— Знаю, но не могу же я оставаться узницей всю жизнь. Кроме того, зачем я теперь нужна Эвану или Этьену? Оставайся, Джорди, со мной все будет в порядке.

Она пустила Миндл в галоп и направилась к дальнему пастбищу. Джорди улыбнулся вслед хозяйке, но, услышав, что гогот возобновился с новой силой, повернулся, громко проклиная все на свете.

Ариель с наслаждением ощущала, как ветер бьет в лицо, треплет волосы, рвет с головы шляпу, Она попыталась заложить за уши непокорные пряди. Миссис Пепперолл категорично объявила ей. что сама будет исполнять обязанности ее личной горничной, пока они вместе не решат, какая из девушек достойна столь почетной должности. Но экономка не так искусно, как Доркас, умела укладывать волосы. Еще одна шпилька свалилась на землю.

Бедная Доркас. Как ни пытался ободрить жену Берк, Ариель была убеждена, что старуха мертва, иначе куда она успела скрыться? Безумная несчастная женщина не могла попросту исчезнуть с лица земли. Люди обычно запоминают тех, кто не в себе, и слухи распространяются быстро. До Эбби давно бы уже дошли известия о Доркас, появись она в окрестностях.

Ариель натянула поводья и позвала Ганнибала. Правда, вряд ли гусь или гусыня могут откликнуться, если даже дать каждому кличку.

Но все было тихо. Ни гогота, ни длинной тощей белой шеи в кустах.

Ариель снова пришпорила Миндл и направилась на восток, сама не зная, куда едет, не обращая особого внимания на окрестности, пока не увидела вдали высокую дымовую трубу Рендел-холла. Пальцы невольно вцепились в кожаные поводья. Она не была здесь с тех пор, как поселилась в Рейвнсуорт Эбби.

Сон или реальность?

Она вспомнила о том, что сказала накануне Берку. Если сейчас она войдет в дом, не станет ли это доказательством, что все вокруг превратилось во вполне осязаемую реальность? Что она и ее жизнь с Берком — неподдельны и реальны?

Ариель решительно распрямила плечи и галопом поскакала к бывшему дому. Он выглядел совсем заброшенным, словно стоял пустым много лет, а не всего два месяца. Газоны давно никто не выкашивал, ставни на окнах придавали зданию вид дома с привидениями, способного вселить страх в сердце каждого ребенка.

— Я не буду бояться, — повторяла она себе. — Не буду. Я не ребенок. Теперь все по-другому. Я Другая.

Но реальность это или сон? Ты становишься другой только в Рейвнсуорте.

И, как ни странно, Ариель почувствовала, что ладони в перчатках из тонкой йоркской кожи повлажнели. Но она, упрямо сжав зубы, подъехала прямо к крыльцу.

В доме, очевидно, никто не жил. Из трубы не струился дымок. Ни малейшего движения за окнами. Ни огонька. Ничего.

«Если никто НЕ купит Рендел-холл в ближайшее время, он превратится к развалину», — подумала Ари ель, спешиваясь. Привязав кобылку к вязу, Ариель погладила ее по носу.

— Я недолго. Попробую разрушить сны и сразу вернусь, — пообещала она, смеясь над собственной глупостью. Да, она действительно идиотка, но это неважно. Ариель хотелось вновь увидеть этот жалкий несчастный дом, обитель страданий, и воскресить все неприятные воспоминания. Берк наверняка одобрил бы, Ариель знала это. Он сказал бы, что жена хочет очистить ум и душу, избавиться от груза, тяготившего ее так долго.

Передние двери были крепко заперты. Но такие пустяки не могли остановить Ариель. Пошарив за подоконником окна библиотеки, она вытащила ключ, ржавый и пыльный, и вытерла его о юбку. После нескольких неудачных попыток ключ наконец повернулся в скважине, и Ариель вошла в холл. Первое, что она ощутила — холод. Холод и сырость. Ариель вздрогнула, отпрянула, но вынудила себя остановиться. Она здесь, она останется, пока не докажет себе, что…

Что именно? Ариель совсем не была уверена в том, что и как желает доказать, знала только, что, если вспомнит все происходившее в доме, окажется лицом к лицу с призраками давних страхов, сможет навсегда изгнать из сердца воспоминания о прошлых муках, залечить былые раны.

Ариель нервно обхватила себя руками, потерла внезапно покрывшуюся гусиными пупырышками кожу. Раньше здесь не было так чертовски холодно и сыро.

