Нет, это чистейшее безумие. После того, что она о нем написала! Он до нее еще доберется, пообещал он себе. И если после этого она опять захочет писать о нем разгромные статьи, ну что ж… Он по крайней мере сделает так, чтобы ей было о чем написать.

Не имеет большого значения, где и как люди получают раны и увечья, кто они такие, какого цвета их кожа, под какими знаменами они сражаются в тот момент, когда пуля пробивает мышцы и кости, когда штык разрывает кожу и кровеносные сосуды. Все раненые, изувеченные – как южане, так и северяне – похожи друг на друга. Они одинаково страдают, истекают кровью, кричат от боли и умирают.

Эту истину Райза познала очень скоро после возвращения в Вашингтон.

Она опять стала ухаживать за ранеными, несмотря на всю тяжесть и боль, которые приносила эта работа, несмотря на все ужасы, с которыми приходилось сталкиваться. Райза прекрасно знала, что во многих семьях из так называемого «хорошего общества» категорически возражают против того, чтобы молодые девушки работали медсестрами. Считалось неприличным для порядочной девушки находиться в такой близости от солдат, видеть их неодетыми.

Слава Богу, что у ее отца совсем другие взгляды. И за это, и за многое другое.

Возвращение в Вашингтон вызвало у Райзы гораздо большее потрясение, чем она могла предположить. Едва она успела ступить на берег, как ее окружили репортеры. Ей казалось, что она говорит им правду, причем делает это осмотрительно и спокойно. Однако все ее слова оказались извращены. Когда же она прочитала газетные статьи, у нее мороз прошел по коже. Если она когда-нибудь еще встретится с Джеромом Маккензи, он с нее живьем кожу снимет. Между тем в северной столице ее считали героиней. Даже пригласили на чай в Белый дом, где она снова попыталась нарисовать правдивую картину того, что с ней произошло. Однако окружающим хотелось услышать о захватывающих морских приключениях, пусть и без кровопролития. Поэтому она снова превратилась в бесстрашную героиню, пытавшуюся донести до северян важную информацию, а капитан Джером Маккензи – в дикаря с примесью индейской крови, занимающегося похищением невинных девиц и поступающего с ними по собственному усмотрению. Несмотря на то что в Вашингтоне у Райзы было множество друзей, ей очень скоро захотелось оттуда сбежать. Тем более что она так и не смогла встретиться с отцом, который в это время участвовал в очередной военной кампании. Ей пришлось поехать к нему.

Энгус отослал своих людей, со слезами на глазах крепко обнял дочь и долго не отпускал от себя. Потом они поговорили. Райза сказала, что с ней все в порядке, что двоюродный брат Йена, капитан Джером Маккензи, не сделал ей ничего плохого. Однако генерал никак не мог успокоиться – его возмущало, что кому-то могла прийти в голову мысль захватить в плен его дочь. Он хотел, чтобы она вернулась в Вашингтон и больше никуда не двигалась из дома. Но Райза стояла на своем. Не может она оставаться дома всю войну. Отец пытался убедить Райзу, что многие из ее будущих родственников – родители будущего мужа, например, – не одобрят работу в солдатском госпитале. На это она твердо заявила, что мнение общества ее не волнует. Она просто не переживет эту войну, если не сможет заниматься чем-нибудь полезным. В конце концов она добилась поддержки отца.

Нельзя сказать, чтобы это оказалось легко – следовать за войсками. Численность союзных войск намного превышала размеры армии южан, однако преследование мятежников оказалось делом сложным и изматывающим. Иногда, оставаясь наедине с дочерью, Энгус признавался, что многие из лучших офицеров северян переходят на сторону конфедератов. А болезни уносят больше солдат, чем вражеские пули. С наступлением летней жары проблем стало еще больше. Комары, казалось, жаждали крови яростнее, чем солдаты противника. Малярия, оспа, дизентерия и другие инфекционные болезни представляли собой настоящее бедствие.

Сейчас они участвовали в так называемой полуостровной кампании, в то время как Маклеллан пытался – без особого успеха – захватить Ричмонд.

