Однако простое нагревание исходных материалов для изготовления металлов, как полагает Бэкон, ни к чему не приводит. Следует, опять-таки подражая природе, производить эту операцию в печи «соответствующей» формы: «Когда природа варит металлы в рудных жилах посредством естественного огня, она может осуществлять это, только употребляя подходящее для варки вместилище… Значит, если мы хотим подражать природе, то, безусловно, необходимо, чтобы мы имели печь, похожую на рудную жилу, конечно не по величине, а по особому расположению. Нужно, чтобы огонь, помещенный в ее глубине, нигде не находил выхода и поднимаясь не мог вырваться, чтобы теплота отбрасывалась на тщательно замкнутый сосуд, заключающий вещество для получения философского камня» (33).
Таким образом, в печи «имеющей форму рудной жилы», нужно, по Бэкону, «нагревать» вещество для получения философского камня». Что же это за вещество и каким образом его можно получить? На этот вопрос Бэкон отвечает так, что из его ответа невозможно понять «секрет»: «Два начала составляют все металлы, и ничто не может соединяться с металлами или превращать их, если оно само не составлено из этих начал. Таким образом, рассуждение принуждает нас взять для изготовления нашего философского камня ртуть и серу. Но ни ртуть, ни сера не могут в одиночку зародить металлы, и только соединяясь друг с другом, они порождают различные металлы и многочисленные минералы. Итак, очевидно, что наш камень должен родиться от этих начал. Наша последняя тайна чрезвычайно драгоценна и глубоко сокрыта. Над каким минеральным веществом, ближайшим из всех, нужно прямо оперировать?» (34)
Поставив этот вопрос, Бэкон перечисляет и обсуждает возможные источники для получения ртути и серы в их сочетании. Он называет растительные, животные, сложноминеральные вещества и спирты, но отвергает все эти источники получения ртути и сульфура и в заключение говорит: «Мы устраняем также мысль брать в отдельности оба начала, т. е. ртуть и серу, потому что не знаем нужного отношения, и, кроме того, найдем тела, в которых оба начала уже соединены в правильном отношении, сгущены и связаны по надлежащим правилам» (35). Бэкон, видимо, намекает на благородные металлы — золото и серебро, в которых ртуть и сера, по его теории, соединены друг с другом в нужной пропорции: «Скрой же хорошо эту тайну: золото — вещество совершенное и мужское, без излишка и недостатка (ртути или серы). Если бы оно совершенствовало сплавленные с ним металлы, то это был бы красный эликсир. Серебро также вещество почти совершенное, но женское. Если бы оно путем простого сплавления делало почти совершенными несовершенные металлы, это был бы белый эликсир (т. е. философский камень, при помощи которого неблагородные металлы можно превратить в серебро. — Н. Ф.). Но этого нет и не может быть, потому что эти тела (золото и серебро) совершенны только до определенной степени. Если бы их совершенство могло сообщаться несовершенным металлам, последние не совершенствовались бы и загрязнили бы своим соприкосновением совершенные металлы. Но если бы золото и серебро были бы совершенны вдвое, вчетверо, в сто раз и т. д., то они могли бы тогда совершенствовать несовершенные (во столько же раз более)» (36).
Таким образом, длинная цепь рассуждений о составе металлов из ртути и серы, о принципиальных путях трансмутации неблагородных металлов в золото и серебро путем «подражания природе» и, наконец, о природе и приготовлении философского камня, заканчивается тем же, с чего началась. Философский камень, оказывается, также состоит из ртути и серы, т. е. представляет собой металл, и притом благородный металл, но все дело в том, что он во много раз «совершеннее» естественных золота и серебра. В формальной логике такой способ рассуждения называется порочным кругом (circulus vitiosus). Лишь отдельные намеки, например, на то, что очень важно выбрать подходящий источник для получения совершенной комбинации ртути и серы, что необходимо терпеливо, путем многократных повторений одних и тех же операций (перегонка, сублимация и др.), обрабатывать исходное вещество и т. д., создают впечатление, что автор продолжает развивать логическую мысль. Но это лишь иллюзия, которой легко поддавались последователи Бэкона.
