Спускаемый аппарат космического корабля «Союз-5», на котором он летал, из-за сильных повреждений в музее не выставлен. В свое время он не отделился от остального «Союза» правильно, начала вертеться, выскочил из атмосферы и вновь вошел в нее. Волынов говорит, что прыгал там, как шарик от пинг-понга. Дело в том, что только одна часть капсулы была покрыта огнеупорным материалом, так что снаружи она вся обуглилась, и внутри жарило, как в печке. Резина вокруг люка тоже начала плавиться. «Можно даже было видеть шарики», – добавил Волынов.

«Шарики?» – удивленно спросила я.

Лена уточнила и перевела дальше: «Это как когда запекаешь картошку на открытом огне». – «Пена?» – «Пузырьки». – «А, волдыри!» – «Да, да. Волдыри».

Волынов подождал, пока мы разберемся. «Вот мой корабль и выглядел как эта самая картошка. Шумело, как в поезде, – продолжал он рассказ. – Я думал, что пол вот-вот провалится под моими ногами, а у меня даже не было скафандра (он бы там не поместился). И тогда я подумал: «Вот он. Конец». Если бы капсула чудесным образом не отделилась и ее положение не стабилизировалось, Волынов бы наверняка погиб.

«Когда прибыл вертолет, я спросил, не поседел ли я». Первые космонавты понимали, что сами отвечают за свои жизни, и здоровая психика отнюдь не была главной их заботой. Слишком уж много имелось других.

Герой Советского Союза достал из кармана расческу, поднял, словно дирижер, руки и провел расческой по великолепным волосам, которые теперь уже действительно белые. Затем он наклонился, чтобы взять пакет с продуктами, и сказал: «Ну, мне пора. Меня ждут».

Первые ракеты строили нацисты, чтобы иметь возможность сбрасывать бомбы, не покидая дома. Главная роль в этом плане отводилась оружию, а ракеты рассматривались просто как прекрасная возможность его доставки – очень быстро и на любое расстояние. Их ракеты назывались V-2[13]. Первыми «пассажирами» этой ракеты были боеголовки, которые сбрасывались во время Второй мировой войны на Лондон и другие города стран-союзников. Вторым был Альберт.

Альберт – это макак-резус в марлевых штанишках. В 1948 году, на несколько лет раньше, чем мир услышал о Гагарине, Гленне или шимпанзе-астронавте Хэме, Альберт стал первым живым существом, запущенным на ракете в космос. В качестве трофеев после Второй мировой войны Соединенные Штаты получили в собственность триста вагонов с частями ракет V-2, которые, по сути, были игрушками взрослых дядей-генералов. Но, к счастью, эти ракеты привлекли внимание горстки ученых и мечтателей, людей, стремящихся к восхождению, а не падению.

Одним из них был Дэвид Симонс. Как-то Симонс рассказал о разговоре со своим начальником Джеймсом Генри, с которым они работали в лаборатории аэромедицинских исследований при военной базе «Холломан», что рядом с испытательным полигоном «Уайт-Сандс», штат Нью-Мексико. Разговор построен в обычной для 40-х годов манере, то есть с множеством «зачем» и «приятель».

Доктор Генри говорил первым: «Как ты думаешь, Гейв, полетит ли когда-нибудь человек на Луну?» Я так и представляю его себе в лабораторном халате и с карандашом в руке, ластиком которого он то и дело постукивает себе по подбородку.

Симонс отвечал без раздумий: «Ну как же. Полетят, конечно. Нужно лишь время, чтобы разработать проект и воплотить его.»

Генри, горя от нетерпения, продолжал: «Хорошо, а что ты думаешь о том, чтобы помочь нам посадить обезьяну в одну из трофейных ракет V-2, подержать ее пару минут в невесомости, а затем исследовать физиологическую реакцию ее организма на этот полет?»

«Отличная идея! И когда начнем?»

Мне кажется, что именно этот момент и можно считать рождением американской космонавтики. Всё: и нездоровый интерес и отчаянная неуверенность – смешалось в стремлении узнать, что может произойти с человеческим организмом, заброшенным за границу познанного мира. Космос считался средой, в которой не существовал ни один земной организм и в котором, как предполагали ученые, ни один из этих организмов не сможет выжить.

