— Прямо как в папиных книжках.

— Похоже. Наш замок — волшебный дворец. — Споласкивая тарелки, Ана прислушалась к плеску воды, представляя себе спорящие и смеющиеся голоса в огромной кухне, где горит огонь в топке и славно, призывно пахнет свежим хлебом. — Там родился мой отец и братья, и отец моего отца, и отец его отца, и так далее, я даже точно не знаю.

— Если б я родилась в замке, то там и жила бы. — Занимаясь делом, Джесси держалась поближе к Ане, необъяснимо наслаждаясь запахом женщины, легким дрожанием женского голоса. — Почему ты оттуда уехала?

— Ну, это все равно мой дом, хотя иногда надо уехать, найти и обустроить свой собственный дом. Проявить свои волшебные силы.

— Как мы с папой.

— Да. — Ана закрыла посудомоечную машину, наполнила раковину горячей мыльной водой для кастрюль и сковородок. — Тебе нравится жить в Монтерее?

— Очень. Бабушка Нана говорит, что мне надоест, как только новизна исчезнет. Что такое «новизна»?

— То, что для тебя новое. — Не очень-то умно говорить подобные вещи впечатлительному ребенку. Впрочем, видно, чутье у бабушки Наны острое. — Если надоест, то вспомни, что лучше всего там, где ты есть.

— Мне нравится там, где папа, даже если он в Тимбукту меня увезет.

— Куда?

— Бабушка Сойер сказала, что он с таким же успехом мог уехать в Тимбукту. — Джесси взяла вымытую кастрюлю и с глубокой сосредоточенностью принялась вытирать полотенцем. — Тимбукту в самом деле настоящее?

— Угу. Только так заодно называют самое далекое место. Просто дедушка с бабушкой по тебе сильно скучают, солнышко.

— Я по ним тоже. Хотя разговариваю по телефону, и папа мне помогает посылать по компьютеру письма. Как думаешь, ты сможешь выйти за него замуж, чтобы бабушка Сойер перестала к нему приставать?

Сковородка, которую Ана собралась ополаскивать, плюхнулась в мыльный раствор, подняв в раковине приливную волну.

— Вряд ли.

— Я слышала, как папа упрекал бабушку Сойер, что она все время его заставляет искать жену, чтобы не быть одиноким, а я не росла бы без матери. Жутко кричал, как на меня, когда я совсем не слушаюсь, или на Дэзи, когда она сгрызла подушку. Сказал, будь он проклят, если свяжется с кем-нибудь ради того, чтобы всех успокоить.

Понятно, — кивнула Ана, крепко сжав губы, сохраняя серьезный вид. — Вряд ли ему понравится, что ты об этом рассказываешь, особенно такими словами.

— Думаешь, папа одинокий?

— Нет. Не думаю. По-моему, он очень счастлив с тобой и с Дэзи. Если когда-нибудь женится, то на женщине, которая всех вас полюбит.

— А я тебя люблю.

— Ох, солнышко! — Ана — стиснула Джесси мыльными руками и крепко поцеловала. — Я тебя тоже люблю.

— А папу?

Хотелось бы знать.

— Это совсем другое, — объяснила Ана, понимая, что ступает на скользкую почву. — Когда вырастешь, по-другому поймешь, что такое любовь. Хотя я очень рада, что вы сюда приехали и мы все подружились.

— Папа раньше никогда не приглашал даму к ужину.

— Да ведь вы здесь прожили всего пару недель!

— Я имею в виду вообще никогда. В Индиане тоже. Поэтому я и подумала, значит, вы женитесь и будете здесь жить, и бабушка Сойер отстанет от папы, и я не останусь бедной сироткой без матери.

— Не останешься. — Ана изо всех сил боролась со смехом. — Это значит, что мы друг другу нравимся и будем вместе ужинать. — Она выглянула в окно, убедившись, что Бун еще не возвращается. — Твой папа всегда так готовит?

— Вечно беспорядок устраивает, а иногда произносит такие слова… знаешь?

— Знаю.

— Это когда он за собой убирает. А сегодня он совсем в плохом настроении, потому что Дэзи разгрызла подушку, кругом летали перья, посудомоечная машина сломалась, и ему, возможно, придется уехать по делу.

— На один день многовато. — Ана прикусила губу. Действительно, не хочется давить на ребенка, но интересно выяснить. — Собирается уезжать?

