миром, есть выражение, есть результат устремления, противоположного тому, чему посвящено наше с его внешним знаком — этим Строением. Если попытаться заново уяснить, какое духовное течение наиболее приемлемо для человечества, то мы должны сказать: оно должно быть противоположным тому, что привело к устрашающим, трагическим событиям последних лет. Вот что мы должны снова уяснять, если искренне не хотим остаться безучастными к тому, что теперь происходит в мире и потрясает его. Мы должны сказать: эти годы выглядят так, как если бы время растянулось, как резина, как если бы, памятуя о том, что было до этого всемирного помешательства, прошли не годы, а столетия.

Конечно, и в наше время найдется много людей — такие были во все времена, — которые как бы проспали современные события, не сохранили бодрствования в отношении этих событий. Только бодрствующие, оглядываясь сейчас на то, что наполняло их души последние четыре–пять лет, имеют такое чувство, как если бы перед этим они находились под впечатлением старинной книги или картины, которая написана столетия назад. Как бы отодвинутыми в далекую даль, далекую временную перспективу выглядят события, которые происходили с нами до начала этого всемирного помешательства.

Кто независимо от происхождения этих событий, бодрствуя в духовнонаучном смысле, вглядывается в мир, тот может заметить, что же, собственно, там надвинулось. И многие из наших друзей могут припомнить (я неоднократно вынужден обращать на это внимание) ставшие уже стереотипными ответы на вопросы, которые постоянно возникают на публичных лекциях. Как вам известно, все время звучит один такой вопрос: как быть с этим доказанным статистикой приростом населения и учением о повторных земных жизнях? Народонаселение на земле увеличивается со страшной скоростью. Как же увязать это с установленным духовной наукой фактом, что на землю приходят одни и те же души? И я постоянно вынужден отвечать: только видимость, что статистика безукоризненно установила, что население земли увеличивается, — просто принимаются во внимание недостаточно продолжительные периоды времени, чем для этого необходимо; чтобы прийти к правильной постановке такого вопроса, рассматриваются слишком короткие промежутки времени. И я всегда говорил, что, быть может, недалеко то время, когда люди с ужасом убедятся, что началось убывание населения. Ответ на такие вопросы приходится давать уже с начала столетия.

В духовной науке всегда так: невозможно коротко и ясно дать ответ на многие вопросы, потому что наши современники еще не готовы принимать некоторые истины в правильном разрезе. На многое приходится только намекать. Если вы заглянете в лекции, которые были прочитаны мной в Вене незадолго до начала этой ужасающей мировой катастрофы, то вы найдете там одно место, где говорится о социальной карциноме[2], о социальной раковой болезни, которая поражает все человеческое развитие. При помощи этого и других подобных намеков должно было быть указано на предстоящее в человеческом развитии с требованием это осмыслить. Ибо такое осмысление — единственное, что может сделать нас в истинном смысле бодрствующими. Бодрствование — вот что нужно нам, а также и всему человечеству. И если духовная наука хочет выполнить свою задачу, то в первую очередь она должна инициировать полное бодрствование. Ведь одно знание только о происходящем в чувственном мире и о законах, которые разум открывает в чувственном мире, в высшем смысле означает сон. К полному бодрствованию человечество придет только тогда, когда сможет развить понятия, идеи о духовном мире, который находится вокруг нас, как воздух и вода, как звезды, как Солнце и Луна. И как человек, когда он целиком отдается ночью внутренним процессам, происходящим в его теле, является спящим и не имеет никакого представления о происходящем вокруг, вне его телесного мира, так человек спит, когда он предается только внешнему чувственному миру и миру рассудка, а также законам природы, господствующим во внешнем чувственном мире, и не имеет никакого представления об окружающем его духовном мире.

Примечательно, что именно в последнем столетии, а заметнее всего на переходе от XIX к XX веку, человечество так кичилось своим духовным прогрессом и своими научными достижениями, а вместе с тем никогда бессознательная, инстинктивная жизнь не была так распространена, как в это время, и вплоть до наших дней бессознательно–инстинктивное все больше проникало в человечество. Отказ от видения находящегося вокруг нас духовным образом, отказ считаться с этим духовным — вот в чем, в конечном счете, причина этой ужасающей мировой бойни. И никак не скажешь, что за годы, которые стоят столетий, если их переживать в бодрствующем состоянии, человечество достаточно научилось чему‑то в связи с разразившимися ужасами. К сожалению, можно сказать только прямо противоположное.

Что же является характерным из того, что повседневно, ежечасно бросается в глаза, если прослеживаешь, о чем думают современные люди, или, лучше сказать, отказываются думать, отказываются желать? Собственно, самым характерным является то, что, в сущности, во всем мире никто не знает, чего хочет. Никому не приходит в голову, что то, чего можно правомерным образом желать — неважно, как эта правомерность толкуется отдельными представителями разных народов, — гораздо лучше может быть достигнуто, если избежать этих страшных кровавых событий; а эти страшные кровавые события совершенно бесполезны для достижения желаемых результатов.

Вообще же в этих событиях господствуют таинственные взаимосвязи. Но если вы возьмете многое из того, что только намеками в ходе лет было сказано в наших духовнонаучных лекциях, то вы обнаружите, что и в отношении самого значительного из событий последних лет многое было достаточно ясно указано. Если вы возьмете только то, что в последние годы, говорилось о характере русского народа[3] и о противоположности русского народа и западно- и среднеевропейских народов, то вы убедитесь, что для понимания событий, которые на первый взгляд неожиданно и бурно разыгрались в последнее время, вам не понадобится ничего другого; то же самое относится и к тому, что принято сейчас называть русской революцией, — событию, которое ворвалось как своего рода возмездие, но внутренне совершенно понятное кармическое возмездие, причем это слово надо понимать как технический термин, не вкладывая в него морализаторского смысла.

И не только русские, не только европейцы, а человечество во всем мире еще долго будет размышлять о событиях, которые теперь разыгрываются на востоке Европы гораздо более таинственным образом, чем, собственно, принято думать. Ибо там выступило на поверхность то, что готовилось столетиями. И то новое, что хочет образоваться, сегодня еще являет совершенно иной облик, совершенно не похожий на тот, что собирается принять. Будущие поколения еще будут иметь возможность наглядно отличить видимость от реальности на примере того, что образуется в ближайшие десятилетия на востоке Европы. Ведь нынешние поколения как раз принимают майю за реальность, а не за майю. Они принимают происходящее за чистую монету. Но это неверно. То, что декларируется, не совпадает с преследуемыми целями.