Генри назначил Симонса ответственным за проект «Альберт». Я листаю книгу с фотографиями моментов этого проекта. Здесь можно увидеть более чем 15-метровую ракету V-2 перед стартом, Альберта с его бакенбардами и опущенными, как у куклы, веками. На фотографии снизу опять Альберт – тут он уже привязан к носилкам, на которых его несут в самодельную алюминиевую капсулу, а затем поместят в переднюю часть ракеты, ту, где по задумке должны были располагаться боеголовки. На фотографии не видно лица солдата, держащего обезьянку; видна только ширинка его брюк цвета хаки и обшлаг слишком короткого рукава рубашки. У него грязные ногти и на пальце обручальное кольцо. Интересно, что думает его жена обо всем этом? А он сам? Есть ли что-то ненормальное во всей этой затее: запустить огромную, первую в мире баллистическую ракету с накачанной наркотиками обезьянкой?

По всей видимости, нет. В то время практически все люди, работавшие в аэрокосмической сфере, ожидали, что отсутствие силы тяжести окажется невыносимым для человеческого организма. Что если сила тяжести необходима для нормального функционирования жизненно важных органов человека? Что если сила давления сердечной мышцы упадет, она не сможет выбросить кровь в вены и венозная кровь перемешается с артериальной? Что если форма глазных яблок изменится и зрение резко ухудшится? А если порезаться, будет ли кровь свертываться? Ученых волновала возможность наступления пневмонии, сердечной недостаточности и ослабления силы мышечных спазмов. Некоторые даже беспокоились о том, что без силы тяжести сигналы организма, помогающие ему в ориентации, будут утеряны или станут давать противоречивую информацию. Это в свою очередь может породить сильную тревогу, которая, как отметили пионеры аэрокосмической медицины Отто Гауер и Хайнц Хабер, «может оказать сильное влияние на функционирование вегетативной нервной системы и спровоцировать сильнейшее ощущение бесполезности дальнейшей борьбы ввиду полной потери дееспособности». Единственным способом ответить на все эти вопросы было послать «пилота» прямо наверх, то есть запустить животное на носу гремящей ракеты V-2. Нечто подобное уже делали в 1783 году Джозеф и Этьен Монгольфье, изобретатели воздушного шара. То, что они предлагали, казалось просто детской фантазией. Поэтому в один прекрасный летний день они посадили в корзину утку, овцу и петуха, которые и пролетели на этом самом шаре над Версалем. И когда шар взмыл в воздух, весь королевский дворец и его внутренний двор заполнились толпами людей. Мужчины и женщины махали ему руками и смеялись. В действительности же это было своеобразное, хорошо продуманное исследование влияния «большой» (450 метров) высоты на живой организм. Утка была ключевым животным. Поскольку утки уже приспособлены к такой высоте, то в случае, если что-то с ней произойдет, нужно будет искать какие-то особые тому причины. Шар спокойно приземлился на расстоянии двух миль.

«С животными все было в порядке, – написано в отчете о полете. – Только овца написала в корзину».

Но гравитация беспокоила Альбертов меньше всего. Дело в том, что всего было шесть Альбертов (как королей или сиквелов фильма). Но именно Альберт II вошел в историю. (Альберт I задохнулся еще на старте ракеты). В книге «Животные в космосе» прекрасно отображены записи наблюдений за Альбертом II: ритм его сердцебиений, частота дыхания при отсутствии гравитации на высоте 134 километра. Все эти показатели не отклонялись сколь-нибудь значительно от нормы (как и все остальные Альберты, он находился под наркозом). Надо сказать, эти показатели отражали последние минуты жизни Альберта II. Произошла авария, парашют оборвался, и носовая часть ракеты, в которой находился Альберт, упала в пустыне. С одной стороны, «пилот» погиб. С другой – достижение науки было налицо. В Национальном архиве Америки есть серия фотографий Альберта II на взлете ракеты и во время полета, но мне почему-то сделать себе пару копий не захотелось. Достаточно было и их описаний.