Тщательное изучение Евангельской истории, не искаженной ортодоксальными интерпретациями, обнажает определенные моменты. Обычные интерпретации, если бы люди только оценили их истинный смысл, всего лишь отражают чье-то понимание арамейских, греческих или латинских текстов. Тот факт, что большинство признанных комментаторов жило много веков назад, похоже, придает их словам совершенно необоснованное значение. Слова комментатора или интерпретатора нашего времени, очевидно, не имеют ценности в сравнении со словами комментаторов и интерпретаторов древности; между тем современные комментаторы, вероятно, умнее и лучше образованы, чем древние, а также имеют в своем распоряжении множество признанных переводов и точную науку. Мы страдаем – чему свидетельством теология – от невежества прошлого; странно, что древний комментатор пользуется большим весом, чем современный более образованный и умный человек.
Если Новый Завет достоверен в своем представлении Христа, если он прав, повторяя Его слова, что мы можем сотворить дела, “больше сих”, Им сотворенных, и если Христос верно сказал нам: “Итак, будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный”, то 25] почему мы не вправе признать способность человеческого существа развивать ум Христов и знать то, что Он предназначает нам знать? Христос сказал, что “исполняющий волю Божью человек – знает”; вот как учил Сам Христос, убеждая, что именно этот метод будет благотворен для каждого из нас.
Именно то, что это значение воли Бога зародилось в сознании Христа, привело Его к определенным великим решениям и заставило Его возгласить: “Отче! не Моя воля, но Твоя да будет”. Эти слова недвусмысленно указывают на конфликт и не говорят о синхронизации между двумя волями; они свидетельствуют о решимости Христа устранить любое противоречие между Своей волей и волей Бога. Внезапно Он обрел видение возникающего божественного намерения в отношении человечества и – через посредство человечества – в отношении планеты в целом. На той определенной стадии духовного развития, которой затем достиг Христос и которая сделала Его Главой духовной Иерархии, Тем, кто разработал процесс появления Царства Божьего и утвердил Себя Учителем всех Учителей, а также ангелов и людей, Его сознание стало абсолютно единым с божественным Планом; применение этого Плана на Земле, исполнение его цели – установления Царства Божьего, появления пятого царства природы, стало для Него просто осуществлением закона, и на это осуществление направлена вся Его жизнь.
План, его цель, его техники и законы, его энергия (любви) и тесная возрастающая связь между духовной Иерархией и человечеством стали Ему известны и были полностью поняты. В наивысшей точке этого совершенного знания, в момент Его полного подчинения необходимости пожертвовать Своей жизнью для осуществления этого Плана внезапно имело место великое расширение 26] сознания. Значение, намерение, цель всего этого и объемлющая божественная Идея (как она существовала в уме Отца) открылись Его душе – не Его уму, ибо откровение было гораздо более значительным. Он прозрел смысл божественности глубже, чем это когда-либо казалось возможным; мир смысла и мир явлений поблекли, и – эзотерически говоря – Он потерял всё Свое. В тот момент и энергия творческого ума, и энергия любви перестали быть Его. Он лишился всего, что делало жизнь приемлемой и полной смысла. Новый тип энергии стал доступен – энергии самой жизни, насыщаемой целью и побуждаемой намерением. Она была новой, неизвестной и до сих пор нереализованной. Впервые воля, которая до этого выражалась в Его жизни через любовь и творческую работу по утверждению нового домостроительства, стала для Него ясной. Именно тогда Он прошел через отречение в Гефсиманском саду. Более великое, более объемлющее, более включающее было открыто Ему, и всё, что до сих пор казалось таким жизненно важным, померкло перед этим великим видением. Именно эта живая реализация Бытия и отождествленности с божественным намерением Самого Бога, Отца, Господа Мира на уровнях осведомленности, о которых мы (пока) ничего не знаем, составила раскрывающуюся осведомленность Христа на Пути Высшей Эволюции.
