И особо обращаем внимание читателя на то, что И.В.Сталин принёс свои извинения В.Г.Грабину не при очередном обсуждении в Кремле артиллерийских вопросов спустя некоторое время; И.В.Сталин, поняв, что был не прав и проявил несдержанность в отношении В.Г.Грабина, сам искал его для того, чтобы принести извинения и успокоить человека, видя в каком состоянии тот покинул Кремль и сколько вокруг него угодничающих перед вышестоящими руководителями подхалимов и завистников.

А вот, что утверждает Н.С.Хрущёв в своём докладе ХХ съезду:

«Однажды после войны при встрече Сталина с членами Политбюро Анастас Иванович Микоян [69] как-то сказал, что вот, мол, Хрущёв тогда был прав, когда звонил по поводу Харьковской операции, что напрасно его тогда не поддержали. Надо было видеть, как рассердился Сталин! Как это так признать, что он, Сталин, был тогда не прав! Ведь он “гений”, а гений не может быть неправым. Все, кто угодно, могут ошибаться, а Сталин считал, что он никогда не ошибается, что он всегда прав. И он никому и никогда не признавался ни в одной большой или малой своей ошибке, хотя он совершал немало ошибок и в теоретических вопросах, и в своей практической деятельности. После съезда партии нам, видимо, необходимо будет пересмотреть оценку многих военных операций и дать им правильное объяснение».

Со Сталиным можно было обсуждать и тему репрессий и их необоснованности, но обсуждать не вообще с позиций абстрактного гуманизма, а — конкретно и по существу. А.С.Яковлев приводит свой разговор с И.В.Сталиным в июле 1941 г.:

«— Товарищ Сталин, вот уже больше месяца, как арестован наш замнаркома по двигателям Баландин. Мы не знаем, за что он сидит, но не представляем себе, чтобы он был врагом. Он нужен в наркомате, — руководство двигателестроением очень ослаблено. Просим вас рассмотреть это дело.

— Да, сидит уже дней сорок, а никаких показаний не дает. Может быть, за ним и нет ничего… Очень возможно… И так бывает… — ответил Сталин.

На другой день Василий Петрович Баландин, осунувшийся, остриженный наголо, уже занял свой кабинет в наркомате и продолжал работу, как будто с ним ничего и не случилось…

А через несколько дней Сталин спросил:

— Ну, как Баландин?

— Работает, товарищ Сталин, как ни в чём не бывало.

— Да, зря посадили.

По-видимому, Сталин прочёл в моем взгляде недоумение — как же можно сажать в тюрьму невинных людей?! — и без всяких расспросов с моей стороны сказал:

— Да, вот так и бывает. Толковый человек, хорошо работает, ему завидуют, под него подкапываются. А если он к тому же человек смелый, говорит то, что думает, — вызывает недовольство и привлекает к себе внимание подозрительных чекистов, которые сами дела не знают, но охотно пользуются всякими слухами и сплетнями… Ежов мерзавец! Разложившийся человек. Звонишь к нему в наркомат — говорят: уехал в ЦК. Звонишь в ЦК — говорят: уехал на работу. Посылаешь к нему на дом — оказывается, лежит на кровати мертвецки пьяный. Многих невинных погубил. Мы его за это расстреляли.

После таких слов создавалось впечатление, что беззакония творятся за спиной Сталина. Но в то же время другие факты вызывали противоположные мысли [70]. Мог ли, скажем, Сталин не знать о том, что творил Берия?» (А.С.Яковлев “Цель жизни” (записки авиаконструктора), Москва, «Политиздат», 1973 г., цитируется по публикации в интернете: http://www.airwar.ru/other/bibl/yakovlev.html и далее

http://www.airwar.ru/other/bibl/yakovlev.zip, файл 20.html).

Ни одного факта, аналогичного тем, что сообщают В.Г.Грабин и А.С.Яковлев, Н.С.Хрущёв в своём докладе не привёл, хотя не мог не знать, что такого рода факты были, и что они — не единичны. Но они не лезли в оглашаемую через него официальную схему “правдивого” понимания эпохи: «Сталин — маньяк-властолюбец, а мы — все прочие — невинные жертвы его маниакальной подозрительности, неверия людям и деловой некомпетентности».

