К своему стыду, он позавидовал их близости.

Он открыл коричневую тетрадь. Там были более новые примечания, которые она сделала на полях рядом с некоторыми именами, например Сорхкафарэ. Примечание гласило, что он жил во время Великой Войны. Она активно работала, чтобы скрыть информацию от чужих глаз. Но в первую очередь в его мыслях стоял один вопрос: почему она полностью исключила его из своих воссозданных по памяти записей? Она упомянула всех вампиров, кроме него.

Чейн вернулся к той мысли, что Винн намеренно скрывает информацию. Осознание перевернуло всё в его голове, а его руки начали дрожать. Она совсем не пыталась вычеркнуть его из своей жизни.

Винн скрыла это, пытаясь… защитить его.

А сейчас он слышал, как она возвращается.

Он не мог позволить ей увидеть себя в таком состоянии. Ему отчаянно хотелось сохранить тетради — особенно бледно-голубые — чтобы оставить часть ее для себя. Но она пошла на многое, чтобы скрыть его существование, наряду с любой возможной информацией, которую могли узнать их враги.

Вздрогнув, Чейн кинул старые тетради в огонь и бросился назад в тень. Он не оглядывался, поскольку не мог смотреть, как они горят.

Несколько ночей спустя, после заката, Чейн наблюдал, как Винн и Красная Руда поднимаются на одно из предгорий. Иногда, они оба использовали концы своих посохов, чтобы вогнать их в землю и прислушаться, стараясь уловить эхо от пустого пространства.

Тень шагала рядом с Винн, обнюхивая землю и камни. Как и Чейн, она была неохотным помощником в этой задаче. Выбор состоял в том, чтобы или помочь или ничего не делать. Последнее рассеяло бы все иллюзии Винн, что они желают успеха её предприятию.

До сих пор они оба пытались помочь, несмотря на свои возражения. Но недавнее открытия Чейна, что Винн жжёт свои записи, разорвало все его связи с её миссией Гильдии. Но это только усилило его решимость защищать ее, даже от неё самой.

После четвертой ночи, проведённой в обыскивании предгорий вокруг станции, они так и не нашли ключей к разгадке скрытого прохода под горами. Их припасы почти закончились, а дичи здесь не было, так что он и Тень не могли охотиться. Чейн внимательно следил за поведением Винн, наблюдая за любыми признаками растущей неуверенности.

Наконец, пришло время действовать.

— Это нелепо, — заявил он. — Мы напрасно тратим время.

Когда Винн посмотрела на него вниз, стоя выше по склону, он ожидал, что она будет спорить, но на мгновение на ее милом, покрытом пылью лице появилось сомнение, как будто она частично была согласна с ним. А он знал, что была. Нужна была только самая крошечная трещинка в броне ее решимости.

— Еще одна ночь, — не очень уверенно сказала она. — Если сегодня мы ничего не найдем, то завтра вернёмся в проход и двинемся к хребту.

Он увидел боль в ее глазах, когда она произносила эти слова. Поиски «упавшей горы» в огромном хребте можно было сравнить с поиском помеченной гальки в стремительном потоке горной реки[3]. Тень подняла на нее глаза и фыркнула, смотря то на него, то на Винн.

— Ты хочешь потратить впустую ещё целую ночь, разыскивая то, чего не существует? — бросил вызов он, скрещивая руки на груди.

Это прогнало сомнения с лица Винн, и она шагнула к нему.

— Чейн, не ты здесь принимаешь…

— Решения? — перебил он. — По-видимому, и не ты тоже. Мы блуждали в предгорьях впустую почти четыре ночи.

Ее глаза расширились. Он редко говорил с ней таким тоном, но на сей раз он не собирался отступать. Красная Руда остановился и наблюдал за ними.

— Так ты думаешь, что то поселение было путевой станцией? — спросил Чейн его. — Разве не могло оно быть чем-то другим?

Красная Руда отвел взгляд. Он не говорил с Чейном, если не было абсолютной необходимости.

— Возможно, оно было построено для того, чтобы гномы могли остановиться на отдых, — продолжал Чейн, — или просто отдельное поселение, скрытое от глаз иноземцев.

