И так же, как «новая мораль» А.М.Коллонтай была лишь прикрытием животного эгоизма, не желающего связывать себя никакими нормами, — так и рассуждения А.И.Введенского об «условности моральных эталонов» прикрывали такой же эгоизм недостойных мужей Церкви, не желавших налагать на себя никаких обязательств.
В заключение Пленуму Синода пришлось возвратиться с философского Олимпа на грешную землю — заняться практическими вопросами, волновавшими тогда всех церковных людей.
Пленум принял текст обращения к Правительству СССР, в котором, наряду с узкокастовыми требованиями, продиктованными обновленческими фракционными интересами, нашли отражение вопросы, которые волновали тогда массы верующих людей. В заключительной части обращения говорилось:
«Декрет об отделении церкви от государства дает нам всю полноту возможности свободы церковной работы, предоставляя нам действительную свободу совести.
Недаром основная мысль декрета принадлежит гению В.И.Ленина. Но именно во имя этой свободы совести веровать или не веровать, возвращенной Лениным, мы хотим, чтобы во всех моментах религиозной жизни соблюдался этот «религиозный ленинизм», ленинский подход к религиозным людям. Ведь декрет Ленина именно оберегал верующих от каких бы то ни было воздействий на их совесть теми или иными репрессиями. Конечно, физических репрессий у нас нет за веру, но иногда верующий подпадает под действие косвенных репрессий.
Зная, как Советское правительство стоит на страже ленинизма во всех сферах государственной работы, мы уверены, что и нижеследующие наши пожелания — идущие в развитие декрета об отделении церкви от государства, встретят благожелательное отношение Советского правительства.
1) Мы просим, чтобы нам было разрешено обучать детей Закону Божию, как это практиковалось в первые годы революции, либо путем создания домашних школ, под ответственностью священника.
2) Мы просим облегчить правовые и экономическое положения ду ховенства. Правительство пошло уже нам навстречу в этом отношении, облегчив наше налоговое положение, но духовенство крайне стеснено в ряде других вопросов, например, в квартирном. Духовенство сейчас при равнено к лицам свободной профессии. Подавляющее большинство духо венства находится в чрезвычайно трудном экономическом положении. Наилучшим исходом для нас было бы приравнение духовенства к служащим в частных предприятиях, поскольку священнослужитель является на рабо ту по найму в той или иной общине.
3) Мы просим не обременять духовенство непосильной платой за обучение их детей в школах.
4) Мы просим изменить нормальный приходский устав, так как в настоящем своем виде он дает возможность кулацким элементам приход ского совета держать в кабале священника из-за экономической нужды, под давлением церковного совета, уходящего в тихоновщину.
5) Мы просим о возвращении нам заграничных православных хра мов, находящихся сейчас в руках эмигрантов, которые превращают их в базу для монархической антисоветской агитации. Мы просим о возвраще нии нам и Троице-Сергиевской Лавры, которая является вековой святы ней России.
6) Мы просим не отбирать у обновленцев их храмов и не передавать их тихоновцам. Такое явление на местах бывает зачастую и подрывает наше дело. Замечается также, что иногда обновленческим группам не дают никакого храма (Москва, Ковров, Муром и другие города), — необходимо устранить это сугубо ненормальное явление.
7) Мы просим о разрешении нам беспрепятственно совершать установленные крестные ходы и ношение чудотворных икон. Осуществление этих наших пожеланий даст нам возможность все свои силы бросить на дальнейшую борьбу за обновленческую церковь, единственно, подчеркиваем, лояльную по отношению к Советской власти. Наша работа в течение этих лет в тихоновском (экономически очень серьезном) окружении, наши достижения в поставлении себе задач — политически перевоспитать церков ников, в смысле их принятия Советского строя, а также несомненная госу дарственная значимость этой работы дают нам надежду, что эти просьбы будут, при соблюдении незыблемости основ декрета о религии, уважены, что будет, несомненно, способствовать и еще большему поднятию авторитета Советского правительства даже среди его внешних врагов, и окончательному закреплению Советского строя внутри страны». (Вестник Священного Синода, 1925, № 1, с. 4.)
