– Чтоб ты сдох, сволочь! – поприветствовал он Старого Лиса.

– Ба-а… откуда столько агрессии, – почти искренне удивился тот, – я его ищу, как вдова своего Клико, уже неделю, а он совсем и не рад меня видеть… печально… не чужие ведь…

– Кончай комедию! – с ненавистью выдохнул Ант, делая одновременно длинный выпад, направленный в живот противника.

Казалось, еще мгновение, и он насадит Старика, как курицу на вертел – ан нет! Лис не остался в долгу и, с непостижимой, какой-то нечеловеческой скоростью выхватив из складок одежды узкий черный кинжал, ловко отбил выпад Анта. Не останавливаясь на достигнутом, Старый Лис мгновенно сократил дистанцию и провел контратаку, заставив своего более молодого оппонента отступить. Но отступал он медленнее, чем атаковал Старик, и на этом схватка могла бы и закончиться, но в последний момент смертоносное черное жало замерло, хотя никаких препятствий на пути к горлу Анта уже не существовало.

– Может, объяснишь, что случилось? Я просыпаюсь в этом клоповнике, иду завтракать, приказываю служке тебя разбудить, а мне трактирщик ехидно объявляет: «Монсеньор! А ваш друг ускакал посреди ночи, как будто за ним гналась Болотная Дева». Итак… я слушаю.

– Хочешь услышать?! – Лицо Анта исказила гримаса ярости. – Ну, слушай: я знаю, зачем тебе понадобился!

– И зачем же? – все так же добродушно полюбопытствовал Старик.

– «Мертвая рука» тебе ни о чем не говорит? – горько усмехнулся Ант, с ненавистью глядя ему в глаза.

– Ах… вот оно что… и кто же тебя, – Старый Лис сделал паузу, подбирая слово… – болвана… надоумил? – В ответ последовал еще один выпад, отбитый с той же легкостью. – Нет, правда, мне интересно – скажи… и я убью тебя не больно, а не то… – ты меня знаешь. – От его былого добродушия не осталось и следа.

Разумеется, Ант и вправду знал его хорошо, поэтому он не стал дожидаться, пока Старик начнет выполнять свои обещания.

– Чтоб ты сдох, сволочь! – повторил он и прыгнул с мечом вперед. Бой продлился немногим более пяти ударов сердца, прежде чем Старый Лис небрежным движением выбил у молодого атлета меч.

Утопающий хватается за соломинку – Ант выхватил из-за пазухи маленький револьвер и разрядил весь барабан в грудь стоящего в паре метров Лиса.

– Ты чего… совсем сдурел от страха? – иронично поинтересовался Старик, нехорошо ухмыляясь. – Забыл про амулет Ларза?.. Ая-яй-яй… такой молодой, и такая плохая память… – посочувствовал он.

– Чтоб ты сдох, сволочь! – Особого разнообразия в диалог Ант не вносил.

– Ну, теперь можем спокойно поговорить, – произнес Старый Лис и, не убирая с лица нехорошую ухмылку, двинулся к обезоруженному противнику, – может, ты еще образумишься… поэтому начну я… пожалуй… с левого мизинца…

Ант медленно, не замечая зловонных испарений, отступал к краю обрыва, лицо его побледнело, черты лица заострились – он знал, что жить ему осталось столько, сколько продлится допрос, но быть телком на заклании не собирался – внезапно с яростным криком он кинулся на Старого Лиса.

Несмотря на кажущуюся бессмысленность такой атаки, трезвый расчет в ней определенно присутствовал: Ант был нужен Старику живым, поэтому от смертельного удара черным кинжалом он был застрахован, а дальше… дальше – как бог на душу положит… ведь можно и до горла Старого Лиса добраться.

И бог действительно вмешался – в виде случая. Случай – это псевдоним бога, когда он не хочет подписываться своим именем. Старик, падая на спину, ловко перекинул намного более тяжелого противника через себя и уже готов был зафиксировать его для проведения «беседы», да вот незадача – приземляясь, Ант приложился головой к острому обломку скалы, да так, что теперь его душа с высоты удивленно разглядывала свое неподвижное тело и тонкую струйку крови, вытекающую из пробитого виска.

