– Что именно в моих руках тебя интересует?

– Ты вроде бессмертен, но руки у тебя…

– С ними все будет в порядке, не волнуйся. Время лечит раны – это сказано именно про меня.

– Неужели?

– Ты ведь не видела меня в тот день, когда все случилось?

– Ты имеешь в виду, когда за нами гнался Давид Гарджели с армией упившихся кофе гномов?

– Гномы – не самая худшая часть его помощников, хотя пахли они и вправду ужасно… Я бы еще добавил – это был тот самый день, когда твой друг Филипп Петрович сдал меня Давиду Гарджели за возможность беспрепятственно уйти из подземелья.

– Мне очень жаль, но…

Иннокентий тихо засмеялся. Негритянка неодобрительно посмотрела на него поверх очков и вернулась к Протоколу.

– Что смешного? – шепотом спросила Настя.

– Ну о чем тут жалеть? Он мог выкрутиться за мой счет, значит, он должен был так поступить. Я бы на его месте поступил точно так же. И не забывай одну небольшую деталь: я бессмертен, а он – нет, ты – тоже. Поэтому я думаю, что Филипп ни секунды не колебался. А если учесть, что гранаты мне подсунул тоже он…

– Это Филипп Петрович дал тебе гранаты?

– И у меня не было никаких сомнений насчет того, как их использовать. Я дал вам немного отойти, а потом…

– Ты взорвал Давида Гарджели? – с ужасом произнесла Настя.

– Вряд ли, – с явным сожалением сказал Иннокентий. – Он стоял слишком далеко, между нами толпились все эти вонючие гномы, вот их-то и порвало в куски в первую очередь. Правда, при взрыве еще обвалился потолок, но это было не в той стороне, где стоял Гарджели, не со стороны дома, а со стороны подземного хода. Если помнишь, гномы наделали там дырок в потолке…

Настя кивнула. Она помнила. Это была та еще ночь. Ее можно было принять за материализовавшийся кошмар, вылезший из чьего-то больного подсознания. Хотя… Теперь, месяц спустя, почти все события той ночи получили свои логичные объяснения, и среди них не осталось ни галлюцинаций, ни миражей, ни фантасмагорий. Чистый реализм.

– Так вот, – продолжал Иннокентий. – Ты ведь не видела меня сразу после взрыва? Должен тебе сказать, зрелище было не из приятных. Я, конечно же, себя не видел в зеркале, но могу представить… Кусок паленого мяса, заваленный землей и камнями.

– Фу, – непроизвольно отозвалась Настя.

– Вот именно. Так и я сам себе и сказал: «Фу, Иннокентий, опять ты валяешься в какой-то канаве! В твоем-то возрасте…» Однако время лечит, Настя. Когда на развалинах появился Люциус, я уже был в форме. Если не считать рук. И если не считать дикой боли во всем теле.

– А эту боль ты глушил вином…

– А что делать? Вот это тело, – Иннокентий постучал себя по груди. – Оно способно на регенерацию, но фирма-изготовитель не предусмотрела обезболивания во время регенерации, пришлось решать проблему самостоятельно…

– Это сколько же ты не просыхал? Неделю?

– Глупо об этом спрашивать меня, потому что, как ты верно заметила, я находился в непросохшем состоянии… Понимаешь, взрывом обвалило не только потолок подземного хода, но и часть стены, за которой находился винный погреб брата Макса. Помнишь брата Макса?

Настя кивнула. Брат Макс был вампиром, первым вампиром, с которым Настя свела знакомство, а потому забыть его было сложно.

– Винный погреб? – Настя нахмурилась. Она помнила пыльные донышки бутылок, мимо которых они с Иннокентием и Филиппом Петровичем бежали в ту ночь, но ведь…

– Разве там было вино? Мне кажется, там хранились запасы…

– Крови? Да, и это тоже. Но я в состоянии отличить кровь от вина, не волнуйся. Могу сказать одно – мои отношения с братом Максом испорчены навсегда. Один взрыв в подвале чего стоит, а уж опустошение винного погреба… В Старых Пряниках мне теперь появляться не стоит. Хотя бы ближайшие лет сто.

Настя согласилась. Ее саму в Старые Пряники тоже не тянуло. Вообще, если задуматься, ей не хотелось возвращаться ни в одно из мест, где она побывала за последние семь месяцев. С некоторыми из этих мест были связаны неприятные воспоминания, некоторые были просто опасны для жизни. Настя словно двигалась по дороге с односторонним движением, и эта дорога привела ее в особый сектор вестибюля лионейского отеля «Оверлук». Здесь было до зевоты скучно, но пути назад отсюда не было.

