На другой день упомянутый правитель, придя в покои, где хранилось у него несметное множество сокровищ огромной ценности, принялся перебирать свои чудесные драгоценные камни. Захотелось ему узнать все о свойствах этих камней и вспомнил он тогда о том греке, что сидел у него в тюрьме. И подумал: «Хотел бы я знать, понимает ли этот всезнающий грек в драгоценных камнях столько же, сколько в конях?» Рассказывают, что он тотчас послал за греком, и тот явился. Тогда правитель сказал: «О мудрец, сделай милость, скажи мне, разбираешься ли ты в драгоценных камнях, ибо мне думается, что тебе известно все на свете. Посмотри-ка хорошенько на эти камни и расскажи мне о каждом из них». Грек, памятуя о том, что правитель прошлый раз не стал его благодарить, а вместо награды снова отправил в тюрьму и только велел давать ему хлеба, подумал про себя: «Это низкий человек, скаредный и алчный». И решил сказать, что ничего не смыслит в камнях. Но потом подумал: «Может быть, все же стоит ему ответить: расскажу ему еще раз все, что знаю, вдруг он передумает и обойдется со мной лучше, чем в прошлый раз». И он принялся перебирать камни и рассказывать об их свойствах и о том, какие из них лучше и дороже ценятся. Среди этих камней попался ему один, который он, зажав между пальцев, приложил к уху и почувствовал, что камень этот испускает тепло. «Мессер, да будет вам известно, что внутри этого камня — живое существо». Правитель очень удивился и спросил, неужели такое возможно. Нa что грек отвечал: «Мессер, так оно и есть». Тогда правитель велел позвать золотых дел мастеров и прочих знатоков и, показав им камень, спросил, что они об этом думают. Но не нашлось среди них никого, кто смог бы ответить на его вопрос, и все они повторяли только, что таково свойство этого камня. Тогда грек сказал: «Мессер, ежели вам угодно, велите расколоть его, и вы убедитесь, что я прав». Правитель приказал ювелирам осторожно расколоть камень, и все увидели внутри его маленького червячка. По воле всевышнего попал он туда, и господь его сохранил. И правитель, и ювелиры, и прочие мастера, а с ними и все люди из свиты правителя, которые собрались вокруг, очень были удивлены и признали, что поистине греку ведомо все на свете. Однако правитель и не подумал благодарить грека, а только велел снова отвести его в тюрьму, да хорошенько за ним смотреть, а кроме того выдавать ему по целому хлебу в день за счет казны. И как он приказал, так и было исполнено.
Спустя некоторое время упомянутый правитель принялся размышлять о своей жизни, и пришла ему в голову мысль, что хотя он и весьма именитый человек, но часто поступал как мужлан и невежда, особенно же дурно обошелся он с тем греком, своим пленником, который так мудро ответил на оба его вопроса и которого он отблагодарил столь недостойным образом; и подумавши так, сказал он самому себе: «А что если на самом деле я вовсе не законный королевский сын, не свидетельствуют ли о том мои неблаговидные дела и то, сколь мелочным оказался я, когда награждал человека, оказавшего мне такие важные услуги, ведь если бы во мне текла благородная кровь, я не смог бы стать ни алчным, ни скупым, ибо люди высокого происхождения бывают честны, великодушны и щедры во всех подобного рода делах». Рассказывают, что велел он тогда привести из тюрьмы грека, ибо полагал, что не существует такой вещи, о которой бы тот не знал, и подумал при этом: «Он без сомнения откроет все, что ему известно обо мне, и, как знать, может быть, это окажется к лучшему и для меня и для него, да и для многих других людей тоже». И он, не откладывая, послал за греком и поведал ему о своих мыслях, но прежде потребовал от него хранить все в тайне и заставил его в том поклясться. После чего он повелел греку, во имя клятвы, которую тот дал, говорить правду. Услыхав такой приказ, грек понял, что ему ничего больше не остается, и подумал: «Попробую отделаться как можно легче, и, глядишь, он сменит гнев на милость». И он начал так: «Мессер, о чем теперь желаете вы узнать?» — «Я хочу, чтобы ты сказал мне, законный ли я сын, ибо меня одолели сомнения». И грек отвечал: «О мессер, знайте же, что вы несомненно сын такого-то короля и такой-то королевы», — и он назвал их по имени. А король говорит: «Это неправда». — «Чистейшая правда». Видя, что ничего от него не