Как получилось, что у них до сих пор не состоялся этот разговор? Она начала говорить, что очень виновата, но он покачал головой и сказал:

— Но мне и тебя не хватает, Лекси.

— Зак… — Она едва видела его сквозь слезы, но не стала их смахивать.

— Не знаю, сможешь ли ты меня простить… Я сам себя не могу простить, и я тебя пойму, если ты скажешь, что ненавидишь меня. Но, Лекс… о боже… я так виноват!

— Ты виноват? Это я убила твою сестру.

Он посмотрел на Лекси, и она увидела, как он растерян, испуган.

— Ты смогла бы когда-нибудь снова меня полюбить?

Она смотрела на него и вспоминала тот первый раз, когда он ее поцеловал, первый раз, когда он взял ее за руку, тот день, когда он поднялся в суде и сказал, что тоже виноват, день, когда взял на руки их дочь. Все, что было между ними, промелькнуло в эту секунду — хорошее, прекрасное, печальное и трагическое. Она больше не могла отрицать, что любит его. Это было бы равносильно смерти. Некоторые вещи существуют в жизни как данность, и ее любовь была одной из них. И не важно, что они молоды и что существует множество причин не быть им вместе. Главное, что он стал ее частью, словно и его кровь текла по ее венам, и без него она не смогла бы жить.

— Я и так люблю тебя, — тихо сказала она. — Пыталась забыть, но…

Он обнял ее и поцеловал. От прикосновения его губ, таких родных, до боли знакомых, ей показалось, будто ее душа, давно скованная цепями, высвободилась и расправила крылья. Она взмыла ввысь, воспарила. Лекси приникла к нему и наконец разрыдалась, оплакивая подругу, которую погубила, и годы, потерянные в тюрьме, и дочь, которую так и не узнала в младенчестве. Она и не надеялась, что в ее жизни когда-нибудь настанет это мгновение. Любовь, которую она с таким трудом старалась истребить, заполнила ее.

Лекси отпрянула и с удивлением посмотрела на Зака. На его ресницах дрожали слезы, невероятным образом сделав его снова молодым, тем юношей, которому она отдала свое сердце много лет тому назад такой же ночью, когда мимо по дороге проносились огоньки. «Как?» — это все, что она смогла произнести, но он понял. Как им вернуться назад?

— Я очень люблю тебя, Лекси, — сказал он. — Это все, что я знаю.

— Так что нам теперь делать? С чего начать?

Он протянул ей грязный термос осторожно, словно артефакт потерянной цивилизации, что отчасти так и было.

— Для начала выполним обещание.

Лекси держала в руках капсулу времени, представляя себе те вещи, что лежали внутри — золотые сережки, медаль Святого Кристофера и потрепанный браслетик — талисман дружбы.

А рядом была Миа — в теплом летнем бризе, в шорохе листвы, в мерном шуме волн. Лекси поцеловала круглую крышку термоса, облепленную песком, и снова закопала его. Когда все было кончено, она рукой примяла песок.

— Она здесь, — сказала Лекси, как никогда прежде за все эти годы явственно ощутив присутствие подруги.

Зак улыбнулся:

— Она всегда будет.

Потом он взял Лекси за руку, и они поднялись с песка.

— Идем со мной домой, Лекси, — сказал он, а она только и смогла в ответ кивнуть. Домой.

Они возвращались домой, и Лекси думала: «Вот так мы пойдем по жизни. Вот так мы будем разговаривать с дочерью. Держась за руки».

На следующее утро Грейс проснулась рано. Сонная, пробежала по узкому коридору в пижамке, волоча за собой желтое одеяльце, и уперлась в папину дверь.

Дверь оказалась закрыта. Странно. Она ее толкнула и только начала говорить: «Просыпайся, соня», но успела произнести только полслова.

С папой в кровати лежала мама. Они словно прилипли друг к другу во сне.

У Грейс затрепетало сердечко.

Ее мама здесь, с ними!

Девочка быстро забралась в кровать и втиснулась между ними. И папа тут же начал ее щекотать. Она смеялась, пока чуть не задохнулась. А потом просто лежала между папой и мамой, и ей почему-то хотелось плакать, хотя она не поняла почему.

— Ты не возражаешь, Грейси, если я останусь здесь? — спросила мама.