Пленум не ограничился принятием этого обращения: 1 февраля 1925 года депутация от Пленума Синода была принята Председателем Совнаркома СССР А.И.Рыковым.
«Депутацию возглавляли трое: митрополит Вениамин с Серафимом и я, — все мы в белых клобуках, — и еще десять человек. Привезли нас в Кремль, подъехали к зданию Совнаркома — лестницы там тогда не было — покатая плоскость и лифт — поднялись на второй этаж», — вспоминал А.И.Введенский.
Приемная комната около кабинета Председателя Совнаркома увидела в этот день странных гостей: белые клобуки, шуршащие шелковые рясы, сапоги и камилавки — все это заполнило обширное помещение, оттеснило на задний план обычных посетителей. К А.И.Введенскому подошел солидный, пожилой, франтовато одетый джентльмен.
«Что значит флюиды и родство душ — все время нас тянет друг к другу!» Это был Луначарский. За последние два года они скрещивали с Введенским оружие несколько раз, причем между ними установились своеобразные, полуиронические-полуприятельские отношения: была область, где идейные враги становились союзниками — гонорары от диспутов делились пополам, в это время они собирались совместно издать отдельной книгой стенограмму двух диспутов. Деловые вопросы часто обсуждались за ужином у Луначарского после диспута. Хозяйка дома Наталия Александровна Розенель была очаровательно любезна с А.И.Введенским, и вино к столу подавалось изысканное, заграничное.
И сейчас два «друга» вступили в свой обычный — шутливый — разговор, причем Александр Иванович, позабыв про белый клобук, пустился в детальнейшее обсуждение выступления Айседоры Дункан — модной гастролерши — балерины, от которой А.И.Введенский был без ума, тогда как Луначарский (сторонник классического балета) относился к ее искусству скептически. «Я не принадлежу к обновленцам, и в балете я «тихоновец», — сострил А.В.Луначарский, — и не могу присоединиться к вашим восторгам».
В это время депутацию пригласили к Председателю Совнаркома. Человек среднего роста, с длинной бородой и учтивыми, несколько старомодными манерами (по внешности он был похож на православного священника гораздо больше, чем А.И.Введенский), принял делегацию любезно и ласково. Он усадил их у длинного стола, причем сам сел не на председательское место, а в стороне. А.И.Введенский тут же произнес потрясающую речь. В ярких красках он обрисовал тяжелое положение священнослужителей, которые превращены в бесправных париев. Он привел также ряд фактических данных, характеризующих произвол и несправедливые притеснения духовенства на местах.
А.И.Рыков отвечал кратко, ясно и умно. Изложенная им точка зрения была сформулирована в следующем коммюнике:
«К правительственной власти от съезда (подразумевается Пленум Синода) была направлена особая делегация для выяснения положения церковных деятелей. Депутация была принята, и доклад был выслушан. Ей объявлено, что, по мере развития государственной жизни, власти всемерно будут заботиться о положении духовных лиц в современных условиях и уже приступила к этому делу, так, например, последовал уже декрет о взымании налогов согласно действительной доходности. Депутации предложено обжаловать все затруднения в проведении просветительных, издательских и других предприятий.
В частности, на заявление депутации съезда, что обновленцам, несмотря на их просьбы к местным властям, в иных местах, городах и селах не предоставлено ни одного храма, которые беспрепятственно и всецело отдаются верующим тихоновского толка, — ей заявлено, что государственная власть находит такое положение ненормальным. Точно так же она считает ненормальными те случаи, когда провинциальные власти подвергают ограничению гражданских прав тех лиц, которые несут обязанности при храмах, по избранию прихожан, например, церковного старосты, членов приходского совета, церковных сторожей и т. д. Зная нелегкое положение в современных условиях служителей церкви, правительственная власть, в общем, сознает, что теперь в духовенстве могут быть деятельными только люди идейные». (Церковное обновление, 1925, № 5–6–7, с. 56.)