Этот Путь Он прокладывает сегодня, начав прокладывать его в Палестине две тысячи лет тому назад. Он узнал, в неведомом ранее смысле, каково намерение Бога, человеческое предназначение и роль, которую Он должен играть в осуществлении этого предназначения. Мы на протяжении веков человеческого мышления мало внимания обращали на реакцию Христа на собственное предназначение в той мере, в какой оно определяет человеческое 27] предназначение. Мы уделяли мало внимания Его реакции на знание, которое открылось Ему. Мы были эгоистичны и скупы в своей реакции на Его работу и жертву.
Слово знать (в связи с посвященным сознанием Христа и сознанием меньших посвященных) относится к объему знания, которое посвященный обрел благодаря эксперименту, жизненному опыту и выражению. Первая трепетная реакция на монадическое “предназначение” и на всеобъемлющее универсальное влияние, которое способен оказывать Сын Божий, ощущается в сознании Христа – как и в сознании всех, кто повинуется Его предписанию и достигает совершенства, на которое Он указал как на возможность. Наивысшее божественное качество, или аспект, становится тогда ощутимым в жизни прогрессирующего Сына Божьего; Он знает смысл интеллекта; Он сознаёт значение любви и ее притягательное качество. Сейчас, благодаря этим двум распознаваниям, Он становится осведомленным о могуществе воли и реальности божественного намерения, которое эта воля должна (любой ценой) осуществить. Таков был главный кризис Христа.
В Евангельской истории зафиксировано (как доказательства такого божественного прогрессирующего раскрытия) четыре момента, когда это универсальное, или монадическое, понимание являло себя. Рассмотрим каждый из них:
1. Прежде всего, это Его заявление Своим родителям в храме: “Или вы не знали, что Мне должно быть в том, что принадлежит Отцу Моему?” Мы должны отметить, что Ему было тогда двенадцать лет, и потому работа, которой Он занимался (как душа), закончилась; двенадцать – это число завершенной работы, как свидетельствуют двенадцать подвигов Геркулеса, другого Сына Божьего. Символизм Его двенадцати лет замещается сейчас символизмом двенадцати апостолов, символом служения и жертвы. Он 28] был в храме Соломона, который является символом совершенной жизни души, так же как скиния в пустыне есть символ эфемерной несовершенной жизни преходящей личности; Христос, поэтому, говорил с уровней души, а не только как духовный человек на Земле. Произнося эти слова, Он служил как действующий Член Духовной Иерархии, поскольку родители нашли Его поучающим священников, фарисеев и саддукеев. Все эти пункты указывают на то, что Он уяснил Свою работу как Мировой Учитель, впервые осознав Своим физическим мозгом божественное намерение, или божественную волю.
2. Следующим является Его заявление, сделанное Своим ученикам: “Я должен идти в Иерусалим”, – после которого мы читаем, что Он “восхотел идти” в этот город. Так Он поведал, что перед Ним сейчас стоит новая задача. Единственное место непоколебимого "спокойствия" (таков смысл названия “Иерусалим”) – это “центр, где воля Бога известна”. Духовная Иерархия нашей планеты (невидимая Церковь Христова) не центр покоя, а водоворот любящей активности, место встречи энергий, приходящих из центра божественной воли и от человечества, центра божественного интеллекта. Христос ориентировал Себя на тот божественный центр, который назывался в древних Писаниях “местом невозмутимой решимости и уравновешенной неподвижной воли”. Это заявление отметило точку кризиса и решимости в жизни Христа и утвердило Его движение к грядущему божественному свершению.
3. Затем в Гефсиманском саду Он сказал: “Отче! не Моя воля, но Твоя да будет”, – тем самым показывая Свое осознание божественного предназначения. Смысл этих слов заключается не в согласии (как это часто заявляют христианские теологи) принять 29] боль, мучительное будущее и смерть. Это восклицание, несомненно, вызвано тем, что Он уяснил Свою универсальную миссию и интенсивно фокусировал Свою жизнь в универсальном смысле. Гефсиманский опыт был опытом, уникально возможным только для тех Сынов Божьих, Которые достигли Своей исключительной точки эволюции; этот опыт реально не связан с эпизодом Распятия, в отличии от того, как это подчеркивают ортодоксальные комментаторы.
