Крошечная, элегантно одетая женщина казалась озабоченной, и Порция покачала головой.

– Благодарю вас, блюдо великолепное, но я просто не голодна.

– Должно быть, это из-за жары, – сказала женщина. – К ней трудно приспособиться, особенно англичанам. Ваш... ваш спутник, наверное, больше привык к таким температурам, не так ли, сеньор Саес?

Диего перевел взгляд с Порции на хозяйку, супругу президента одной из крупных азиатских телекоммуникационных компаний, с которым он обсуждал возможности инвестирования в развитие отрасли в Китае.

– Сан-Кристо находится севернее, чем Сингапур, но лето там такое же жаркое.

– Сан-Кристо? – вежливо переспросила миссис Линг.

– Да, это столица Марагуа – одной из самых незначительных стран Центральной Америки, – сухо произнес Диего.

– Разве это не там случился какой-то переворот год или два тому назад? После выборов? – поинтересовалась миссис Линг.

– Да, – подтвердил ее гость и пояснил еще более сухим тоном: – Выбрали правительство Народного Фронта, которое не всем пришлось по вкусу.

– Вот как, – рассмеялся мистер Линг. – Однако ваши интересы, мистер Саес, более глобальные, я полагаю!

Разговор снова вернулся к проблеме китайских инвестиций, и Порция протянула руку за чашкой зеленого чая. Это было все, что она могла вытерпеть. Запах пряной восточной еды вызывал у нее тошноту, руки дрожали. Она чувствовала, что Диего все время наблюдает за ней.

– Ты в порядке? – наконец спросил он.

– Да, конечно.

Он снова заговорил с мистером Лингом о своих делах, а Порцию охватило ощущение нереальности происходящего и своей полной изолированности от мира. Она посмотрела на Диего, который внимательно слушал мистера Линга, время от времени, кивая головой.

Не всем пришлось по вкусу.

Разумеется, такая страна, как Марагуа, управляется дюжиной семей, распоряжающихся государством в своих собственных интересах. Эти люди никогда не допустят, чтобы власть от них ускользнула. Именно поэтому такие, как Диего, хранят свои капиталы в швейцарских банках, вкладывают их в недвижимость в Лондоне и в развитие телекоммуникаций в Китае. А оставшиеся средства идут на покупку обанкротившихся банков и женщин, которые иначе не попадут к ним в постель...

Она быстро опустила чашку на блюдце, фарфор приглушенно звякнул, и миссис Линг спросила:

– Вы действительно хорошо себя чувствуете, мисс Ланчестер? Мне кажется, что у вас лихорадка.

Порция заставила себя оторвать взгляд от Диего.

– Все прекрасно, не беспокойтесь обо мне.

Диего снова пристально посмотрел на нее и нахмурился.

– Я спросил тебя, ты не больна?

Они только что вошли в свой номер, и его голос прозвучал сердито. Порция отвернулась, затем прошла к бару и достала оттуда бутылку джина и тоник, извлекла из холодильника лед и принялась готовить себе коктейль.

– Отвечай же!

Она неспешно отпила и лишь тогда повернулась к нему. Странное внутреннее напряжение, не отпускавшее ее все время, пока они сидели в ресторане, сейчас исчезло.

– Конечно, я не больна, – ответила она.

– Тогда что с тобой происходит? Порция! Ты потеряла дар речи?

– Что я должна тебе сказать?

– Чем ты занималась сегодня? Где ты была?

Зачем он спрашивает? Какая ему разница, где она провела день? Ведь она существует для него только в ночное время.

– Я ездила в Сентозу.

– В Сентозу? – удивился он.

– Да, это остров-курорт к югу от Сингапура. Туда можно добраться на фуникулере с Маунт-Фейбер.

– Я знаю, где это! Но зачем ты туда поехала? – казалось, Диего старательно контролировал свой голос.

– Чтобы сбежать.

Его глаза сузились.

– Сбежать от чего?

От тебя. От всего этого. Снова, хотя бы на короткое время, почувствовать себя здоровой и полноценной. Не сошедшей с ума.

Отпив еще джина, Порция посмотрела на Диего. На нем был очередной великолепно пошитый летний смокинг, и она ощутила внутри себя толчок, имеющий самое прямое отношение к ее постыдной страсти – она хотела его. Хотела, чтобы он сорвал с нее одежду и увлек на постель. Чтобы он овладел ею – ее телом и душой.