Поэтому Настя терпеливо ждала, пока негритянка в сером брючном костюме исчерпает свой запас познаний в протокольных тонкостях.

И конечно же, она дождалась: не прошло и четырех часов, как негритянка одарила Армандо протокольной улыбкой, закрыла ноутбук и удалилась. Армандо обернулся, чтобы сообщить Насте радостную новость, но затем решил, что новость никуда не убежит. Он осторожно накрыл спящую девушку своим пальто и сел в кресло напротив. Так он мог наблюдать и за спящей Настей, и за бодрствующим Иннокентием. Впрочем, только очень внимательный наблюдатель смог бы определить, что мужчина, развалившийся в углу дивана, на самом деле не спит, а просто лежит с полуприкрытыми глазами. Армандо был как раз таким наблюдателем, поэтому он не удивился, когда некоторое время спустя Иннокентий тихо проговорил:

– Лионея – странное место…

– Что в ней странного? – вежливо поддержал разговор Армандо.

– Многие считают, что это сердце мира. Но каждый раз, как я попадаю сюда, я не чувствую в этом сердце жизни. Если оно еще и бьется, то все медленнее и медленнее… Может быть, скоро оно перестанет биться вообще, и, что самое интересное, мир этого не заметит. Вот это я считаю странным, Армандо.

– У вас еще будет время обсудить эти глубокие мысли с дознавателем.

– Ко мне пришлют дознавателя?

– Совершенно верно. Амбер Андерсон отдала необходимые распоряжения.

– Амбер Андерсон, – вздохнул Иннокентий. – Так это она заинтересовалась мной… А я-то надеялся, что меня закинули в самолет случайно, вместе с прочим багажом…

– В мире мало случайных совпадений. И твой случай – не из этого малого числа.

– Согласен. Тебя ведь тоже неслучайно приставили к ней, – Иннокентий качнул головой в сторону спящей Насти.

– Меня назначил Смайли.

– Да, конечно. Он выбрал тебя, потому что знает…

– Что он знает?

– Что в случае необходимости ты сможешь ее убить. У тебя есть опыт, Армандо. Правда?

– В случае необходимости я смогу убить даже тебя.

– Вы все только обещаете, – вздохнул Иннокентий. – Только обещаете…

Нас с Армандо познакомил Смайли. Точнее, он приставил Армандо ко мне в качестве персонального опекуна и телохранителя. Это случилось на второй или третий день после моего приезда из Старых Пряников в отель «Глория», а отель «Глория» тогда был чем-то вроде штаб-квартиры королевской службы безопасности на время поисков Дениса Андерсона. А Денис Андерсон был моим парнем и по совместительству наследником королевского трона Лионеи. Так вот, возвращаясь к Армандо: я вышла из номера, чтобы отыскать Смайли, и через некоторое время обнаружила, что за мной молчаливой тенью следует высокий брюнет лет тридцати. Это я помню. Чего я не помню, так это в какой момент Армандо перестал быть моей молчаливой тенью и превратился в… Я хотела написать «в моего ангела-хранителя», но потом решила, что это будет слишком банально. Тем более что по пути из отеля «Глория» в аэропорт Шереметьево и далее в Лионею охранять меня было не от кого, а если бы и была опасность, так ведь Р.Д. Смайли путешествовал в компании двух дюжин охранников, готовых к любым неожиданностям.

Так что таланты Армандо в области сохранения меня от напастей оставались до поры до времени непроявленными, а уж насчет ангела… Почему-то с некоторых пор я не могу воспринимать это слово как комплимент.

Кем же он тогда стал? Пожалуй, Армандо стал самым близким для меня человеком, учитывая, что в Лионее я никого не знала. Денис Андерсон пропал, Филипп Петрович лежал в больнице, Смайли был по горло занят делами… Ах да, и Смайли к тому же был гномом, а не человеком. Что не мешало ему возглавлять королевскую службу безопасности. Еще был Иннокентий, но и он не был человеком, к тому же, когда я проснулась на кожаном диване в холле лионейского отеля «Оверлук», Иннокентия рядом не было. Армандо сказал, что у королевской службы безопасности возникли кое-какие вопросы к нему; потом я узнала, что Иннокентий находится где-то на верхних этажах того же отеля, но не в качестве дорогого гостя, а в качестве заключенного под домашний арест. Почему-то меня это не удивило.