Она шагнула к гостиной. Раздвижные двери были закрыты, и она отвела в сторону створку. Вся мебель укутана в призрачно-белые чехлы голландского полотна. Ариель взглянула на камин и увидела Пейсли, стоявшего рядом, гнусно ухмылявшегося той самой издевательски-высокомерной улыбочкой, которая исчезала только тогда, когда жена отказывалась удовлетворить его каприз. Любой каприз.

Ариель вздрогнула, только сейчас поняв, что стоит неподвижно как статуя, статуя страха, пленница страха. Она покачала головой. Ей здесь ничто не угрожает. Совсем ничего. Пейсли мертв, давно мертв, и его зло похоронено вместе с ним.

Ариель замерла. Снова странный шаркающий звук, словно кто-то ходит наверху. «Мыши, — подумала она. — Вот именно, мыши». Наверх идти не хотелось. Ариель стояла у подножья лестницы, глядя вверх, напрягая слух, пытаясь разобрать, что происходит.

Мертвая тишина.

Ариель положила руку на перила.

О Боже, я боюсь.

— Прекрати немедленно, Ариель.

Звук собственного голоса привел ее в себя. Она в своем старом доме, совсем одна, и остается только проверить, действительно ли мыши заполонили верхний этаж. Ничего особенного.

Но Рендел-холл никогда не был твоим домом. Это его дом. Только его.

Откинув голову, Ариель во всю силу легких закричала:

— И ты, наконец, сдох, жалкий старый негодяй! И начала быстро, почти бегом, взбираться по лестнице. Добравшись до площадки, она повернулась и поглядела вниз. Холл, погруженный в полумрак, выглядел мрачным и молчаливым. Просто дурацкий старый дом. пахнущий плесенью и затхлостью, потому что никто здесь не живет, только и всего.

Ариель посмотрела о сторону длинного коридора: почти в конце, справа — ее бывшая спальня, смежная с комнатой Пейсли. Она вынудила себя медленно направиться по коридору, не глядя по сторонам, останавливаясь и прислушиваясь через каждые несколько шагов.

Ничего.

Она потихоньку открыла дверь в спальню и переступила порог. Здесь тоже чехлы на мебели. Комната выглядела призрачной и почему-то пугающей. Но будь с ней Берк, Ариель нисколько не боялась бы. И, осознав это, она рассердилась на себя. В конце концов, она не слабая беспомощная дурочка! Нет, она сильная.

Только во сне? Здесь реальность, причем опасная реальность.

— Прекрати!

Звук ее голоса, на этот раз чрезмерно высокий и пронзительный, заставил ее улыбнуться.

— Здесь совсем нет ничего страшного. Неужели не видишь, жалкая трусиха?

Ариель быстро подошла к смежной двери, распахнула ее, стараясь произвести как можно больше шума. и заглянула в спальню Пейсли. Удушливый холод, причудливые тени на полу и стенах, зловещий полумрак.

Ариель снова услыхала странный шум:

— Это всего-навсего мыши, идиотка! Она вошла в комнату, стараясь не обращать внимания на бешено колотившееся сердце. Боже, эта комната! Такой страх, такие безнадежность и боль, испытанные здесь. Но виновата не комната. Он, только он, воплощенное зло.

Ариель взглянула в сторону камина и увидела что-то… нет, кто-то был там, слегка колеблющийся силуэт в прозрачных, широких одеждах.

— Кто здесь? — тоненьким от ужаса голосом пролепетала она. — Кто вы? Кто это?

Фигура шевельнулась.

Ариель ничего не смогла с собой поделать. Руки взлетели сами собой, пытаясь отогнать призрак. Из горла вырвался истерический вопль.

Привидение ринулось к ней, и Ариель повернулась, пытаясь проскользнуть через смежную дверь и убежать. Но чьи-то пальцы сомкнулись на предплечье, и Ариель снова взвизгнула, пытаясь разглядеть нападающего.

Но прежде, чем она успела поднять глаза, что-то холодное и твердое ударило ее по голове. Перед глазами замелькали ослепительно-белые искры, и потом… небытие.

Ариель, теряя сознание, медленно повалилась на пол.

Они не нашли ни Ганнибала, ни его дам, но все были в превосходном настроении. Даже Джордж Керлью, обычно самый сдержанный и спокойный из людей, хохотал, слушая одну из знаменитых историй Джошуа о приключениях его и Берка в Португалии. Старый солдат безбожно мешал правду с вымыслом, хотя клялся при этом, что все рассказанное им — истина чистейшей воды.