Я все еще помню, как ощущался изгиб ее бедер, звук ее дыхания, цветочный запах волос. Снова застонав, натягиваю одеяло на голову. Я теряю самообладание, сам не знаю, почему. Элис всегда такая грустная, но, когда улыбается вот так, я совсем слетаю с катушек.

Я должен стать лучше. Холоднее. Ради Элис и ее обучения. Иначе никак. Нужно стать первоклассным учителем, чтобы однажды она заполучила парня, которого на самом деле любит.

Нужно держать свои эмоции под контролем, чтобы она могла быть счастлива.

***

Элис

Я с трудом продираю глаза и сразу же чувствую запах хвои. Лучи утреннего солнца заливают светом клетчатый плед. Плед? Не мое фиолетовое одеяло? Где я? Чья это кровать? Сердце переворачивается, когда я понимаю, что впервые проснулась в чужой постели. Но стоит оглядеться вокруг, как в голове всплывает прошлый вечер. И сердце уже замирает. Я у Раника. Постер с полуобнаженной женщиной на двери напоминает о том, как много девушек побывало в этой постели. И все же комната у него удивительно простая и опрятная. Личных вещей немного: гитара да книги. А на письменном столе стоит одна-единственная фотография в стеклянной рамке. Фотография красивой, утонченной, улыбающейся темноволосой женщины, которая держит на руках малыша с таким же цветом волос. Раник и его мама?

Нет, все это неправильно. Меня не должно быть здесь.

Сбросив плед, резко встаю, но тут же вздрагиваю. Каждая царапина болезненно пульсирует, а бинты на руках и бедрах стали бледно-красными. На мне до сих пор черное платье, которое одолжила Шарлотта, а клатч лежит на тумбочке у кровати. На телефоне полно смс от подруги, и я быстренько отвечаю ей, что в порядке и скоро буду дома. Затем отключаю его, чтобы сохранить заряд батареи, и ковыляю к двери, но там сталкиваюсь с Раником с подносом еды в руках.

— О, доброе утро, принцесса! — улыбается он. — Знаю, как ты любишь завтраки, а подзаправиться тебе не помешает. Потеря крови и все такое.

Я пячусь назад, глядя, как он ставит на кровать поднос с апельсиновым соком, тостом с корицей, сахаром и маслом и ломтиками груши с клубникой, которые украшены сверху базиликом.

— Не хочешь — не ешь, — быстро добавляет он и позвякивает ключами от машины. — Могу отвезти тебя прямо сейчас. О, ну, возможно, ты хотя бы выпьешь обезболивающее. — Он указывает на две таблетки адвила рядом с апельсиновым соком.

Я украдкой поглядываю на тост с корицей.

— Ты что, сделал… это улыбающееся рожица из сахара?

— А-а, заметила? Мама всегда говорила, что счастливая еда радует желудок, — с легким смешком, скрывающим мимолетное напряжение в голосе, отвечает Раник.

— Что с ней произошло? — осторожно спрашиваю я. — Если не секрет.

Раник переводит золотисто-зеленые глаза на стеклянную рамку с фотографией у меня за спиной и плотно сжимает губы.

— Однажды она ушла в лес за трейлерным парком и не вернулась.

Я молчу, и Раник с горечью усмехается.

— Ха, вообще-то, не совсем так. Она вернулась. В мешке для трупов.

— О, господи, мне так жаль.

— Да все нормально, это было давно. Ешь. И, э-э, если в платье неудобно, вот сменная одежда. Это вещи Миранды. Она сказала, ты можешь вернуть их в универе. А душ сразу напротив комнаты. Вдруг захочешь принять. — Он указывает на футболку с черепом, черные джинсовые шорты и шлепанцы на краю кровати и спешит к двери. — Я подожду тебя в гостиной, не торопись.

— Раник… — окликаю его, и он оборачивается. — Я тебе очень благодарна. Спасибо.

В его глазах загорается озорной огонек.

— Благодарна, принцесса? За что? Думаешь, это просто так? Все это один большой урок утреннего этикета после ночи с парнем.

— Разве не я тогда должна готовить тебе завтрак?

— Ни в коем случае. Парень всегда готовит для спутницы. А если кто-то захочет, чтобы это сделала ты после того, как оказала честь разделить с ним постель, то он неблагодарный ленивый говнюк. Сразу бросай его.

— А если я сама захочу приготовить ему завтрак?

