Тут появились первые посланные демоны и сам казнокрад. В руках у них был мешок из простыни, в который были завёрнуты деньги и драгоценности. И что, я все сорок девять таких свёртков таскать буду?

— Белиал, скажи своим, чтобы штору с окна сорвали и постелили на пол, — приказал я Королю демонов.

Штору сорвали и развернули на полу, куда высыпали самую первую добычу. В голове у виновного я прочитал, что он украл всего лишь миллион. Это был самый бедный из узбекских партийных работников.

— Шагай домой, — сказал я этому дураку, — и если кому-нибудь скажешь хоть слово, они вернутся. Только уже не за деньгами. Понял?

Тот часто-часто закивал головой и бегом выбежал из кабинета. А потом пошёл поток. Только успевали ссыпать отобранное нечестно нажитым путём. Деньги, золото, валюта. Даже серебряные изделия в счёт недостачи пошли. Самыми последними были самые богатые. Там счёт пошёл на миллиарды. На закуску я оставил самого главного. После того, как его тщательно вытрясли, я ему сказал:

— Советую написать заявление по собственному желанию, — сказал я посеревшему бывшему главе Узбекистана. — Завтра, на Политбюро, тебя снимут с должности и исключат из партии. Так что, гражданин Рашидов, можете идти, но покидать город не рекомендую.

Он медленно вышел с опущенными плечами из уже не своего кабинета.

— Белиал, — обратился я к главному демону, — недостача из двоих людей образовалась. Деньги и золото принесли, а людей куда дели? В расход пустили? Мы так не договаривались.

— Издержки профессии, мессир, — ответил тот чисто по-нашему, по-людски.

— Ладно. Издержки, так издержки. Исчезни.

После чего я остался один. На всё про всё у меня ушло чуть больше часа. Стахановец прямо какой-то получился. Только прикол был в том, что эта куча добра тянула на двадцать шесть миллиардов. На один миллиард больше. А всё потому, что демоны успели у родственников задержанных побывать и устроить там шмон. А те тоже воровали, только по другим делам. Кто-то был директором мясокомбината, а кто-то — директором городского рынка. Это моя вина, не чётко поставил задачу. Вот поэтому черти, то есть демоны, немного погорячились. Но больше — не меньше, всё в казну пойдёт.

Так, штору мне свернули и связали в очень большой узел. Пришлось его уменьшить до размера носового платка и убрать в карман. Теперь надо на демонстрантов в окно посмотреть и решить, что с ними делать. А нету никаких демонстрантов, все к этому моменту разбежались. Вот так надо работать, товарищи, «без шума и пыли». Так, где тут прямая связь с Кремлём?

— Леонид Ильич, это я, — сообщил я в трубку, услышав голос Генсека. — Докладываю, задание выполнено и перевыполнено. На улицах тихо, митингующие сами разошлись по домам.

— Молодец, — похвалил меня Брежнев. — У меня сейчас встреча с индусами, так что только через час освобожусь.

— Понял, — ответил я. — Через час буду у вас.

Значит, можно телепортироваться на работу и там пообедать. Утро для меня было слишком энергозатратным и срочно требовались дополнительные калории.

Появившись теперь уже в своём рабочем кабинете, я сам открыл дверь и вышел в приёмную. Не, мне огромные приёмные и кабинеты не нужны. Не в футбол же в них играть.

— Вы уже вернулись? — спросила Лера, увидев меня. — Приходил парторг и сказал, что надо сдать партвзносы.

— Я на обед иду, — ответил ей я. — Партбилет у меня лежит в сейфе, я вам его на обратном пути отдам вместе с деньгами. Пусть мне штамп поставят за май. И через полчаса вызовите ко мне Ситникова.

В буфете я съел полторы своих обычных нормы. А как вы хотели? После того, как воскресил Галину Леонидовну, я же сразу отправился в Ташкент. Краем глаза я видел, что официантки удивляются моему аппетиту. Что поделать. Как правильно сказал главный демон, что это «издержки профессии».

Когда я почти доел свой обед, пришёл Ситников.

— Ну что, спас? — спросил он.

— Да, — ответил я коротко, давая понять, что детали разглашать не намерен.

— А про Ташкент ничего не сообщали?

— Около здания ЦК КП Узбекистана была небольшая группа митингующих, но как только они узнали, что казнокрады решили добровольно вернуть награбленное, то сразу разошлись по домам.

