Женька кивнула и пошла со сцены, а мы продолжили репетицию. Через пять минут пятеро агентов секретной службы, лежащих на полу, зашевелились. Мы доиграли первый куплет «The Rhythms of The Night» и я крикнул им:

— Эй, клоуны. Если ещё раз я вас увижу на сцене, то так легко не отделаетесь. И передайте остальным, что наша сотрудница пошла встречать на вход нужного мне человека.

Обалдевшая от такого к себе обращения, охрана ещё минуты две очухивалась, а потом, оглядываясь на меня и прихрамывая, побрела прочь. А мы спокойно закончили репетицию и отправились в гримёрку. Обе гитары я взял с собой. Мало ли кому взбредёт в голову влезть на сцену. Хоть охрана и стояла у всех входов в зрительный зал, но я ей не доверял.

До начала концерта оставалось ещё двадцать пять минут. Тут вернулась Женька и привела за собой Вилли Токарева. О, знакомые усы и улыбка. Мы поздоровались и я пригласил гостя присесть. В гримерной был маленький закуток, отгороженный картонными перегородками. Вот там мы с Вилли и устроились.

— Охрана лютует, — сказала француженка, беря с нашего столика бутылку с водой, которые все здесь я уже давно проверил. — Нам пыталась помешать пройти, но я им передала слово в слово твои слова. И знаешь, мгновенно отстали.

— Вот так, Вилли, — сказал я, обращаясь к будущей звезде русского шансона, — приходится и охране президента мозги вправлять.

— Они теперь все тебя боятся, — ответил тот, ухмыляясь в свои пышные усы. — После вчерашних твоих репортажей по телевидению, вся Америка стоит на ушах.

— Знай наших. Мы же советские люди. А теперь к делу. Позвал я тебя сюда, потому, что у меня к тебе есть несколько предложений. Первое, я готов вернуть тебе советское гражданство. Если ответ будет положительный, то получишь помощь для записи своего альбома. Я знаю, ты его готовишь к выпуску.

— Интересное предложение. Я, в принципе, не против. В Америке очень тяжело жить, если у тебя нет денег.

— С этим не проблема. Первые альбом запишешь на EMI здесь в Нью-Йорке бесплатно, а потом посмотрим. И денег выделю. Так что решай.

— Хорошо. На таких условиях я готов. Только где мне тогда жить?

— Если ты по поводу страны, то где хочешь. У тебя будет двойное гражданство. А если ты о квартире, то вот тебе сорок тысяч долларов. Съезжай завтра же из своей и сними приличные апартаменты.

— Ого, вот это размах. Я сюда со ста долларами в кармане приехал, а тут сразу такая сумма.

— Это не просто подарок. Это подъемные. Потом подпишешь со мной контракт, то есть с моим московским продюсерским центром в моём лице. Двадцать пять процентов от прибыли идёт нам, а остальные тебе и на пять лет. Идёт?

— Конечно, идёт. Американцы с новичков семьдесят берут.

— Наташа, — крикнул я начальнице международного отдела своего Центра, — в понедельник с Вольфсоном составьте контракт и передай его потом мне. А мы с Вилли вечером пересечемся и он его подпишет.

— Я могу и завтра утром составить сама, — ответила она, — тогда днём можете подписывать.

— Отлично. Значит, в пятницу утром у меня запись со Стингом и Стюартом, а днём я встречаюсь с нашим гостем.

— Как там в Союзе? — задал мне свой чисто эмигрантский вопрос Вилли, которого, как и любого бывшего Советского человека, мучила ностальгия.

— Большие изменения я там начал и Леонид Ильич меня поддерживает.

— Я читал об этом и до конца не верил. И что, в конечном счете, будет?

— Нечто похожее на НЭП, только лучше.

— Тогда я полностью согласен. Спасибо за приглашение на концерт. Не ожидал. А как мне быть с работой? Я иногда пою в ресторанах на Брайтон-Бич и живу там недалеко. Потому, что цены на жильё приемлимые.

— С жильём мы решили. Район должен быть респектабельным. Теперь твой продюсер я. Поэтому обязан соответствовать. Завтра днём ты где выступаешь?

— В ресторане «Татьяна». Там неплохо кормят, а вечером там настоящие гулянки закатывают. Меня тоже иногда приглашают, но я чаще днём выступаю, с двух.

— Тогда завтра в три я туда подъеду. Подпишем контракт и я объявлю всем, что теперь я занимаюсь твоей музыкальной карьерой. Ну а потом начну тебя дальше раскручивать, как серьёзного шансонье.