— Вряд ли, — сказал Красная Руда. Однако, как и Винн, он не выглядел уверенным.

— Так твой народ — исключение из всех других… и гномы никогда не жили и не могли жить по-другому?

Никто не ответил, и Чейн шагнул ближе к Винн, смягчив голос:

— Мы потратили много времени, чтобы зайти так далеко, но мы ничего не можем найти здесь. Пора идти дальше.

Тень четко гавкнула один раз, соглашаясь. Винн посмотрела на нее, а затем закрыла глаза.

Чейн понимал сокрушительное разочарование, которое она чувствовала. Они потеряли надежду на путь, который мог привести их прямо в ситт, и теперь вернутся к слепому поиску в горах.

Винн открыла глаза и повернулась к Красной Руде:

— Они правы, — с горькой печалью сказала она. — Если мы хотим найти ситт, мы должны направиться в горы. Слишком много времени уже потеряно.

Чейн ждал ответа Красной Руды, собираясь спорить — или даже справиться с гномом другими способами. Но тот только начал спускаться по холму с выражением признания поражения на лице. Его одержимая цель состояла в том, чтобы найти ситт, а они не добились успеха здесь.

Тень пристально посмотрела на Чейна, и в её взгляде, казалось, были удивление и благодарность, а затем она пару раз вильнула хвостом и порысила назад к фургону у его ног. Как будто вознаграждала его за эту победу. Действительно, он чувствовал себя так, будто только что выиграл важное сражение. Шансов на успех у Винн в хребте практически не было. Меньше, чем через месяц, он сможет вынудить ее отказаться от этой затеи вообще.

Шансов на это у него теперь было больше, чем три минуты назад.

Винн вела фургон вниз по проходу в течение еще трех дней, прежде чем они проехали через предгорья и достигли гор. На сердце у нее было тяжело, и все это время она не прекращала искать намеки на проход под горами.

Если бы только он существовал… Если бы только она смогла найти его…

Сегодня ночью Тень лежала рядом с ней на скамье, а Чейн и Красная Руда сидели в противоположных сторонах фургона. Над ними навис первый горный гребень. Ночью Винн не могла разглядеть его вершин, но Чейн указал вперед.

— Конец прохода, — сказал он. — Нам, скорее всего, придется бросить фургон.

Винн искоса глянула туда, куда он указывал, но он намного лучше видел в темноте. Она знала, что этот момент настанет. Они не смогут проехать на фургоне в горах, и, в конечном счете, им, придется оставить даже лошадей. Она-то не понаслышке знала опасности, угрожающие лошадям на узких утесах.

— Останови там, — сказал Чейн, теперь указывая налево.

Она вздохнула и, подведя фургон туда, куда он указал, натянула вожжи. Чейн спрыгнул на землю, чтобы распрячь кобылу и мерина. Теперь они понесут вещи на спине. Обе лошади были спокойны и послушны, и она ненавидела мысль о том, что придётся бросить их в этой дикой местности. Она подозревала, что столкнется и с этим тоже, ведь ей пришлось справиться с таким количеством неприятных задач, чтобы добраться так далеко.

В то время как Чейн разбирался с упряжью, Винн привстала на скамье рядом с Тенью, чтобы снять тент со скоб и положить его вместе с одеялами. Если они должным образом уложат вещи, то лошади смогут нести еще и все их оставшиеся припасы.

— Винн?.. — позвал Красная Руда.

Она не увидела его.

— Винн, подойди!

Он редко использовал ее имя, и она никогда не слышала, чтобы он был таким взволнованным — или оживлённым. Оглядевшись, она отыскала его с правой стороны от неё у подножия горы.

— Что он делает? — спросил Чейн.

Тень тихо зарычала.

Винн спрыгнула со скамьи фургона и начала взбираться по холму к Красной Руде. Чейн позади неё что-то проворчал, но она не смогла разобрать, что. Она была слишком занята, спеша подняться, маленькие камни осыпались вниз под её ногами. Тень кинулась за нею, и она услышала проклятия Чейна, который только отчасти распряг лошадей и не мог оставить их в таком состоянии.