— Ну дела. Первый раз слышу, чтобы такое было. Так уж и добровольно?

— Не совсем. Пришлось лично позвонить и вправить всем мозги. Рашидов, осознав свои ошибки, даже решил сам написать заявление об уходе на пенсию.

— Невероятно. И чего это вдруг?

— Я ему объяснил, что завтра на Политбюро его снимут с должности и исключат из партии.

— Вот теперь мне всё понятно. Крут ты стал, Андрей Юрьевич. Скоро одного твоего слова все мздоимцы и растратчики начнут бояться.

— Так это же хорошо. У нас ещё много проблем в южных республиках. Леонид Ильич на пенсию собрался. И догадайся, кого он хочет вместо себя поставить?

— Это было ожидаемо. Я ещё два месяца назад говорил, что ты далеко пойдёшь.

— С вас статья в «Правду» на эту тему. Чтобы вся страна завтра узнала, как надо искоренять воровство на местах.

— Хорошо, сделаю. Мы сеанс сегодня провести успеем?

— Пошли тогда сейчас. Ты потом пообедаешь, мне ещё к Брежневу через полчаса ехать.

У себя в кабинете я долечил Василия Романовича. Он был очень доволен. А я, глядя на него, решил поставить жирную точку в вопросе с Андроповым и Сусловым. Как раз, я улетаю, вот пусть их без меня и хоронят. Иначе мне бы пришлось на этой муторной церемонии присутствовать. Если коротко, то процедура делилась на четыре части: артиллерийский лафет, Колонный зал Дома Союзов, речи с трибуны Мавзолея и могила у Кремлёвской стены. Главное, что балет «Лебединое озеро» по телевизору показывать не будут. Не Генсеков же хоронят. Глядя на сегодняшнее Политбюро, ну, кроме меня, конечно, аббревиатуру СССР народные шутники расшифровывали как «Страна Самых Старых Руководителей». Ничего, через два года шутка будет уже неактуальна.

Так, пора к Брежневу. Я попрощался с Лерой, которая стояла грустная, и отдал ей партбилет.

— Лер, — сказал я ей, — я же буду ещё здесь появляться. У меня ведь Политбюро завтра в пять. Так что не грусти.

— А я думала, что тебя целых три недели не увижу, — сказала она, просияв. — У меня аж сердце сжималось при мысли, что тебя так долго не будет.

После прощального поцелуя, я телепортировался в Кремль. На этот раз Брежнев был один.

— Рассказывай, герой, — сказал Генсек, увидев меня. — Мне уже звонили из Ташкента. Чисто ты там сработал. Рашидов заявление написал об уходе на пенсию. Твоя работа?

— Моя. Я завтра на Политбюро поставлю вопрос об исключении его из партии.

— Я тебя поддержу. Давно пора с воровством кончать. Так ты что, телепортируешься на Старую площадь прямо из самолёта?

— Я уже это не раз делал.

— Лихо. Сколько денег удалось вернуть?

— Двадцать шесть миллиардов рублей.

— Так это даже больше, чем ты в своей статье указал. Откуда ещё один миллиард?

— Мои помощники, дополнительно, к родственникам и друзьям казнокрадов заскочили. А там директор рынка, директор мясокомбината. В общем, я план выполнил и перевыполнил.

— Там про каких-то чертей мне рассказывали.

— Демонов. Пришлось привлечь их, чтобы ускорить процесс.

— А я и не знал, что они существуют. Как они хоть выглядят?

— Белиал, покажись.

Вид появившегося, как и я из ниоткуда, Короля демонов, поверг в шок Брежнева. Жуткий вид и запах серы произвели на него ужасающее впечатление.

— Вот это да, — сказал Генсек, немного придя в себя. — Я в Бога-то не верил, а тут живого демона на старости лет лицезреть сподобился. Слушай, отправь его назад.

— Исчезни.

Брежнев аж вздохнул свободно, когда понял, что Белиала больше нет в кабинете.

— Да, — сказал он, — с тобой не соскучишься. А где двадцать шесть миллиардов?

— Вот они, — ответил я, достал маленький узелок из кармана и вернул ему прежний вид. — Я не считал, но должно быть точно. Часть у них было в золоте и валюте, поэтому я приказал забирать всё.