Обострилась финансовая проблема. Семья Кэтрин уже три месяца не платила за квартиру, и их не выселили только потому, что хозяйка была очарована отцом Кэтрин и восхищалась его грандиозными планами и изобретениями. Теперь Кэтрин слушала отца с глубокой грустью. Он был по-прежнему весел и с оптимизмом смотрел в будущее, но ей не только резал глаз его потрепанный внешний вид, она научилась читать у него в душе. Удивительное и беззаботное очарование, с которым он всегда брался за дело, воодушевляя окружающих своим энтузиазмом, ушло безвозвратно. Сейчас он напоминал Кэтрин маленького мальчика в обличье мужчины средних лет, рассказывающего невероятные истории о светлом будущем, чтобы спрятать за ними позор своих прошлых неудач. Неоднократно она наблюдала, как он приглашал с десяток людей на обед в ресторан, а затем с веселым видом отводил одного из гостей в сторону и занимал у него деньги, чтобы оплатить счет за обед, включая, разумеется, и щедрые чаевые. Обязательно щедрые, потому что ему нужно было поддерживать репутацию. Однако, видя всю несерьезность его поведения и зная, каким безответственным и равнодушным к ней он был как отец, Кэтрин все-таки любила этого человека. Ей нравилось, что в мире мрачных, угрюмых людей он проявлял такой энтузиазм и излучал столь яркий свет. Он обладал этим бесценным даром и охотно делился им с окружающими.

В конце концов, рассуждала Кэтрин, со своими прекрасными мечтами, которые никогда не сбываются, он гораздо лучше матери, испытывающей страх перед всякой мечтой.

В апреле мать умерла от сердечного приступа. Кэтрин впервые столкнулась со смертью. Их небольшая квартира заполнилась друзьями и соседями, пришедшими выразить родственникам свои соболезнования. Сочувствовавшие шепотом произносили неискренние благочестивые фразы, как это всегда бывает, когда у кого-то в семье происходит несчастье.

Смерть высосала из матери все соки, лишила ее каких бы то ни было признаков жизни и превратила во что-то крохотное и высохшее. А может быть, именно жизнь низвела ее до такого состояния, подумала Кэтрин. Она пыталась вспомнить хоть что-нибудь общее, что связывало их при жизни матери, те случаи, когда они вместе смеялись над чем-то, поверяли друг другу свои сокровенные тайны. Однако как она ни старалась, в ее воспоминаниях оставалось место лишь для отца, энергичного и веселого. Ей казалось, что жизнь матери была всего-навсего слабой тенью, исчезнувшей в солнечном свете памяти. Кэтрин смотрела на мать, лежащую в гробу и напоминающую восковую фигуру, одетую в простое черное платье с белым воротником, и думала, какая никчемная у нее была жизнь. Для чего она жила? И чувства, обуревавшие Кэтрин несколько лет назад, вновь нахлынули на нее. Она твердо решила чего-то добиться в жизни, стать личностью, оставить по себе память в мире, чтобы не закончить свой земной путь в безымянной могиле, когда мир не будет ни знать, ни интересоваться тем, что на свете когда-то жила Кэтрин Александер, которая потом умерла и была предана земле.

Из Омахи на похороны прилетели дядя Ральф и его жена Полин. Ральф был на десять лет моложе отца Кэтрин и совершенно не похож на брата. Он занимался доставкой витаминов по почтовым заказам и сделался преуспевающим бизнесменом. Это был крупный мужчина плотного телосложения, с квадратными плечами, квадратной челюстью, квадратным подбородком и, по твердому убеждению Кэтрин, с квадратными мозгами. Его жена напоминала птичку, которая постоянно щебечет и машет крылышками. Они были вполне приличными людьми, и Кэтрин знала, что дядя одалживал своему брату много денег, но чувствовала, что у нее нет с ними ничего общего. Подобно матери Кэтрин, это были люди без мечты.

После похорон дядя Ральф сказал, что хочет поговорить с Кэтрин и отцом. Они уселись в крохотной гостиной их квартиры. Полин перепархивала с места на место, держа в руках поднос с кофе и домашним печеньем.

– Я знаю, что у тебя тяжелое материальное положение, – обратился дядя Ральф к брату. – Ты витаешь в облаках и всегда был мечтателем. Но ты – мой брат. Я не могу позволить тебе пропасть. Мы тут посоветовались с Полин, и я хочу, чтобы ты работал со мной.

