– Мам, а давай ему когти выковыряем? Тогда он не сможет царапать, а я спокойно откушу ему ненужную часть.

От осознания такой перспективы глаза кота становятся больше чайного блюдца, он метеором взлетает на мою кровать и забирается под одеяло. Матильда же подносит к носу оставленный пучок кошачьих волос и с наслаждением нюхает:

– Как сладок вкус победы. Мамочка, тебе не сложно подать мне котика? Думаю, что мы не до конца выяснили все нюансы.

Приходится вставать и брать кроху на руки. Пришла пора кормить младенца. Я замечаю, как кот с облегчением перекрестился и накрылся одеялом. Что ж, полчаса у него есть. А дальше всё зависит от его прыти и желания выжить.

В нашей двухкомнатной квартирке живут три девчонки: моя мама, я и дочка. Папа покинул нас ещё до моего рождения, поэтому мама не удивилась, когда я беременная вернулась из университета – карма, чтоб её. Я пыталась рассказать подруге, как забеременела, да и вообще оказалась в этом мире, но Ирка лишь приложила ладонь к моему лбу и посоветовала больше никому об этом не рассказывать. А что такого? Подумаешь, попутешествовала по мирам, очутилась в ином из миров и меня соблазнили два брата-короля. Ну… как соблазнили… в общем, это долгая история и рассказывать её не было никакого желания.

Мы с новой мамой не ссоримся, она относится ко мне с любовью и пониманием. Работает в местном НИИ и помогает мне с воспитанием дочери. Я же подрабатывают репетиторством, иногда подменяю заболевших учителей по литературе в школе, которая находится у нас во дворе.

Я стараюсь не думать часто о Димке и о тех королях, ну, чтобы Матильду не травмировать. Но вчера вечером пришлось всё рассказать. Она поняла, простила и попросилась пописать. Чудо, а не ребенок. И вот теперь это чудо жаждет питания.

Не хочу лишний раз травмировать чувства кота, и поэтому выношу Матильду на кухню. Пюре яблочное, молоко теплое, принцесса на троне – кормление начато. Чтобы отвлечь дочку от высматривания хвостатой жертвы, я рассказываю о далеком мире Коратурии, о его роскошных равнинах, о горах, которые чешут брюшко проплывающим облакам, о морях, в глубины которых ни один Жак Ив Кусто не заглядывал. О мире, куда можно попасть только через книгу.

– Ты ошибаешься, девчонка, – раздается скрежещущий голос.

От неожиданности я выпускаю ложечку из рук, она тоненько звякает по горлышку баночки и падает на серый линолеум, оставляя кляксу желтого пюре. Матильда внимательно следит за её полетом, потом горестно вздыхает и поворачивается к источнику звука. Я тоже смотрю туда.

На подоконнике сидит наша вчерашняя знакомая. Однако теперь на ней не обычная кофта и черная юбка, а пышное сиреневое платье, расшитое золотом и блестящими камешками. Если это не стразы от Сваровски, то настоящие бриллианты. Стекло вряд ли так будет сверкать.

На сей раз не она не прячется под черным париком, зато на седых уложенных волосах красуется золотая корона с алыми рубинами. Интересно, а нижний обруч не натирает ей уши? Вот всегда, когда видела по телевизору исторические фильмы, задавалась этим вопросом. Сидит себе на подоконнике, как сказочный Карлсон, вот только пропеллер за спиной не жужжит. И, в отличие от Карлсона, она не улыбается, а наоборот – хмурится. Похожа на злую королеву, которая заморила всех Белоснежек в округе и теперь приперлась ко мне.

– Во-первых, здравствуйте! А во-вторых, чем обязана вашему визиту? Вы вчера так резко испарились, что даже не успели сказать до свидания, – я стараюсь делать вид, что вот ни на грамм не испугалась. Это как со школьниками в классе – выкажешь им слабость, и они потом будут ходить на голове.

– Я сказала, что ты ошибаешься. Ошибаешься в том, что в мир Коратурия можно попасть только через книгу, – словно не замечает моих слов женщина.

– Мамочка, это та тетя, которая была возле парка, – совершенно серьезно говорит Матильда в моей голове.

– Спасибо, милая, я заметила, – отвечаю я дочке и перевожу взгляд на женщину в платье эпохи Людовика Неважно-какого-по-счету. – Так что привело вас ко мне?