Лицо Диего потемнело; он быстро подошел к ней, отобрал у нее бокал и поставил его на стол.

– Я не хочу, чтобы ты пила. Ты нужна мне трезвой.

Прижав Порцию к себе, он коснулся рукой ее волос. И Порция поняла, что безумный вихрь вновь охватывает ее.

– Мне надо поговорить с тобой.

Голос Порции звучал прерывисто, и Диего поднял голову от утренней газеты, которую читал за завтраком.

На ее лице не было никакого выражения, но, впрочем, оно всегда было таким. За исключением разве что постели. Там маска безразличия спадала с нее, и тогда Порция позволяла своим чувствам откровенно выйти наружу.

Губы Диего сурово сжались – как всегда, когда он видел, что она облачается в броню недоступной холодности.

– Тогда говори.

Он смотрел на нее озабоченно: ее лицо пожелтело, кожа сильнее обтягивала скулы. Она похудела, ее тело стало тоньше, почти прозрачным, и ничего удивительного, ведь за ту неделю, что они провели здесь, она почти ничего не ела. Однако продолжала утверждать, что не больна и хорошо себя чувствует.

– Как долго ты еще собираешься оставаться в Сингапуре?

Ее вопрос прозвучал холодно и отстраненно, и этот тон всегда бесил его.

– Почему ты спрашиваешь? Думаешь, что уже надоела мне?

– Я нахожусь в незапланированном отпуске с работы. И должна знать, сколько еще времени я буду отсутствовать.

Он отложил газету.

– Скажи, Порция, что будет, если тебе не продлят отпуск?

Их взгляды скрестились, как два кинжала, но она не дрогнула.

– Я возьму отпуск за свой счет. Если надо, уйду с работы.

– Ты будешь со мной, пока я этого хочу, – тихо проговорил Диего. – И ты сама так решила, Порция. – Но я обещаю тебе, что когда-нибудь это закончится.

Еще миг он выдерживал ее взгляд, потом опустил глаза и снова взялся за газету. Порция налила себе еще одну чашку кофе. Когда она ставила кофейник на стол, то заметила, что ее руки сильно дрожат.

Куала-Лумпур, Манила, Тайбэй. Самые дорогие отели, самые роскошные номера. Целые дни, когда она предоставлена сама себе, посещает памятные места, ходит по магазинам, дремлет на бортике бассейна.

А вечерами, безупречно одетая и прекрасно выглядящая, Порция сопровождает Диего на светские вечеринки, стараясь не пить слишком много и не смотреть на мужчину, чье присутствие рядом так остро ощущает.

Только ночью она может удовлетворить свой голод, только в его объятиях. Лихорадка этого пристрастия к нему, к его ласкам, горит в ее крови, сжигает тело. Как и всякий наркоман, она знает, что этот яд разрушает и убивает ее, но у нее нет выбора.

Диего заставлял себя работать на износ; ритм его деловой активности все ускорялся. Ни одной свободной минуты в течение дня – так время шло скорее, приближая его к ночи, когда Порция снова будет принадлежать только ему одному, а с ее лица исчезнет вежливая улыбка сдержанной и хладнокровной англичанки из высшего общества.

Его губы скривила усмешка. Порцию не назовешь существом с холодной кровью, когда она обнимает его, горя от страстного желания! О нет, тогда ее кровь кипит, как раскаленная лава! И такой он любил ее больше всего, такой хотел видеть.

С каждым днем Диего желал ее все сильнее. Это чувство полностью овладело им. Как же он допустил, чтобы с ним такое случилось? Как Порции Ланчестер удалось довести его до столь жалкого состояния?

Диего понимал, что скоро ему придется найти в себе силы, чтобы покончить с ней, вышвырнуть ее прочь из своей жизни. Освободиться от нее, пока не стало слишком поздно.

Порция облокотилась о парапет балкона в номере всемирно известного отеля в Коулуне.

День был облачным, горные вершины затягивал туман, и Порция спросила себя, чем станет заниматься сегодня. Достопримечательности она осматривала уже в течение трех дней. Можно поехать в Макао, этот странный город, полукитайский, полупортугальский, и полюбоваться его архитектурой. Можно остаться в этом прекрасном отеле.