Раник улыбается.

— Тогда он везучий сукин сын.

И на этом он уходит. Я подумываю пойти за ним и попросить отвезти меня сразу, но в животе вдруг начинает громко-громко урчать. Все-таки сажусь на кровать и не спеша ем тост, мысленно посмеиваясь над улыбающейся рожицей из сахара. Знаменитый маунтфордский плейбой делает тосты с улыбающимися рожицами. Кому скажи — не поверят. Выпиваю обезболивающее и съедаю пару долек клубники. Раник все так красиво разложил, выглядит почти как на фото в журнале. Должно быть, он потратил на это много времени.

Я прижимаю сменную одежду к груди. Мое платье пропиталось потом, и теперь у меня все зудит, не могу больше в нем находиться. Выглядываю в коридор. Похоже, кроме Раника, в квартире никого нет. Сам он сидит на диване и переписывается с кем-то по телефону. Я негромко покашливаю, и Раник тут же вскакивает.

— Готова? — спрашивает он.

— Я… мне бы хотелось сначала принять душ, — отвечаю ему. — Если можно.

— О. — Его щеки слегка краснеют. — Конечно, не торопись. Или нет. Черт! Я… — Он нервно смеется и потирает лицо. — Не знаю, я опять проявляю симпатию или нет. Извини. Не хотел.

— Все нормально, — вношу ясность я. — Это ведь всего лишь урок, верно? Так что это допустимо.

Раник мигом оживляется.

— Понял.

Я в темпе ухожу в ванную и закрываюсь. Тут куча косметики Миранды и расчесок Сета. На двери висит прозрачный пластиковый пакетик с многочисленными серебряными кольцами Раника. На вешалке под огромным полотенцем Трента не видно остальных. Покопавшись в шкафчике, нахожу чистое. После чего с тихим шипением снимаю бинты. Раны затянулись, но корочки еще влажные и мягкие.

Теплая вода нереально бодрит, смывая грязь, запах дыма и блестки с прошлой ночи. Я осторожно выдавливаю чей-то шампунь на ладонь и мою голову. Одежда Миранды приходится мне по размеру, хоть и слегка тесновата. Замотав назад раны, я кое-как сушу волосы и выхожу.

Раник снова резко вскакивает, но уже с ключами в руках.

— Готова?

— Все нормально, не стоит так подрываться. Я пока не хочу уходить.

— Я обещал. — Он упрямо сжимает губы. — Вчера я пообещал отвезти тебя домой сразу же, как проснешься, поэтому…

— Да, помню. Спасибо, что учитываешь мои желания, но мне бы хотелось сначала закончить завтрак.

Я приношу из комнаты поднос с едой и ставлю его на кофейный столик между нами. Пока Раник увлеченно переписывается с кем-то по телефону, я пожевываю грушу и попиваю апельсиновый сок. На секунду он замирает, втягивая носом воздух, затем слегка краснеет и печатает ответ.

— Что-то случилось? — спрашиваю я.

Раник, вдруг нахмурившись, качает головой.

— Да нет, ерунда. Кстати, пока ты здесь, можем продолжить урок.

— И что нам осталось?

— Разговорчики в кровати.

Я заламываю бровь. Раник прочищает горло.

— Обычно их ведут, как только проснулись, до завтрака и душа, но будем работать с тем, что есть…

Я встаю и шагаю в его комнату, но потом замечаю, что он не идет за мной, и выглядываю из-за угла.

— Ты идешь?

— Куда? — сдавленно произносит Раник, хоть и заметно старается контролировать голос.

— Аутентичное обучение предполагает создание ситуации, близкой к реальной. Так что для этого урока мы можем как минимум прилечь.

Я захожу в комнату и устраиваюсь на правой стороне кровати. Спустя секунду появляется Раник с видом нашкодившего ребенка, которого в любой момент могут отчитать.

— Ты уверена, принцесса? — присев на краешек с левой стороны, спрашивает он.

Я смотрю на него.

— Ну конечно. Ты мой учитель или как?

— Вчера ты сказала, что не доверяешь мне.

— Я сильно ушиблась, — поясняю я. — И была зла.

— И все же ты так сказала.

— Есть у меня привычка иногда говорить всякие гадости. Мне жаль. Надеюсь, ты сможешь меня простить. Ты прекрасный учитель, и мне бы хотелось продолжить обучение.