— По-моему, там, где снимают кино, хотят снять его книжку.

— Замечательно.

— Он подумает. Всегда так говорит, когда чего-нибудь не хочет, но, может быть, согласится.

На этот раз Ана не потрудилась сдержать смешок:

— Видно, ты хорошо его знаешь.

Когда уборка была закончена, Джесси зевнула:

— Пойдешь посмотреть мою комнату? Я там прибрала, как велит папа, когда у нас гости.

— С удовольствием посмотрю.

По пути с кухни к просторной гостиной с высокими потолками, открытым балконом и круглой лестницей Ана отметила исчезновение упаковочных коробок. Мебель кажется обжитой и удобной, обивка в смелых и ярких тонах достаточно крепкая, чтобы выдержать шустрого ребенка.

Можно было бы поставить цветы на окне. А на каминной полке душистые свечи в медных подсвечниках. Можно разбросать кругом несколько больших пухлых подушек. И все же здесь царит домашняя атмосфера благодаря фотографиям в рамках, дедовским тикающим часам, вдохновенным эксцентричным причудам вроде каминной решетки с головами драконов, ограждающей топку, детской качалки в углу в виде единорога.

Тонкий слой пыли на камине лишь добавляет очарования.

— Кровать я сама себе выбрала, — сообщила Джесси. — А когда все устроится, выберу и обои, если захочу. А вот тут папа спит. — Она указала направо, и Ана мельком увидела большую кровать без подушек, накрытую шотландским пледом в угольно-черную клетку, симпатичный старинный комод с оторвавшейся ручкой, украшенный перьями диких птиц. — У него тут своя ванная комната с большой ванной и с душем сплошь в стекле, вода там льется со всех сторон. А у меня другая, с двумя раковинами и с такой маленькой штучкой, что похожа на унитаз, только это не он.

— Биде?

— Наверное. Папа говорит, что это причуда, и только для дам. А вот моя комната.

Плод фантазии маленькой девочки, воплощенный мужчиной, который явно знает о быстротечности и драгоценности детства. Все кругом розовое и белое, посередине кровать под пологом, окруженная полками с книжками, куклами, красочными игрушками, рядом белоснежный платяной шкаф с круглым зеркалом, детский письменный столик с разноцветной бумагой и карандашами.

На стенах иллюстрации к детским сказкам в красивых рамках. Золушка бежит по лестнице серебряного замка, обронив хрустальную туфельку, Рапунцель свешивает золотистые волосы из окна высокой башни, высматривая своего принца, прелестный робкий эльф из книжки Буна и, к полному изумлению Аны, один из любимейших рисунков к произведениям ее тетки.

— Это из «Золотого шара»…

— Тетенька, которая написала книжку, прислала картинку папе, когда я была совсем маленькая. После папиных мне ее сказки нравятся больше всего.

— А я и понятия не имела, — пробормотала Ана. Насколько ей известно, тетка никогда никому не дарит рисунков, кроме членов собственной семьи.

— Этого эльфа папа нарисовал, — продолжала Джессика. — А остальное мама.

— Просто прекрасно. — Тут не только мастерство. Пусть даже остальные рисунки не столь тонко задуманы, как эльф Буна, не столь изящны, как рисунок тетки, они очаровательны, в них точно уловлен дух сказки и дух самого волшебства.

— Мама их для меня рисовала, когда я была маленькая. Нана говорит папе, что их надо спрятать, чтобы я не расстраивалась. А я и не расстраиваюсь. Люблю на них смотреть.

— Тебе очень повезло, что такие чудесные вещи напоминают о маме.

Джесси потерла слипавшиеся глаза, подавила зевок.

— У меня есть и куклы, хотя я с ними редко играю. Мне их бабушки дарят, а я больше люблю мягкого моржа, которого папа купил. А тебе моя комната нравится?

— Истинная прелесть.

— Отсюда в окно видно воду, твой двор… — Джесси откинула раздувавшуюся занавеску, показывая открывшийся вид. — А здесь Дэзи спит, хоть любит со мной спать. — Она махнула рукой на плетеную собачью корзинку с розовыми подушками.

— Может, ляжешь, пока она не вернулась?

— Можно… — Джесси с сомнением посмотрела на Ану. — Только на самом деле я не устала. А ты сказки знаешь?

— Пожалуй, могу придумать. — Ана подхватила девочку, усадив на кровать. — Какую ты хочешь?