В приведённом выше фрагменте воспоминаний В.Г.Грабина есть фраза, в которой мы отметили важный для понимания эпохи, личности И.В.Сталина и взаимоотношений с ним аспект: «мой спор со Сталиным носил - если не вникать в его суть (выделено нами при цитировании) — характер вызова, а квалифицировать это как саботаж или вредительство — за этим дело не станет». И на тот же аспект, но в изложении И.В.Сталина, указывает А.С.Яковлев: «Толковый человек, хорошо работает, ему завидуют, под него подкапываются. А если он к тому же человек смелый, говорит то, что думает, — вызывает недовольство и привлекает к себе внимание подозрительных чекистов, которые сами дела не знают, но охотно пользуются всякими слухами и сплетнями (выделено нами при цитировании)…»

Поэтому встаёт вопрос: “Мог ли И.В.Сталин — один — проверить все следственные дела и разделить те из них, в основе которых лежат доносы или вредительское рвение самих «чекистов», и те из них, в которых действительно вскрыто вредительство и иная антигосударственная деятельность? Ответ очевиден: — Не мог… И никто — ни Сталин, ни Христос, ни кто-либо другой — не может подменить своей персоной, сколь бы она ни была одарённой, весь государственный аппарат и всю хозяйственную власть ни в России, ни в какой-либо иной стране.

А дефицит профессионально грамотных кадров и просто порядочных людей был и тогда, как и ныне. Но об этом Н.С.Хрущёв в своём докладе ХХ съезду не сказал ничего. И потому, если не вникать в суть дел, то Н.С.Хрущёв представляется правым: И.В.Сталин — маниакально подозрительный тиран, а все прочие — безвинные жертвы.

Но вот то, что сам Н.С.Хрущёв и последующие “вожди” КПСС и СССР не желали вникать в суть дел, не желали систематически и по существу вопросов лично работать с письмами [71], поступающими на их имя от простых граждан и от профессионалов, болеющих за дело, а доверялись во всём официальным докладам и мнениям иерархии бюрократов, — это факт; и они действительно часто не терпели возражений — это тоже факт.

А если и терпели, то разрешение конфликта мнений передавали на суд как бы подчинённого им аппарата бюрократии, который трансформировал конфликт мнений в конфликт личностей по поводу неприятия подчинёнными или простыми гражданами якобы заведомо мудрых распоряжений вышестоящего начальства, занимая в этом придуманном им же конфликте сторону “начальства”, мнение которого сами же и формировали [72].

В период правления преемников И.В.Сталина из числа профессионалов мало кого арестовывали за вредительство или «политику», но профессионалы, выражавшие своё несогласие с вышестоящими начальниками, тем не менее при правлении Н.С.Хрущёва и его преемников не удерживались ни в партийном и государственном аппарате, ни в профессиях. Это и отличает эпоху, начало которой положил ХХ съезд, от эпохи И.В.Сталина: при И.В.Сталине профессионализм ценился и накапливался в аппарате управления и во всех профессиональных сферах.

Различие темпов научно-технического прогресса, экономического и общекультурного развития СССР в сопоставлении с современными ведущими капиталистическими державами в эпоху И.В.Сталина и в последующие времена — интегральное подтверждение лживости ХХ съезда и всей проистекающей из него политики: рабский труд не эффективен,и режим И.В.Сталина не мог быть исключением из этого общеисторического правила, как не были исключениями из этого правила все послесталинские режимы в СССР и России.

Иными словами:

Если в сталинскую эпоху темпы экономического и общекультурного развития СССР были высочайшими, то это означает, что она, в отличие от последующих времён, не была эпохой тирании, основанной на страхе и рабском труде, хотя и многие в СССР были преисполнены страхов, в том числе и тех, что были вызваны реальными злоупотреблениями властью по мелочному своекорыстию и реальным целенаправленным вредительством антибольшевистских политических сил.