– Тебе не нравится? А по-моему, Мафей очень симпатичный мальчишка.

– Симпатичный. Только знаешь, сколько он натерпелся в детстве за эти уши? Его дразнили и постоянно за них дёргали. Он до сих пор помнит и обижается. Тебя никогда не дразнили в детстве?

– Нет. Меня начали дразнить, когда я был уже взрослым мужчиной и… Да я тебе об этом уже рассказывал.

– Насчёт ответа за слова? Рассказывал… Диего, а почему у тебя не может быть детей?

– А ты что, хочешь от меня ребёнка?

– Боже упаси, мне только ребёнка не хватало для полного счастья. Я так, из любопытства. Можешь не рассказывать, если это что-то слишком печальное или какая-то тайна.

– Да нет, просто я сам не очень знаю… Я тогда был совсем маленький, года три или четыре. Залез в лабораторию и поиграл с алхимическими реактивами… Не расспрашивай меня, пожалуйста, о моей прошлой жизни. Мне всё время хочется тебе что-то рассказать, а нельзя ведь. Лучше расскажи мне сама что-нибудь.

– Что?

– Как ты подружилась с первыми лицами королевства. Это должно быть весело.

– Почему ты решил, что весело?

– Ваш король Шеллар такой смешной…

– Нечего над ним смеяться, – укоризненно перебила его Ольга. – Он хороший.

– Конечно хороший, кто же спорит. Но и смешной тоже, особенно когда садится в кресло… Ага, хихикаешь? Сама, наверно, замечала, как он складывается и раскладывается?

– Не смейся. Я не хочу. Может, тебе это непонятно… Над тобой когда-нибудь смеялись? Не за то, что ты сказал или сделал что-то смешное, а просто так – за длинный нос, за дурацкую причёску, за те же уши…

– Я понял, – усмехнулся Кантор, хотя такие проблемы ему всегда было трудно понять – уж что-то, а его внешность никакими недостатками не страдала. – Нет, конечно. Я всегда был симпатичным парнем и, чтобы найти какой-то недостаток, пришлось бы уж очень постараться. Правда, однажды надо мной пытались посмеяться по поводу того, что я незаконнорождённый. Я засмеялся в ответ и сказал: «Да, я ублюдок, и я себя обожаю. Мне нравится быть ублюдком. А вы можете идти на два пальца с вашими претензиями.»

– И показал им эти самые два пальца, – со смехом добавила Ольга.

– Ну да.

– Я смотрю, у тебя один универсальный метод на все случаи жизни. И они пошли?

– Нет, конечно. С тех пор у меня этот шрам. Я же говорил, что метод опасный.

– Диего! Ну что ты делаешь!

– Ласкаю твою грудь. Тебе это неприятно?

– Я же завожусь!

– Ну и прекрасно. Наконец-то.

– Я сейчас начну к тебе бесстыже приставать, и будешь знать!

– Так начинай скорей.

– Ты что, серьёзно? А как же твоя голова?

– А причём тут голова? Главное, не отрывать её от подушки, а так она не мешает. Опусти руку ниже. Ещё.

– Ну ничего себе! Больной называется!

– Такие мы, горячие мистралийские парни.

– А как у тебя получается… в таком состоянии?

– Я по тебе с ума схожу. В любом состоянии. У тебя что, под халатом ничего нет?

– А что там должно быть?

– Восхитительно! Тут не то, что больной, мёртвый не устоит!

– Интересно, а как ты собираешься это делать, не отрывая голову от подушки? Я на тебя не полезу, у меня сил не хватит. На этаж-то еле поднялась.

Кантор тихо засмеялся.

– Это мелочи. Нужно только немного фантазии.

– Ну что с ним там? – спросила доктор Кинг, выжидающе глядя на Амарго.

– Да все в порядке, с чего ты так раскричалась? Я его довёл до хижины, и он спокойно спит себе. И стоило учинять такой скандал?

Он повесил в шкаф куртку, сложил в ящик стола ремень и оружие, и стал натягивать потрёпанную мантию.

– Конечно стоило! – возмутилась доктор. – Он что, полный идиот? У него могло быть кровоизлияние в мозг! Ты знаешь, как повышается давление при…

– Знаю, – перебил её Амарго. – Может, он не знал. Он, вообще-то, человек далёкий от науки. Но ничего же не случилось. Человек спокойно спал себе после приятно проведённого времени, и вдруг его будят пинками и воплями о том, что он идиот, придурок и сексуальный маньяк… Выходи, я закрою дверь… И девушку перепугала насмерть, она теперь всё время будет переживать и думать, не случилось ли с ним чего. Её-то зачем было будить? Я еле успел выскочить за дверь. А если бы она меня увидела?