Несколько дней подряд они лишь двигались вперед и боролись с болезнями. Однако бывали и перестрелки, и большие сражения со страшными ранами и смертями. Для умирающих солдат не представляло никакой разницы, от болезней они погибают или от пуль. А как ужасно было слышать крики боли или отчаяния, когда раненые узнавали, что должны лишиться ноги или руки, чтобы сохранить жизнь. Еще более ужасными оказались венерические болезни, например, сифилис в последней стадии. Райза никогда не видела ничего более ужасающего. Испуганные, страдающие от одиночества, каждый день ожидающие смерти солдаты не могли отказать себе в случайных удовольствиях.

Утешало Райзу только то, что, следуя за войсками, она находилась рядом с отцом. И кроме того, работа с доктором Эйбом Тэннером, опытным врачом и хирургом, не оставляла ей времени на размышления. Все бы ничего, если бы не летняя жара, из-за которой пищевые продукты быстро портились. Всю вторую половину июня и июль Райза проболела, скрывая это от всех, в том числе и от отца. Она ни в коем случае не хотела показывать ему, что иногда ее тошнит от вида крови. Порой приходилось уходить с ампутации, чтобы ее не вырвало там же.

Да, следовать за войсками оказалось делом нелегким. Зато она узнала, что такое война. И поняла, что больше никогда не сможет вернуться к рукоделию.

Они двигались постоянно. Но однажды июньским вечером, когда ружья замолчали, медицинский корпус расположился в одном из заброшенных домов. Райза сидела в старинном кресле с высокой спинкой, размышляя о тяготах военного времени, и вдруг услышала, как кто-то тихо произнес ее имя. Резко обернулась. В дверях стоял Йен Маккензи. Она бросилась к нему на шею. Он обнял ее, поднял в воздух, покружил.

– Йен! Как ты здесь оказался? Ты цел и невредим! Я так рада тебя видеть! Хочешь виски? Ты уже виделся с отцом? Как Элайна? Я давно ничего о ней не слышала. Правда, я ей тоже не писала. Я так занята все время!

– Виски я бы с удовольствием выпил.

Она налила ему из графина. Он сел рядом с ней на диван.

– А теперь успокойся, отдохни. Я знаю, ты очень устала. Говорят, работаешь без передышки. Знаешь, как тебя называют солдаты?

Райза нахмурилась:

– Надеюсь, ничего плохого? Йен засмеялся:

– Генерал Ангел. Они говорят, ты здорово умеешь командовать, но одно твое прикосновение излечивает. Большинство женщин так не умеют. И выглядишь ты как ангел. Разве что эта рыжинка в волосах… Ее можно рассматривать как намек на земную греховность.

– Здесь любая женщина покажется ангелом.

– Но ты-то везде выглядишь хорошо, Райза. Только очень похудела.

– Со мной все в порядке. Мы все немного похудели. Расскажи мне что-нибудь новенькое.

– О войне? Дай-ка вспомнить… Генерала Поупа теперь люто ненавидят как южане, так и северяне, но он тем не менее уверен, что сможет продержать Твердокаменного Джексона в долине Шенандоа, пока Маклеллан не захватит Ричмонд. Генералы дерутся между собой, как дети. А мой старый наставник Роберт Ли наблюдает за всеми нами и взвешивает свои шансы. У нас многотысячный перевес над южанами по численности, поэтому мы знаем, что можем позволить себе потерять тысячу солдат на сотню южан и все равно победим. Так и ведем войну. Это настоящее безумие. Что еще я могу рассказать…

– Как Элайна? Он улыбнулся:

– Я видел ее несколько недель назад. С ней все в порядке. Очень скучает по тебе. Сказала, чтобы я попросил тебя вернуться к ней, если это возможно. Говорит, во Флориде совсем не осталось мужчин. Она считает, что если янки смогут удержать Сент-Августин, ты должна быть с ними.

Райза улыбнулась и погладила Йена по руке.

– Я бы не возражала против того, чтобы вернуться. Мне нравилось в Сент-Августине. Но сейчас я нужна здесь.

– Скажи, ты не держишь зла?

– На кого?

– На Джерома.

Она пожала плечами с отсутствующим видом.

– Газетчики жаждали скандала. Даже больше, чем рассказов о смерти. Для меня все это в прошлом. Я почти не вспоминаю о плене, – солгала она. – Ты видел моего отца?