Далее Бэкон переходит к утверждению, как и любой из алхимиков средневековья, о том, что он уже сообщил величайшую тайну и что ему больше нечего сказать. «Будь же благоразумен, ибо, если ты изощрил тонкость и остроту твоего ума над предыдущим, где я тебе явно открыл требуемое вещество, ты обладаешь теперь этим предметом, услаждающим и невыразимым, представляющим предмет всех желаний философов. Если ты тупоумен, если твой ум не совсем закутан покровом невежества и непонимания, я уверен, что в предыдущих главах ты уже нашел истинный материал благословенного Камня мудрецов, над которым алхимия будет оперировать с целью усовершенствовать несовершенные тела с помощью тел сверхсовершенных. Но так как природа дает нам только просто совершенные и несовершенные тела, то нам нужно нашим трудом сделать указанное выше вещество бесконечно совершенным»(37).
Естественно, что после подобных намеков о «невежестве» и «непонятливости» читателей алхимики при обсуждении трактата Бэкона делали вид, что им решительно все понятно и что они в состоянии осуществить трансмутацию металлов. После этого им оставалось лишь слепо следовать предписаниям автора, изложенным с применением аллегорий, об операциях по обработке исходного материала для получения эликсиров или философского камня. Мы не будем приводить все эти туманные описания и ограничимся лишь окончательным утверждением Бэкона: «Теперь я открою тебе великую и редкую тайну. Нужно смешать одну часть эликсира с тысячью частями ближайшего металла, заключить все в соответственно приспособленный сосуд, замкнуть герметически и поставить в химическую печь для фиксации. Сначала нагревай медленно и усиливай постепенно огонь до совершенного соединения. Это дело трех дней. Тогда ты можешь начать снова, присыпав одну часть этого продукта к тысяче частей ближайшего металла, и произойдет превращение. Для этого тебе достаточно одного дня, одного часа, одного момента. Возблагодарим же нашего бога, всегда дивного во веки веков» (38).
Эти длинные описания методов трансмутации металлов приведены здесь с целью дать более ясное представление об идейных основах средневековой западноевропейской алхимии. Бэкон был одним из наиболее авторитетных и почитаемых основоположников алхимии в Западной Европе. Его сочинения тщательно изучались многими поколениями алхимиков в течение пяти веков.
В ту же эпоху широкой известностью пользовался алхимик и врач Арнольд Вилланованский (39) (около 1235–1313). Он не был монахом в отличие от Альберта Великого и Роджера Бэкона. В молодости он много путешествовал по университетам Европы, изучая медицину и алхимию. Он хорошо знал арабский, греческий и латинский языки и писал на этих языках. В конце XIII в. Арнольд обосновался в Барселоне, где приобрел широкую популярность в качестве практикующего врача. Однако в результате столкновений с духовенством и Арагонским двором он принужден был бежать во Францию, где одно время преподавал медицину. Но затем он подвергся преследованиям и принужден был переходить из одного города в другой (в Испании, Франции и Италии) и, наконец, нашел себе убежище в Сицилии.
Погиб он во время кораблекрушения по пути в Авиньон, куда был вызван к тяжелобольному папе.
Арнольд Вилланованский был не только медиком и алхимиком, но и астрологом, философом и даже дипломатом. Он оставил несколько сочинений. Из его алхимических творений наиболее известны «Розарий философов», «О ядах» и «О противоядиях». Эти сочинения указывают на то, что Арнольд не отделял алхимию от медицины. В своих книгах он описывает химические препараты, применявшиеся в качестве медикаментов, и приводит подробный перечень известных в то время ядов и противоядий. В частности, он описывает способ получения и перегонки виноградного спирта, т. е. винного спирта, выделенного из виноградного вина, который он называл «водой жизни» (aqua vitae).
