— Ты много тренируешься?

— Не совсем! Раньше, когда сила впервые проявилась после клинической смерти, много, чтоб обуздать. У нас было время, когда почти все предметы летали по дому. Потом я научилась ей управлять, но все равно много ей пользовалась, — я опустила глаза, — Но люди не любят странных. Я и так была отшельником, а тут еще и странные способности. Тогда я решила ими не пользоваться. Но память у людей очень хорошая. А здесь вообще не применяла ее и не рассказывала ни кому.

— Ты очень сильная. Причем могу поспорить, что тебе есть куда еще развиваться!

— Возможно! — я все это время залазила в интернет. На моем старом компьютере это происходит очень долго.

Мне не хотелось говорить о потенциальных возможностях. Это затрагивало будущее, которого у меня может и не быть. Впрочем…

Я тем временем зашла на сайт авиаперевозчиков. Я стала заказывать билеты, места были на завтра на два часа дня. Хорошо, что оплачивать билеты можно было уже в аэропорту. Все сделав, я повернулась к Габриелю. Он спокойно сидел на моей кровати и пристально меня разглядывал.

— Что-то не так? — спросила я.

— Нет. Все нормально. Ты абсолютно уверенна, что хочешь меня познакомить с мамой? — прищурив глаза, спросил Габриель.

— На сто процентов! Кстати, у нас завтра рейс в два! Как будем добираться до Бергена? — я ни секунды не сомневалась, что он заедет за мной, но уточнить стоило.

— Я заеду за тобой в половине первого.

Мы еще какое-то время просто смотрели друг на друга. Но тут я вспомнила кое-что, и меня расперло любопытство — правильные ли выводы я сделала!!!

— Почему я не могу стать такой как ты? Насколько я поняла, ты не желаешь делать меня вампиром! Почему? — Я никак не могла понять смысла в его выборе.

— Я не хочу тебе такой судьбы! Ты не будешь монстром как я! Вампиром ты не будешь и точка!!! Я не хочу это больше обсуждать! — твердо произнес Габриель, почти по слогам как для тугодумов.

У меня не было слов! Он готов пожертвовать нашим счастьем, чтоб оставить меня человеком. Я стояла в ступоре, тупо глядя на него через пелену слез.

— Но ведь вы пополняете свои ряды. А значит, вы обращаете. Так почему мне нельзя? Чем я хуже других?

— Ты лучше всех! Мы обращаем только безнадежных, только если у человека нет шанса выжить, — он немного помедлил, но через минуту продолжил, — Прости, что накричал! Прости меня, прошу! Большинство считает, что наши души прокляты. И я не хочу тебе такой участи! — он подошел ко мне и взял за плечи, продолжая смотреть в глаза.

— Уходи! Мне надо побыть одной.

Он тут же исчез, не задавая никаких вопросов и не сопротивляясь. Я рухнула на кровать и расплакалась.

Он выбрал мою смерть вместо вечного счастья в обличии вампира! Мою смерть!!! Моя мельком возникшая надежда растаяла как дым. Для него это дело принципа. Вряд ли что-то изменит его решение.

Было ощущение, что меня долго пинали, били. Мне так было плохо, что хотелось выть! Но я дала себе слово больше никогда об этом с ним не говорить. Он принял свое решение и мне придется с этим смириться. Но тогда мне придется его покинуть. Хоть он и сделал такой выбор, вряд ли ему доставит удовольствие видеть, как я умираю. Но что мне делать сейчас?

Я безумно хотела остаться с ним, но это невозможно. Хотя время у меня все же есть. И будь что будет, а я хочу быть счастливой хотя бы полгода.

Уснула я еще не скоро. И конечно мне приснился соответствующий сон.

Габриель сидит на светлом диване. Он как всегда прекрасен. Я лежу, моя голова покоиться на его коленях. Меня бьет в конвульсиях, а он просто гладит мои волосы, очень грустно глядя на меня. Я обхватываю голову руками, пытаюсь закричать от боли, но изо рта вырывается кровь. Так еще минута. Габриель просто держит меня в руках и плачет. Вот я закатываю глаза, перестаю дышать. Я умерла! Габриель наклоняется, целует меня в лоб и, закрывая мои веки, говорит: "Ну, вот и все! Прощая любимая! Ты самый лучший человечек, ты попадешь в рай. И я здесь долго не останусь, но мне путь совсем в другое место!" Он улыбается!