добиться, король решил пустить в ход угрозы и сказал: «Если ты не скажешь мне правду, я предам тебя постыдной и жестокой смерти, и лишь такая выйдет тебе от меня награда; если же ты не станешь скрывать истины, то возможно будет тебе от сего немалый прок». Грек, видя, что король во что бы то ни стало желает знать то, что принесет ему великий позор, и что ничего больше не остается, кроме как сказать правду, решил все же еще раз повторить то же самое, в надежде, что он не станет расспрашивать дальше. И он начал так: «Кто же по вашему разумению ваш отец?» А король говорит: «Не тот, кого я до сей поры считал своим отцом и кто и глазах других таковым являлся». — «Не сомневайтесь, господин мой, вы родной сын такого-то короля и такой-то королевы, его супруги, и рождены вашей матушкой; и пускай вас больше это не волнует, не сокрушайте сердца своего и не думайте о том более». А король ему опять: «Ты лжешь и скрываешь истину, не вынуждай меня быть к тебе жестоким, ибо я вижу, что тебе все известно, ведь ты всегда умел во всем разобраться, а посему, думаю я, можешь сделать это и теперь». Тогда грек сказал: «Раз уж вы желаете узнать то, что знать вам не должно, обрадует ли вас мой ответ или разгневает, я вам отвечу; двум смертям не бывать, а поскольку я вовсе не спешу умереть, то начну издалека. Знайте же, что если бы вы и в самом деле были сыном короля, как это принято считать и как сами вы, судя по вашим словам, полагали, то, когда открыл я вам тайну вашего благородного коня, которую ни одни из ваших конюшенных и никто другой в вашем королевстве разгадать не мог, вы должны были тотчас освободить меня из тюрьмы и пожаловать мне в награду замок или город, но вы велели вновь заточить меня в тюрьму и выдавать по полхлеба в день за счет казны; в другой раз, когда я поведал вам о свойствах ваших драгоценных камней, а главное, рассказал вам о камне с маленьким червячком внутри, о котором ни один из ваших мастеров ничего не знал, вы снова повелели отправить меня в тюрьму и выдавать мне по целому хлебу в день за счет вашей казны, да еще приказали своей страже получше за мной приглядывать; а между тем, раз уж вы не сделали Этого после истории со скакуном, на сей раз вам следовало бы немедленно освободить меня из тюрьмы, за какой бы тяжкий проступок я там ни находился, хотя на самом деле вам известно, что в тюрьме я оказался лишь за то, что не пожелал отречься от своей веры и принять вашу; и если бы даже была на мне вина куда более тяжкая, нежели эта, то и тогда вам следовало освободить меня и пожаловать мне большой город, а в придачу все, что следует в подобных случаях, и окружить почестями; знайте же, что вы происходите не из той семьи, в которой вы родились, хотя произвела вас на свет ваша матушка; да будет вам известно, что у нее от славного ее супруга не было детей и что жил во дворце хлебопек, который кормил весь дворец, всех снабжая хлебом. Был он весьма хорош собой, и ваша матушка, не ублаготворенная мужем так, как ей того хотелось бы, отдалась ему и понесла от него, а сама подстроила так, что одновременно ублажала и супруга своего, дабы сказать потом, что забеременела от мужа. Хлебопек, опасаясь, как бы все это не открылось, воспользовался подходящим случаем и покинул дворец: с той поры не было о нем ни слуху, ни духу. Король же, уверившись, что супруга его беременна, пришел в неописуемый восторг, устроил пир для всех придворных и с того дня не прикасался более к Вашей матушке. Вот так вы и появились на свет». Правитель пришел от сего в великое смущение, не зная, как теперь быть. «Все, что ты рассказал мне, — сказал он греку, — я прошу тебя более никому не открывать, ибо ежели кто о том проведает, я не оберусь позору и к тому же легко могу лишиться и всего своего королевства. А чтобы до конца удостовериться в том, что ты мне поведал, хочу я осторожно расспросить свою матушку и выведать у нее все, что смогу». Грек научил его, как следует ласково и мудро поговорить с матерью, дабы не опечалить ее чрезмерно. Король пошел к матери, отвел ее в потайную комнату и то лаской, то угрозами выведал у нее всю правду, каковая уже была ему известна от грека. Убедившись, что все так и было, король очень подивился великому уму грека и тому, как удается ему знать обо всем на свете; и оценил его по достоинству.