– В Омахе?

– У тебя будет постоянный, хороший заработок, и вы с Кэтрин сможете жить у нас. Места в доме хватит.

У Кэтрин замерло сердце. Омаха? Ведь это конец всем ее мечтам!

– Мне надо подумать, – ответил отец.

– Мы уезжаем шестичасовым поездом, – сказал дядя Ральф. – Дай мне знать до нашего отъезда.

Когда Кэтрин с отцом остались одни, отец застонал:

– Омаха? Держу пари, что там нет даже приличной парикмахерской!

Однако Кэтрин понимала, что он устроил это представление только ради нее. Есть там приличная парикмахерская или нет, выбора у него не было. Жизнь наконец поймала его в ловушку. Не сломит ли это его духа, беспокоилась Кэтрин. Ведь ему нужно будет каждый день в установленные часы сидеть на постоянной и скучной работе. Он станет похож на вольную птицу, которую поймали и посадили в клетку. Она бьется крыльями о прутья и умирает в неволе. Самой же Кэтрин теперь придется забыть о Северо-Западном университете. Она обратилась за стипендией, но ответа не получила. Во второй половине дня отец позвонил брату и сказал, что принимает его предложение.

На следующее утро девушка пошла к директору школы, чтобы уведомить его о своем переходе в одну из омахских школ. Не успела Кэтрин, войдя в его кабинет, открыть рот, как директор сказал:

– Поздравляю тебя, Кэтрин, тебе только что присудили стипендию на учебу в Северо-Западном университете.

Вечером Кэтрин и отец долго обсуждали эту новость и в конце концов решили, что он поедет в Омаху, а Кэтрин отправится в университет и поселится в общежитии студенческого городка. Итак, через десять дней Кэтрин проводила отца на вокзал и попрощалась с ним. Когда они расставались, ее охватило чувство бесконечного одиночества. Было так грустно, что уезжает человек, которого она любит больше всего на свете. Тем не менее ей все же не терпелось, чтобы поезд поскорее тронулся. Кэтрин охватило приятное волнение при мысли о том, что теперь она будет свободна и впервые станет жить так, как ей хочется. Она стояла на платформе и смотрела, как, прижавшись щекой к оконному стеклу, отец старался последний раз взглянуть на нее, – потрепанный, но все еще красивый человек, который по-прежнему верит, что когда-нибудь завоюет весь мир.

Возвращаясь домой с вокзала, Кэтрин кое-что вспомнила и громко рассмеялась. Чтобы добраться до Омахи, отец заказал себе купе в салон-вагоне.

День зачисления в университет был донельзя волнующим. Для Кэтрин это событие имело особое значение, которое не выразить словами. Ведь перед ней открылись ворота волшебного замка, где лежат бесценные сокровища. Завладев ими, она сможет претворить в жизнь все свои мечты и добиться осуществления своих еще не оформившихся, но честолюбивых замыслов, так долго сжигавших ее сердце. Она обвела взглядом огромный актовый зал, в котором выстроились для регистрации сотни студентов, и подумала: «Когда-нибудь вы все услышите обо мне и будете рассказывать окружающим: „Мы учились вместе с Кэтрин Александер“». Кэтрин записалась на изучение максимально возможного количества предметов, получила место в общежитии и в то же утро устроилась на работу кассиршей в популярную закусочную под названием «Насест», где подавали бутерброды и пиво. Закусочная помещалась напротив студенческого городка. Кэтрин предстояло работать в ней во второй половине дня за пятнадцать долларов в неделю. На такие деньги не пошикуешь, но можно купить все необходимое, включая учебники.

В середине второго курса Кэтрин вдруг пришло в голову, что она, пожалуй, единственная девственница на весь студенческий городок. В детстве и отрочестве она слышала, как подростки обсуждали секс, и долетавшие до ее ушей случайные обрывки фраз на эту тему казались ей замечательными. Однако Кэтрин страшно боялась, что, когда она достигнет половой зрелости, секс уже не будет для нее источником радости. Судя по всему, она оказалась права. По крайней мере для нее так и вышло. Создавалось впечатление, что в университете говорили только о сексе. Его обсуждали в общежитии, на занятиях, в умывальных и в «Насесте». Кэтрин была потрясена откровенностью высказываний.