Я проснулась в холодном поту. Долго еще я приходила в себя, просто вперив взгляд в никуда. Я прекрасно слышала, как отец ходит внизу, а потом поднимался ко мне. Я просто была в ступоре. Я не сдвинулась с места.

— Доброе утро! Что-то ты долго не встаешь. Тебе еще позавтракать, надо успеть перед отъездом, а ты все еще валяешься! — говорил отец, входя в комнату, но заметив, мой ничего не видящий взгляд, спросил, — Что с тобой?

— Ничего особенного. Просто сон плохой приснился, — пробормотала я.

— Ну, тогда вставай и спускайся к завтраку. Я все приготовил! Тебе еще собраться надо успеть. Через два часа заедет Габриель, а ты в таком виде! — не одобряюще произнес отец.

— Да-да. Я сейчас! — ответила я, уже выходящему отцу.

Я медленно как во сне поднялась с кровати, накинула одежду, даже не удостоив ее взглядом, и поплелась в ванную. Я еще полчаса отходила ото сна под душем. Обычно вода очень хорошо снимает мое напряжение, но здесь это не очень помогло! Наверное, одно дело смириться, что ты смертельно больна, и ждать этого, и совсем другое это увидеть, почти почувствовать. Но самым страшным для меня оказалось то, как это воспринял мой любимый. Хотя это было и во сне, ощущение было не из приятных.

Я понадеялась, что в течение дня это ощущение пройдет. Я вышла к завтраку. Отец уже ждал меня за столом.

— Ты какая-то странная сегодня. И Габриель вчера уходил какой-то странный, — настороженно спросил отец, — Вы, что вчера поссорились?

— Нет. Что ты! — рассеянно сказала я, а потом встрепенулась, — Он вчера выходил? Какой?

— Ну, да выходил. А как он еще мог уйти? Я ждал пока он уйдет. И я слышал, что вы повздорили, но о чем не слышал. Он тебя обидел?

Обидел. Еще как обидел! Но вот отцу этого знать не надо, а то еще не пустит нас никуда. А я не собираюсь терять времени, у меня его и так немного осталось.

— Нет. Просто поспорили. Он опять предлагал оплатить билеты, а я отказалась. И я не хочу портить день и снова это обсуждать!!! — соврала я, сразу закрывая тему.

— Ну, хорошо. Давай быстрее завтракать и собирайся! А то он уже скоро приедет.

Я, молча, начала есть приготовленную отцом яичницу с беконом. Припасов папа не пожалел и я наелась до отвала. Папа поздравил меня с наступающим рождеством (ночь 24–25 декабря) и пошла собираться. Много вещей я брать не стала. Тем более, что в Берлине достаточно тепло, точнее безветренно. А значит теплых вещей много не надо. Полностью собравшись, я спустилась в гостиную. К моему удивлению там меня уже ждал жизнерадостный Габриель. Не осталось и намека от вчерашнего нелицеприятного разговора. Он улыбался и мило беседовал с отцом. Я так и стояла в дверях, разинув рот от удивления. Нет, и когда они успели так подружиться? Надо будет позже спросить.

— Привет! — улыбаясь, поприветствовал меня Габриель.

— Привет, — проговорила я.

— Ты уже собралась? Готова? Все взяла? — допытывался отец.

— Да, пап, все!

Папа еще раз пожелал счастливого рождества и велел позвонить по прилету. Мы это торжественно пообещали и, помахав на пути к машине, уехали.

Мы долго еще ехали в тишине, напрягающей, звенящей тишине.

— Как дела дома? Как Эшли? Больше не ругались, надеюсь? — решила я нарушить молчание. Я жутко волновалась. А он молчал. Значит, не зря волнуюсь. У меня уже слезы стали на глаза наворачиваться.

— Нормально.

— Ты не хочешь разговаривать?

— С чего ты взяла?

— Мне приходиться из тебя все клещами вытаскивать. Говори все! Я должна знать! — настаивала я. Мне показалось, что он что-то скрывает или сомневается.

— Честно говоря, Эшли была просто в бешенстве. Пойми, она хуже всех смиряется со своей нынешней ипостасью. Она всегда хотела иметь детей, быть человеком, не скрываться. Ты это можешь, и она тебе завидует. После твоего рассказа Эшли задалась вопросом, могла ли она выжить, если б не Питер. Ты ведь смогла! Это еще один повод для зависти. А вчера я рассказал, что ты, пережив клиническую смерть, получила особый дар, телекинез. Это вообще добило ее. У нее ведь даже в этом обличии нет никакого дара, хотя при перерождении все наши прижизненные способности увеличиваются.