Разумеется, в таком виде ни к каким «беседам» Ант был уже совершенно непригоден, а чрезвычайно популярного, в определенных кругах, набора «Полевой некромант», позволяющего «расспросить» и не совсем живых, да что там лукавить – и совсем неживых собеседников, у Старого Лиса с собой не было.

Денис Ольшанский сидел за пустым столом на кухне своей сильно запущенной однокомнатной «хрущобы». Жирные пятна и крошки нисколько не мешали владельцу помещения – он их просто не замечал. Пустоту стола оживляли два предмета – вернее, не совсем предмета… скажем так – две сущности. Одной из них была нераспечатанная пачка фенобарбитала; другой – муха, трудолюбиво исследовавшая его (стол) на предмет поиска пропитания. На душе у Дениса было так же пусто и скверно, как на кухонном столе.

«Если человек неудачник – то это надолго, – бесстрастно размышлял Денис, – в моем случае – навсегда».

Еще он думал о том, что самый легкий способ покончить с жизнью – это проглотить горсть таблеток, а не резать себе вены или сооружать виселицу на крюке для люстры, который может оборваться в любой момент, превратив какую-никакую, но трагедию, в фарс. Вариант прыжка с крыши вообще не рассматривался – Денис боялся высоты и вряд ли смог бы заставить себя не то что сделать решающий шаг, а даже просто приблизиться к краю девятиэтажной бездны. То же самое относилось к утоплению – Денис плавал плохо, воду не жаловал и умирать задыхаясь и захлебываясь не желал.

Похоронив днем единственного близкого человека – маму, находясь в здравом уме и твердой памяти, Денис принял окончательное и бесповоротное решение свести счеты с жизнью. Решение осознанное и не имеющее ничего общего с темными порывами душ экзальтированных старшеклассниц из эмо или студенток начальных курсов гуманитарных вузов, страдающих от прыщей, глупости и неразделенной любви.

Хотелось чаю, но заставить себя подняться Денис не мог. Он снова, как скупой рыцарь, стал перебирать свои «сокровища»… но, увы… – в шкатулке ничего не изменилось с последнего раза: по-прежнему на самом видном месте лежала огромная золотая монета размером с блюдце – главное желание, чтобы все наконец закончилось… ну и парочка медяков, типа чая.

Профессиональному неудачнику повезло только в том, что жил он в эпоху Интернета. Поэтому узнать название нужного лекарства и тут же его заказать труда не составило. В аптеке нужные таблетки отпускались строго по рецепту, а в Сети – пожалуйста!

Денис сильно устал; мысль о том, что надо встать из-за стола и что-то сделать, вызывала непреодолимое отвращение. Не собираясь бороться с собой, он подпер голову руками и невидящим взором уставился в стену. Денис не уловил момент, когда вместо обшарпанной кухни перед его глазами встали другие картины…

…бесстрастные лица кладбищенских рабочих, угрюмо ровняющих свежий холмик над могилой…

…сухие комья земли, падающие на крышку гроба…

…щемящее одиночество в катафалке: он, шофер и мама… – вернее, гроб с маминым телом…

…дорога с кладбища – ноги горят, будто их уже поджаривают в преисподней…

…лицо мамы, когда Денис откинул простыню… еще почему-то сама простыня – больничная, несвежая, с пятнами…

…Германия… первые шаги на протезах – маленьком чуде германского технического гения…

…Германия… доктор Нобель по-русски: «Зафтра фстаем на ногти, маладой шелловек!» Он так и сказал: «На ногти!», чем очень развеселил и Дениса, и маму… Тогда казалось, что все еще будет хорошо…

…Германия… приветливая симпатичная женщина в аэропорту с табличкой, на которой написано по-русски: «Ольшанский», а на второй строчке: «Госпиталь Святой Гертруды»…

…пачка денег на чистом бежевом кухонном столе – разница между старой – хорошей квартирой и этой – новой. И эта разница – возможность ходить…

…полные отчаяния глаза мамы, когда он упал с коляски…

…безразличное лицо лечащего хирурга: «Жизнь мы спасли… ну а ноги… выше колен тоже… спасли…»

…голос Веры в трубке: «Денис, я ухожу… выздоравливай…»

…тупое рыло внедорожника, накатывающегося на остановку с неотвратимостью цунами…