— А я думала, ты хотела уехать.

— Твой папа уговорил меня передумать, — сказала мама. — Так что скажешь, Грейс? Можно мне пожить с вами, ребята?

Грейс в ответ захихикала. Ей стало так весело, что она даже забыла прикрыть рот ладошкой.

— Конечно, можно.

После этого у Грейс нашлось много, что рассказать своей маме. Она говорила без умолку, пока рядом с кроватью папы не зазвонил будильник; тогда она внезапно села и объявила:

— Пора в школу. Последний день. Отвезешь меня, мама?

— Я не вожу машину, — сказала мама, с тревогой поглядывая на папу.

— Странно, — заметила Грейс. — Все мамы умеют водить.

— Я верну себе права, — пообещала мама. — К первому классу буду готова. Ну а сейчас как насчет завтрака? Я умираю с голоду.

Грейс залезла на спину к отцу, тот отнес ее на кухню и посадил на стульчик у стола.

Пока она завтракала, все время смотрела на маму, глаз не отводила. И она видела, что папа тоже не отрываясь глядит на маму. Хорошо иметь полную семью.

У Грейс опять нашлось много тем для разговора. За завтраком и по дороге к машине она не закрывала рта. Рассказала маме, как хорошо гнется во все стороны кукла Барби, какие крутые девушки Ханна Монтана и Золушка, как долго она может не дышать, задерживая дыхание, а потом безо всякой паузы добавила:

— И на водных лыжах я катаюсь не хуже Эшли Хеймроу.

В это время они уже были в машине.

Мама повернулась на переднем сиденье и посмотрела на Грейс.

— Это правда?

— Может быть.

— Так правда или нет?

Грейс чуть сползла с сиденья.

— Нет.

Трудно говорить одну только правду. Разве она может кому-то понравиться такой, какая есть?

У школы папа остановил машину под большими деревьями.

— Можно проводить тебя в класс? — спросила мама.

У Грейс затрепетало внутри. Она улыбнулась:

— Ты смогла бы стать моим предметом для «Покажи и расскажи».[21]

Мама улыбнулась:

— Я с удовольствием.

Они прошли сквозь толпу ребятишек, и Грейс сжалась: сейчас ее мама заметит, что у нее нет друзей.

Но всю дорогу в класс мама держала ее за руку, и когда они дошли, присела и посмотрела Грейс в лицо.

— Помнишь, я тебе рассказывала о своей лучшей подруге Мии?

Грейс кивнула. Ей хотелось сунуть в рот большой палец, но тогда дети подняли бы ее на смех.

— Я была очень напугана в тот день, когда мы с ней познакомились. Это был первый день занятий, и я никому не понравилась. Я выбежала из столовой потому, что не могла ни с кем сесть рядом. И тут я увидела другую девочку, которая сидела совершенно одна. Я просто подошла к ней и заговорила. Так мы и стали лучшими друзьями. Перестань бояться, Грейс. Поговори с кем-нибудь.

— Хорошо, мама.

Мама крепко обняла Грейс и поцеловала в щеку.

— Когда окончатся занятия, я тебя заберу.

— Слово?

— Слово, — ответила мама и отошла назад.

Грейс с тревогой заглянула в класс, где дети занимались разными делами. Она увидела Саманту, которая стояла у своей секции стенного шкафа.

— Ариэль! Ты здесь? Ты мне нужна.

«Не трусь».

Грейс посмотрела на запястье, увидела желтую вспышку, услышала то ли тихий смех, то ли шорох волн, как перед домом бабушки.

— Я боюсь, — прошептала она. — Что мне сказать?

«Ты знаешь, что сказать. Больше я тебе не нужна, Грейси».

— Нет, нужна! Не уходи. — Грейс запаниковала, щеки у нее раскраснелись, она боялась, что вот-вот расплачется.

«Успокойся, Грейси. Теперь у тебя есть мама. Доверься ей».

Грейс в последний раз посмотрела на маму и вошла в класс.

Сердечко билось как сумасшедшее. Сделав глубокий вдох, она подошла к Саманте и, постояв немного рядом, наконец произнесла:

— Вчера вечером к нам пришла мама.

Саманта повернулась.

— Шпионка?

— На самом деле она не шпионка.