— Я очень рад знакомству и тому, что смогу бросить эту опостылевшую работу в такси и заниматься только творчеством.

— Мне тоже интересно будет поработать с автором-исполнителем русских песен в стиле шансон. Взаимно рад знакомству. До завтра.

Вилли ушёл, а я подумал, что пока я в Америке, я могу вернуть на родину молодых и талантливых эмигрантов. Сейчас в Нью-Йорке живут Михаил Шемякин, Эрнст Неизвестный, Эдуард Лимонов и другие. Вилли будет первой ласточкой. Они, всё равно, вернутся в Россию, но гораздо позже. А я это сделаю раньше.

— Одно дело сделал, — сказал я, выходя к своим. — Остался концерт. Все готовы?

— Да, — ответили мне четыре мои жены, одна любовница и друг, чью девушку я теперь называю своей любовницей.

Мы вышли из гримерной, где нас встретила Кэтрин.

— Желаю удачи, — сказала она нам. — Зал полон. Президент уже там.

— Спасибо, — ответили мы все.

— Кэтрин, — обратился я к ней, пригласив отойти в сторону, — у меня после концерта состоится встреча с вашим президентом. Подготовьте, пожалуйста, какое нибудь помещение, где есть телевизор и видеомагнитофон.

— Я могу предложить вам свой кабинет. Там удобно и всё необходимое есть.

— Благодарю.

Я ответил и подумал, что стоит перед отлётом дать здесь ещё один концерт. Когда к тебе по-доброму и с уважением относится директор такого известного театра, то хочется её отблагодарить дополнительным выступлением.

Наташа, Ди и Женька остались за кулисами, чтобы помогать переодеваться Солнышку и Маше. А наша четвёрка вышла на сцену и занавес начал разъезжаться в стороны. Я знал, что он весит несколько сотен килограммов и украшен шитьём из чистого шёлка и блёстками. Но это видели только зрители, нам же открывался вид только с изнанки.

Ну вот и аплодисменты. Значит, здесь нас ждали. Хлопает и президент, а рядом с ним его жена тоже рада нас видеть. Картер решил взять с собой супругу, чтобы его неожиданный приезд в Нью-Йорк не выглядел паническим. А так всё похоже на культурную программу. Сотрудники его службы, официально называемой Секретной службой США или USSS, особо не отсвечивали. Видимо поняли, что третий раз им не поздоровится. Помимо президента, в зале я сразу заметил ярко-оранжевое пятно из одежд. Ага, Далай-лама и его два помощника решили тоже посетить наше сегодняшнее выступление. Ну пусть ещё раз посмотрит, какой из меня получился аватара Вишну.

— Леди и джентльмены, — обратился я к залу, специально не выделяя президента из общей массы присутствующих, — я рад приветствовать всех вас в этом прекрасном зале. Специально для этого сегодня днём мною были написаны несколько песен, чтобы порадовать вас очень красивой музыкой. Откроем же мы свой концерт песней, которую я исполнял вчера в прямом телевизионном эфире. Итак, «More Than Words».

Поклон, повторные аплодисменты знакомой песне и мы с Солнышком завораживаем зал своим исполнением. Под гитару здесь петь просто потрясающе. Это тебе не на пресс-конференции её исполнять. И зрители это тоже почувствовали. Результатом чего стали бурные аплодисменты и крики «Браво!» после окончания её исполнения.

Затем я объявил леди Sweetlane с песней «I Will Always Love You». Да, такого здесь от советской певицы явно не ожидали. Да и не слышали никогда. Некоторые дамы вытирали глаза платочком. Эта песня, действительно, настоящий шедевр. И Солнышко исполнила её изумительно.

Помимо шквала аплодисментов, понесли первые цветы. Действительно, такая песня тронет душу любого человека. Ну что ж, теперь ещё один сюрприз. Я объявил леди Maria и её песню «Without You». Вы хотели ещё шедевров, «их есть у меня».

Две любовные песни подряд, да в таком прекрасном исполнении, доведут любую женщину до слез. Что и произошло сейчас в этом зале. Маша была восхитительна и сама знала это. А теперь об этом знали все. Телевидения, на этот раз, в зале не было. Это я не согласился. Мало предложили за трансляцию. Они предлагали каких то жалких триста тысяч долларов. Вот теперь пусть жалеют об этом. Наверняка в зале сейчас сидят парочка медиамагнатов и видят, на что мы способны. Завтра все газеты напишут о грандиозном успехе советской группы. Скажут, что без балалаек и медведей мы тоже кое-что можем. А вот увидеть по телевизору его не смогут из-за прижимистости некоторых отдельных личностей.