– Я пришла сказать, что Коратурию нужен наследник. Так как Всехубьюлибур выбрал тебя в качестве матери наследника, то я и пришла за ним. Жаль, что родилась дочка, но и она может помочь вывести мой мир из состояния полного уничтожения, – сиреневые оборки подола шелестят по линолеуму. – Пока эти два дурака дерутся между собой, женщинам придется наводить порядок.

Женщина в короне проводит рукой по поверхности газовой плиты, скользит пальцем по серой столешнице и качает черную рукоятку ножа.

Матильда куксит личико и начинает рыдать навзрыд. Я тут же подхватываю её на руки и встаю вполоборота к незнакомке. Кто знает – что у неё на уме? Пробралась ко мне как вор, и несет непонятную ересь. Нет, с меня довольно путешествий по другим мирам. Спасибо, побывала! Хватит.

– Я не пойду с вами!

– А я и не приглашала тебя, – мягко улыбается женщина. – Мне нужна наследница королей. Да, это первый случай, когда рождается девочка, но всё случается впервые. И я родила не одного короля, а двоих…

– Так вы?.. Это вы с хоббитом?

– Мы все в молодости любим экспериментировать. По правде сказать, я тогда не удержалась, – женщина кокетливо поправляет локон седых волос.

– И вы…

– Да, я бабушка этой малютки, – женщина смотрит на мою Матильдочку, но в глазах новоявленной бабули нет и намека на нежность, только арктический лед. – Отдай её мне.

19.2

Так нельзя смотреть на маленьких детей. Они пугаются и начинают кричать ещё громче. Так поступает и Матильда. Дочка прижимается ко мне тельцем, дрожит и надрывается так, что впору её голос записывать для сирены пожарной тревоги. Во мне же просыпается волчица, которая горло перегрызет любому, кто посмеет обидеть её чадо. И неважно кто это – огромный тигр или женщина в сиреневом платье!

– Мамочка, я не слышу её мыслей, – раздается голос Матильдочки. – Это… это она следила за нами в парке.

– Какое догадливое дитя, – усмехается женщина. – Сразу видно – чьих кровей. Да-да, не хлопай глазенками, я тоже умею читать мысли.

Матильда от удивления даже перестает плакать. Повисает тишина, в которой слышно, как звенит заблудившийся комар. И частые удары барабана: «Бух-бух-бух!». Лишь спустя несколько секунд я понимаю, что это стучит мое сердце.

– Уйдите прочь! Я не отдам вам дочь, и не мечтайте! – всё-таки мой голос срывается на писк.

Уголок рта у матери королей изгибается в улыбке, будто желтоватая арбузная корка лопается и показывает алое нутро. Если бы айсберг умел улыбаться, то он улыбался бы именно так. Кто же она была? Я копаюсь в памяти, и только одно слово складывается из горящих синим пламенем букв… Оно наплывает и заполняет всю черепную коробку… Буквы теснятся и вырываются наружу, они отражаются в её полыхающих глазах…

ВЕДЬМА!

Теперь уже женщина не просто кривится, а дико хохочет, и визгливый смех режет по ушам, как визг ножа по стеклу. Матильду колотит крупная дрожь, а я…

А я не могу сдвинуться с места!

Что это? Я пытаюсь дернуться и не могу. Пытаюсь произнести какой-либо звук… не получается. Даже подумать нет сил. На меня накатывает паника, какая бывает во сне, когда пытаешься убежать от кого-то и не можешь, а преследователь неумолимо настигает.

Вот также неумолимо подходит эта женщина. Она не торопится, словно наслаждается каждым моментом власти над моим телом. Я чувствую дрожь Матильды, слышу её плач… Ручки цепляются за мой халат, когда эта женщина забирает мою дочку, но что младенец может сделать против взрослой женщины?

Матильда кричит, тянется ко мне, а я застыла, как библейский соляной столб и не могу сдвинуться с места. Только чувствую, как разрывается от горя бешено стучащее сердце и как по щекам катятся горячие слезы. Я… я… Матильда, я сейчас… Сейчас, милая…

Вижу, как женщина в сиреневом платье очерчивает рукой замысловатую фигуру и возле неё образуется горящий синим пламенем овал. В этом овале виднеется темнота коридора и уходящие вниз каменные ступени.