– Ладно, пошли, – проворчала доктор, осматривая собеседника. В потрёпанной мантии и шапочке грозный командир превратился в скромного алхимика, человека пожилого, небогатого и преданного науке. Его неплохо знали в городе, чудаковатого старичка мэтра Альберто, мистралийского эмигранта, которого доктор Кинг приютила в своём полуподвале из благотворительности и все той же преданности науке. Злые языки утверждали, что не только, но мало ли что расскажут об одинокой женщине, имеющей ребёнка неизвестно от кого.

– К тебе или в кабинет? – уточнил Амарго.

– Как же, ко мне! Четыре утра. Тебя увидят, когда будешь выходить, и опять будет разговоров на неделю. В кабинет.

Амарго вздохнул и последовал за ней. Логики в её рассуждениях он не нашёл, но спорить не хотелось. Какая разница, откуда он будет выходить? Почему, если он выйдет из её комнаты, все решат, что он её любовник, а если из кабинета – в пять утра! – то не решат?

– Стелла, – начал он, – ну почему мы должны непременно прятаться? Пусть себе все знают, что мэтр Альберто – твой любовник и успокоятся на этом.

– Ещё чего! – возмутилась доктор. – Не хватало! Ты помнишь, сколько лет мэтру Альберто? Посмотрись на себя в зеркало в этой мантии! Ты смотришься на шестьдесят, как минимум!

– Ну, положим, не на шестьдесят… Да мне и так, в общем-то, не двадцать. И даже не тридцать.

– И даже не сорок, – проворчала Стелла.

– А кроме возраста мэтра Альберто, что тебя смущает? Все равно ведь все знают.

– Отстань. И помолчи до кабинета. Услышит кто-нибудь.

Они в молчании прошагали по коридорам и скрылись за дверью кабинета главного врача. Стелла заперла дверь изнутри и села на край стола, подбрасывая на ладони ключи.

– Ну, что ты хотел спросить? – поинтересовалась она.

– Что всё-таки произошло? Разобрались вы наконец? Вспомнил он хоть что-нибудь?

– Я с ним больше не разговаривала. Наверное, вспомнил, раз с Элмаром общался.

– Расскажи, что знаешь. Я попробую понять, что же с ним всё-таки происходит. У меня до сих пор ум за разум заходит, если бы я сам не видел его с девушкой в одной постели, не поверил бы.

– Да я, в общем, все знаю. Началось все с того, что его заколдовали и он стал самим собой. Вот в таком состоянии он познакомился с Ольгой, погуляли они хорошенько, напились, наркотиков наелись, потрахались, а наутро магия рассеялась – и разбежались. После чего она срочно решила отравиться, а её друзья решили, что из-за него, и дали ему по башке.

– Невероятно содержательный и подробный рассказ, – вздохнул Амарго. – Так что, выходит, он стал сам собой насовсем? Раз мы его опять обнаружили в такой компрометирующей ситуации? И теперь так и пойдёт – пьянки, бабы, наркотики и прочее? Или он просто влюбился? Что она за девушка, эта Ольга? Ты её знаешь?

– Немного. Её Тереза знает. Местами ничего, правильная девчонка, а местами… То ли в их мире люди такие, то ли она просто чокнутая немного.

– А она переселенка? Ну, тогда понятно. Переселенка, да ещё и чокнутая – это самая подходящая пара для Кантора. Они просто нашли друг друга.

– На здоровье, – проворчала Стелла. – Пусть эта чокнутая парочка делает, что хочет, только не в моей клинике. Ты все выяснил?

– У тебя разве выяснишь? – снова вздохнул Амарго. – Я лучше попробую с ним ещё раз поговорить.

– Ну, раз у тебя все, тогда я у тебя кое-что спрошу. Ты чему ребёнка учишь?

– Ты о чём?

– Я о том, что ты подарил ему нож и сказал, что если кто-то в школе посмеет его дразнить, этот нож можно пускать в ход. Ты что, совсем в старческий маразм впал? Тебе здесь не Мистралия. Здесь так нельзя.

– Нельзя? – рассердился Амарго. – А дразнить мальчика мистралийским байстрюком – можно? И ты спокойно на это смотришь!